Эммануил Казакевич - Весна на Одере

• Название: Весна на Одере
• Автор: Эммануил Казакевич
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-280-00031-0, 978-5-280-00031-5

________________________________________________________________ Ч а с т ь п е р в а я ГВАРДИИ МАЙОР I В одно туманное зимнее утро, оглашаемое карканьем ворон, таких же хриплых и неугомонных, как и их подмосковные сородичи, за поворотом дороги возник чистенький сосновый лесок, такой же точно, как и только что пройденный солдатами. А это была Германия. ...

---

- Наш медсанбат здорово отстал, - пояснил он.

Усмехаясь своей уловке и избегая взглядов Чибирева, гвардии майор поскакал в медсанбат. Впрочем, Чибирев был, по обыкновению, невозмутим: он привык не задавать праздных вопросов и скакал рядом с начальником, как тень.

Медсанбат расположился в большой деревне, спрятанной в глубине шнайдемюльского "штадтфорста".

Весело, хотя и чуть смущенно, и на этот раз даже не глядя в сторону Чибирева, он спросил у проходящей медсестры, где он может найти капитана медицинской службы Татьяну Владимировну Кольцову. Сестра, увидев синеглазого улыбающегося майора верхом на красивом вороном коне, ответила кокетливо и с нескрываемым любопытством:

- Она недавно уехала... Что ей передать?

И, то ли не в силах совладать с желанием насолить другой женщине, то ли от стремления предостеречь симпатичного всадника, ядовито добавила:

- Она по вечерам часто уезжает...

- Понятно, - машинально сказал Лубенцов, все еще продолжая улыбаться.

- За ней приходит легковая машина...

- Понятно, - повторил Лубенцов, но улыбка сошла с его лица, и он осадил коня так, что тот встал на дыбы. Кивнув опешившей девушке, он помчался в обратный путь. Чибирев поскакал за ним, но вскоре отстал.

Немного успокоившись, Лубенцов придержал коня, похлопал его по шее и громко спросил:

- А ты-то, бедняга, чем виноват?

- ...няга... оват... - отозвалось лесное эхо.

"Немецкое эхо, а по-русски говорит", - усмехнулся про себя Лубенцов.

На западе раздавался орудийный гул. Конь, услышав эти хорошо знаковые и мало приятные звуки, навострил уши и пошел шагом. Моросил не то снег, не то дождик, гнилой и мерзкий.

Лубенцов вскоре выехал на пресловутую "имперскую дорогу No 1", по которой теперь с грохотом двигались советские войска. Проследовал тяжелый артиллерийский полк, гудевший всеми своими машинами. Резво подпрыгивая, пронеслись противотанковые пушечки. Проехала саперная бригада со складными понтонами. Грузовики с гвардейскими минометами медленно прошли стороной. Люди смотрели на пробирающуюся по обочине дороги вымокшую и усталую пехоту с некоторой жалостью: дивизии, застрявшие у Шнайдемюля, казались всем обиженными судьбой.

К Лубенцову подъехал на машине какой-то майор-артиллерист. Он сказал:

- Вы что, у Шнайдемюля стали? Ну, будет вам морока, я думаю.

Увидев хмурое, расстроенное лицо пехотного майора, он по-своему понял его чувства и закончил даже как-то виновато:

- А может, нас на Одере задержат...

Лубенцов даже не рассмеялся этому своеобразному утешению. Потом артиллерист уехал, а Лубенцов отправился разыскивать свою дивизию. Навстречу ему попался лейтенант Никольский, мокрый, осоловевший. Он во главе связистов тянул дивизионную линию. Увидев Лубенцова, он сразу же выпалил новость:

- Знаете, товарищ гвардии майор, мы будем осаждать Шнайдемюль!..

- Знаю, - ответил Лубенцов. - Где штаб?

- Поезжайте по проводам, и они доведут вас до штаба.

- Мещерский вернулся?

- Вернулся и пленных привел.

Вскоре Лубенцов въехал в деревню. Здесь, на одной из улиц, он вдруг остановил коня. Он увидел дом, даже не дом, а большой серый кирпичный сарай, похожий на автомобильный гараж, - с такой же широкой двустворчатой дверью. В этой двери было окошечко. Вместо ограды, вокруг дома, далеко в глубину окружающих его огородов, тянулась колючая проволока в три ряда. Она была натянута на крепкие дубовые колья и переплетена между кольями вкривь и вкось. Вдоль всей этой необычной ограды на расстоянии десяти-двенадцати метров друг от друга стояли невысокие деревянные квадратные башни под треугольными крышами.

Огромный двор, обнесенный проволокой с башнями, был захламлен, завален навозом и обрывками бумаги. Все это вместе - серый дом без окон, двор, ржавая проволока и дозорные башенки - являло собой вид омерзительный и страшный.

Лубенцов сошел с коня, передал повод Чибиреву, а сам медленным шагом вошел в этот дом. На цементном полу лежала солома. Она лежала рядами, в ней еще сохранились вмятины от человеческих тел. На стенах были нацарапаны надписи на русском и украинском языках - душевные излияния обездоленных людей, полные отчаяния и надежды.

