Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – властелин трех замков

• Название: Ричард Длинные Руки – властелин трех замков
• Автор: Гай Орловский
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08177-1

Ричард Длинные Руки, благородный рыцарь, а теперь уже и феодал средней руки, спешит на турнир. Будучи человеком скромным, избегает конфликтов, ссор, диспутов, стычек. Но мир таков: кто избегает неприятностей, того они находят сами. В лице странствующих рыцарей, горных великанов, колдунов, магов, драконов, волшебников, чародеев, вервольфов, привидений, кобольдов, монахов-миссионеров и прочих-прочих интересных персонажей. А про самую большую опасность, женщин, вообще молчим.

---

Гай Юлий Орловский Ричард Длинные Руки – властелин трех замков

Часть 1

Глава 1

Через все небо протянулось гигантское оранжевое облако, край блестит красным, ощущая близкий закат, над ним еще три, помельче, такие же вытянутые; кажется, гигантская кисть одним небрежным движением чиркнула по небосводу, и сердце сжимается в тоске от масштабности: облако от горизонта до горизонта, для божественной руки один мазок, один взмах, а мне ехать и ехать сотни миль…

Зайчик, красиво выбрасывая ноги в сторону, промчался у самого края небольшого лесного озерка. В тихой воде на мгновение отразился гордый рыцарь в блестящих доспехах, меч справа у седла, щит слева, с плеч красиво ниспадает белый плащ с огромным красным крестом. Конь великанский, черный, настоящий боевой жеребец.

Я с величайшим сожалением оглянулся на громаду замка Амальфи. До чего же обидно уезжать, так и не поняв, что хотел призрак, указывавший на черного всадника за таинственной дверью, и кто он вообще, почему металлическая статуя по ночам оживает и разъезжает черт-те где… хотя вряд ли оживает, разве на живой осталась бы от первой встречи с моим молотом только крохотная вмятина?

Да и вообще не разобрался до сих пор, почему коридоры то короче, то длиннее, влияют ли на это фазы луны или другие факторы, уж я-то мог бы понять больше, чем местный народ, но… турнир состоится ближе к Югу, а главное – приедут рыцари с таинственных южных земель.

Еще так и не воспользовался сладким правом тетравленда, обидел Гортензию… или как ее там… ах да, леди Гервену. Оставил в недоумении, сидит теперь как на иголках, не знает, каков ее статус. А всего-то для ее спокойствия надо было позволить ей разок постелить мне постель и лечь рядом. Она ведь хороша, хороша…

Я вздохнул, что-то воображение разыгралось. Наверное, съел что-нибудь. Слишком много мяса со жгучими специями. Вот так буду всю дорогу о бабах думать, а ночью Санегерийя потешится.

– Погоди, – велел я Зайчику, – мы уже далеко от замка, пора снять галстук.

Не покидая седла, начал снимать плащ, шлем, с панцирем так извертелся, что едва не рухнул на землю, слез и продолжил складывать в кучу металлические пластины с рук, ног, с наслаждением снял и бросил сверху кольчугу. Зайчик следил внимательно, в багровых глазах мне почудилось сочувствие.

Мешок, в который мне натолкали всего-всего, тщательно перебрал, половину оставил на земле, взамен сложил доспехи и плащ, стараясь уложить покомпактнее, словно турист, планирующий пройти с рюкзаком всю восточносибирскую тайгу. Слуги по моему заказу в перерыве между судебными заседаниями положили жареного мяса, сыра и хлеба.

Еще я проверил оба мешка, не положил ли Гунтер тайком кольчугу с едва заметной меткой Лавинии. И хотя кольчуга выглядит просто невесомой, но, как объяснил монах, получила благословение самого прелата Войтыллы, потому ее не пробить копьем, мечом или топором, не просечь стрелой из лука или арбалета. К тому же всякий, кто носит ее, не знает усталости, ему не требуется сон, а слышит ее обладатель намного лучше любого, чует запахи, как волк…

Я вздохнул, кольчуга осталась в Амальфи, от Лавинии у меня ничего быть не должно. Зайчик терпеливо ждал, когда привяжу мешок за седлом. Я собирался вскочить, потом решил опустошить мочевой пузырь, раз уж на земле, подошел к ближайшему дереву, за спиной смачный хруст, это Зайчик жрет молодые веточки.

В кустах промелькнула быстрая тень. Я насторожился, левой рукой дотянулся до пояса и пощупал рукоять молота. На прогалину вышла, не сводя с меня пристального взгляда жутких красных глаз, огромная черная собака. Она напоминала ротвейлера, даже кана-корсо по размерам, но расцветка ближе к ротвейлеровской, разве что нет коричневых пятен… просто черная от кончиков ушей до ног, гладкошерстная, в породах я не очень-то разбираюсь, без всяких там белых чулочков или носочков и белых звездочек на лбу или груди, как всегда добиваются собаководы.

Пес рассматривал меня, как кот рассматривает дичь, пасть приоткрылась, там как жерло огненной печи, я услышал приглушенное рычание. Остроконечные уши слегка прижались к голове, признак, что вот-вот бросится.

– Ну что ты, – сказал я нервно, – собака – друг человека… А паладин – тоже человек, хоть и со странностями! Ну что ты рычишь? Ты должен вилять хвостом…

Рычание стало громче, пес слегка присел, мышцы стали рельефными, как в атласе анатомии, где показывают с содранными шкурами. Холодея, я присел и похлопал в ладоши. У собак инстинкт подбежать к человеку, который присел то ли завязать шнурок, то ли покопаться в сумке. Так подманивают непослушных собак, что, заигравшись, не хотят возвращаться домой или подходить к хозяину.

– Меня есть нельзя, – сказал я как мог ласково и почти не дрожащим голосом. – Кошка – вот самый полезный корм! В кошке все сбалансировано. Рекомендации лучших собаководов!.. Хотя, конечно, можно есть и всяких там демократов.

Рычание стало тише, пес смотрел с недоумением. Повернул голову набок, потом на другой, всматриваясь в существо, что не ринулось прочь с диким криком.

– Хорошая собачка, – сказал я льстиво. – Хорошая, хорошая, красивая… Ты просто светишься здоровьем, хоть и не чернобыльская сторожевая…

Пес сделал в мою сторону пару шагов, в горле рычание становилось то громче, то тише. Я похлопал ладонью по земле, все так же сидя на корточках и глядя ей в глаза. Если отведет взгляд, то ты победил. Смотреть надо вот так, не моргая и продолжая разговаривать, это гипнотизирует, подчиняет. Собаки, как и женщины, должны чувствовать сильную руку и доминирующую мощь.

– Или сюда, песик… Что женщина делает сидя, мужчина стоя, а собака – поднимая лапу? Правильно, здоровается. Иди и дай мне лапу… Я знаю, что собака Баскервилей – это Муму, которая выплыла, но я не Герасим, чесс слово!

Пес подошел и остановился в двух шагах. Я сел на землю, сердце колотится как бешеное, кровь прилила к лицу, я все еще похлопывал по земле.

– Иди сюда, иди!.. Хороший пес, хороший…

Пес сделал еще шаг, мне стало совсем жутко, горячий воздух из раскрытой пасти жжет лицо, пес дышит часто, словно бежит вверх по лестнице.

И тут я сказал строго и властно:

– Сидеть!

Пес бухнулся толстым задом на землю, мгновение смотрел на меня ошалело, тут же вскочил, зарычал. Я вскрикнул осчастливленно:

– Молодец, хорошо!..

И снова он не сумел преодолеть рефлекс внедренной команды, подставил голову для поощрения. Я тут же почесал за ушами, по спине и, самое главное, спину в том месте, где все собаки мечтают почесаться, но не могут: ближе к репице хвоста.

Рычание становилось глуше, багровый огонь постепенно угасал, а когда я закончил чесать, пес пару раз двинул хвостом из стороны в сторону и посмотрел на меня с немым вопросом в больших неглупых глазах.

– Мы сейчас закрепим союз, – сказал я, надо в самом деле закреплять, двигаться, говорить, не давая собаке выйти из состояния гипнотической подчиненности. – Я не собирался останавливаться, но… что ж, перекусим, я расскажу, куда еду, а ты расскажешь свою историю… вообще всех, кого напугал, кого оставил заикой…

Я вытащил из мешка мясо, сыр, хлеб, отламывал куски и бросал псу. Тот ловил и сжирал, словно мух, я похваливал, бросал снова, приучая к тому, что действую я, а он реагирует, мы дружим, но старший – я. Собаки – звери стайные, у них в крови подчинение более сильному и властному, на этом держится стая.

– Тебя все называют Черным Псом, – говорил я тем же благожелательным тоном. – Но это все равно, что называть меня человеком или даже рыцарем. Ты и есть пес черной окраски. Правда, не думаю, что у кого есть еще такой… во всяком случае, не видел ни в Амальфи, ни в Амило, ни даже у Тудора, а там вообще помешанные собачники…

Он сел на задницу и внимательно слушал, слегка наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Я тоже сел и осторожно поднес кусок сыра к своим губам. Пес смотрел внимательно, но ни рычания, ни багровости в глазах. Я с облегчением проглотил сыр, почти не жуя, остальное бросил псу – заслужил за выдержку, – поднялся.

– Молодец, хорошо… Хороший пес! Думаю, не стоит тебе здесь оставаться, пугать народ. А то у них и коровы из-за тебя не доятся, и куры не несутся, и вообще повышенный спрос на женьшень… ну, ты понимаешь.

Он так же внимательно смотрел, как я ухожу, я повернулся, хлопнул себя по бедру и сказал повелительно:

– Ко мне!

Пес сорвался с места и в мгновение ока оказался рядом. Правда, не у левой ноги, как учат в школах, но здесь, возможно, другие правила. Были.

– Хороший пес, – сказал я в который раз, погладил, почесал, за все выполненные команды надо хвалить, чтобы пес в следующий раз выполнял с еще большим рвением. – А теперь познакомься с моим Зайчиком… Не пугай его… и сам не пугайся.

Зайчик нервно заржал, переступил с ноги на ногу, даже оскалил зубы, а пасть у него побольше, чем у любого пса. Пес тоже слегка зарычал, но я продолжал говорить ласково и властно, в конце концов оба успокоились, я вставил ногу в стремя, пес бесстрастно наблюдал за моими действиями.