Нет, это был не концлагерь. Просто жилище русских военнопленных и рабов, пригнанных на полевые работы в деревню и поспешно угнанных незадолго до прихода Красной Армии. Это был не Майданек какой-нибудь, а обычный маленький лагерь для "восточных рабочих".

Самое страшное было то, что серый дом с его оградой и башенками стоял в ряду других деревенских домов. Справа от него тоже находился дом, но без проволоки, простой, выкрашенный белой краской домик с горланящим петухом во дворе. Слева стоял серенький домишко с занавесками на окнах. Правда, местные жители убежали отсюда. Но ведь они были здесь еще несколько дней назад, ведь они, эти люди, мирно сажали капусту и репу в огородах, прямо примыкающих к проволочной ограде! И напротив тоже стояли дома - просто жилые деревенские дома.

Лубенцов вышел из сарая, вскочил на лошадь и вскоре прибыл к разведчикам. Тут он снял "мирную" форменную фуражку с малиновым околышем, злобно сунул ее в чемодан, скинул шинель, надел пилотку, натянул ватную телогрейку, подпоясался ремнем, положил пистолет за пазуху и, оглядев разведчиков, выстроившихся перед ним во дворе, сказал:

- Ну, ребята, пойдем Шнайдемюль брать! Война продолжается. А то я все в разъездах - то в штабе армии, то с начальством, то бог знает где!

Оганесян тем временем допросил взятых группой Мещерского пленных. Людей из 73-й пехотной тут не было, однако он допрашивал немцев подробно, так как Лубенцов поставил ему задачу - уточнить группировку противника в крепости Шнайдемюль.

Наиболее ценные данные дал огромный грязный детина, оказавшийся ординарцем командира немецкого крепостного батальона. В городе, как он показал, засели: Бромбергское кавалерийское училище, 23-й морской отряд, два крепостных пулеметных батальона, с десяток батальонов фольксштурма, какой-то охранный полк и танковая часть.

При каждой фразе пленный охал, вздыхал, махал рукой, - на все он махал рукой, этот опустившийся, ни во что уже не веривший немец.

- Ах, да, - говорил он, - здесь был Гиммлер! - он махнул рукой и на Гиммлера, с миной, означавшей: "Что уж тут может поделать Гиммлер?" - Да, пять дней назад тут был Гиммлер, он назначил подполковника войск СС Реммлингера начальником обороны города, - немец снова махнул рукой: какого чёрта тут сделает Реммлингер?

- Почему же вы продолжаете сопротивляться? - задал Оганесян ставший уже стереотипным вопрос.

- Ах, да... - сказал немец и вздохнул. - Приказ есть приказ... - и он махнул рукой, на этот раз уже на себя и на своих товарищей, которых нацисты заставляют драться, хотя всякому понятно, что это уже бессмысленно.

Лубенцов велел Антонюку сообщить все данные комдиву и Малышеву, а сам пошел с разведчиками на передовую.

Противник находился на востоке - во второй раз за войну, - впервые так было под Москвой, когда Лубенцов выбирался из окружения. Вспомнив об окружении, Лубенцов снова подумал о Тане.

- Ты женат? - спросил он у старшины Воронина, молча шагавшего рядом.

- Нет, - усмехнулся Воронин, - не успел. Женюсь, как только возьмем Берлин и я домой вернусь.

- Уж так это срочно?! - насмешливо сказал Лубенцов. - А на примете есть кто-нибудь?

- А как же! - ответил Воронин. - У кого же нет на примете невесты? Вот приеду домой, расспрошу, конечно, как она там жила... М-да... У меня там разведчик есть, - он лукаво подмигнул, - сестренка, на заводе токарем работает... Она мне все про мою Катю пишет... Как она да с кем она... В общем, все...

- А это некрасиво, - сурово сказал Лубенцов. - Мало ли что на нее наклевещут, а ты сразу и поверил?

- Почему сразу? - ответил Воронин, несколько удивившись горячности гвардии майора. - Сразу только дурак поверит... - он помолчал, потом серьезно сказал: - Катя у меня хорошая... Я и не сомневаюсь... А у вас на примете есть кто-нибудь?

Лубенцов покосился на молча шагающего слева Чибирева и проговорил:

- У меня никого нет.

Неподалеку разорвалась мина. Лубенцов продолжал:

- Вот видишь? Рано насчет невесты загадывать.

Они вошли в деревню, на краю которой стояла одинокая башня. К чему построили здесь эту башню, неизвестно: то ли она красовалась в виде остатка далекой старины, то ли служила пожарной каланчой, - но Лубенцов сразу оценил ее выгоды и решил устроить здесь наблюдательный пункт командира дивизии. Он поднялся по винтовой лестнице и посмотрел в бинокль. Перед ним расстилался город, покрытый сизой дымкой сырого тумана. Мокрая красная черепица крыш, справа - вокзал, слева - бездымные трубы большого завода.

Лубенцов послал одного из разведчиков с донесением в штаб, а сам с остальными двинулся дальше. Они шли мимо окапывающихся подразделений, мимо только что отрытых позиций артиллерии, мимо установленных в овраге минометов, мимо дымящих походных кухонь. Солдаты всюду хлопотали, устраивались, жгли костры и, несмотря на страшную усталость после трех недель непрерывного наступления, ругали этот город, остановивший их движение вперед, на Берлин.