Юрий Епанчин - Николай Николаевич Раевский

• Название: Николай Николаевич Раевский
• Автор: Юрий Епанчин
• Жанр: Биографии и Мемуары

История жизни русского полководца, героя Отечественной войны 1812 года, генерала от кавалерии Николая Раевского. За тридцать лет службы он участвовал во многих крупнейших сражениях эпохи. Борьба за батарею Раевского явилась одним из ключевых эпизодов Бородинского сражения. Дружбой с Раевским гордился Александр  Пушкин.

---

22 октября авангард Милорадовича атаковал и даже фактически окружил отставший корпус Даву. Находившийся неподалеку с главными силами Кутузов даже не пытался помочь авангарду. Раевский был обескуражен его поведением, боевой генерал не мог принять стратегии хитрого старика и явно выражал сожаление: "Мы пропустили случай отрезать всей армии задний корпус". Под непосредственным впечатлением от действий главнокомандующего он высказал мысль, подхваченную впоследствии многими историками: "Неприятель бежит. Мы его преследуем казаками и делаем золотой мост". Раевскому надоело находиться в бездействии при Главной квартире. Сразу после Вяземского сражения он поставил вопрос ребром: "У меня две дивизии, одна при Вас, другая в авангарде то у Платова, то у Милорадовича, где. Ваша Светлость, прикажете мне находиться?"[31]. Кутузов вынужден был вновь предоставить Раевскому самостоятельное командование.

3 ноября русский авангард перерезал у Красного путь к отступлению неприятельским корпусам. На следующий день Раевский вступил в схватку с войсками Богарне. Им так и не удалось пробиться через боевые порядки 7-го корпуса. Лишь под покровом ночи противник смог просочиться в Красный. 6 ноября о боевые порядки Раевского разбилась отчаянная атака Нея. Решительный отпор, полученный французским маршалом, заставил его подумать, что перед ним находится вся русская армия, в результате чего он отказался от дальнейших атак и отступил к дер. Данниковой, откуда ночью ушел обходным маневром, переправившись по тонкому льду через Днепр и оставив в руках русских 12 тыс. пленных и всю свою артиллерию в количестве 27 орудий. Лично Раевскому пожелал сдаться отряд из 5 тыс. человек[32].

Успешное окончание войны позволяло участникам ее надеяться на щедрые награды. Раевскому в ноябре было объявлено о награждении его орденом святого Александра Невского. К удивлению всех близко его знавших, эта награда оказалась единственной за весь год. Действий генерала в других сражениях как будто не заметили. Граф А. Н. Самойлов писал своему племяннику 6 декабря: "Дай Боже, чтобы все ваши заслуги награждены были достойным образом. Должно сего надеяться непременно, ибо они не такого рода, чтобы могли, так сказать, между глаз проскочить: дело ваше под Смоленском сделало бы честь и самому главнокомандующему тогда армиями"[33].

Раевский отпросился в отпуск, но в дороге тяжело заболел и 30 декабря приехал домой в критическом состоянии. Поправляться он стал к весне 1813 г., а в действующую армию прибыл только в апреле, после сражения при Люцене. Его назначили командующим элитным гренадерским корпусом. 7- 9 мая при Бауцене в сражении эпизодически принимали участие только отдельные части корпуса. Но при отступлении с поля битвы на гренадеров легла дополнительная нагрузка. "Генерал Раевский, со всею храбростию и благоразумием своим, едва мог избегнуть, чтоб не быть окруженным,.. отражал по возможности превосходные силы неприятеля, но, будучи сильно утеснен при Вейсенберге, ускорил несколько отступление свое"[34]. Наполеону не удалось уничтожить основные силы союзников, и он пошел на заключение перемирия 23 мая.

Деятельность Раевского во многом определяли выработанные традиции воинской службы. Он всегда стремился следовать образцу честного профессионала, избегая чуждых для военного вторжения в политическую сферу. Вместе с тем Раевский принимал участие в войне далеко не из одного желания личного успеха. Он ясно осознавал ответственность не только перед вышестоящими, но и перед Россией. Войну с Наполеоном он рассматривал как продолжение Отечественной войны, цель ее видел в устранении опасности со стороны самого крупного противника и в приобретении для родной страны новой славы и могущества.

Даже на поведенческом уровне личность Раевского выделялась на фоне большинства военачальников. Он испытывал настоящее "упоение в бою", совершенно забывая об опасности, чем неоднократно поражал соратников. Эту черту можно назвать силой духа, в отличие от невозмутимости Наполеона и ледяного хладнокровия Барклая де Толли, а также показной храбрости Милорадовича, определяемых развитой силой воли. Воинственный пыл Раевского удачно передан на известном портрете Дж. Доу, находящимся в Военной галерее Зимнего дворца. В то же время после длительных боев у генерала наблюдались периоды упадка сил и опустошения, связанные с общей слабостью здоровья.

Пользуясь популярностью в армии, уважением со стороны коллег, любовью среди подчиненных, Раевский вместе с тем был обделен официальным признанием. В период перемирия, в Силезии, несмотря на близость царского двора, генерал находился в тяжелом материальном положении и был "очень близок к последней крайности". "Связи и интриги делают все, заслуги - очень мало", - сокрушался Раевский. Между тем антинаполеоновская коалиция усиливалась. Наряду с Россией, Англией, Пруссией в нее вступили Швеция и Австрия. Раевский не сомневался в материальном превосходстве союзников. Известные сомнения у него вызывали лишь полководческие качества военачальников. Надежды он связывал, в основном, с бывшими наполеоновскими маршалами и генералами, перешедшими на сторону союзников (Ж. Б. Бернадот, Ж. В. Моро, А. Г. Жомини). 29 июля он подчеркивает: "Бернадот - человек талантливый, быть может, он откроет глаза Императору на нашу глупость и даст хорошие советы"[35].

3 августа 1813г. военные действия возобновились. Под Дрезденом союзники располагали уже войском в 227 тыс. человек против 165 тыс. у Наполеона. Увидев эти полчища, генерал Моро сказал Александру I: "Предводительство такими огромными армиями кажется мне делом, превышающим силы человеческие"[36]. Развязка наступила 15 августа, когда благодаря четким и решительным действиям Наполеон разгромил более многочисленные войска союзников. Им пришлось поспешно под проливным дождем отступить в Богемию.

Раздробленные горными ущельями соединения могли оказаться добычей противника. Но внезапно заболевший Наполеон отказался от преследования, о чем не знал генерал Д. Вандамм, чей корпус в одиночестве стал атаковать русскую гвардию на теплицкой дороге. Подоспевшие гренадеры Раевского остановили наступление Вандамма, который отложил бой на утро следующего дня. Но 18 августа он оказался в критической ситуации. Союзники собрали в окрестностях Кульма превосходящие силы. Левым флангом командовал генерал Раевский, который первым вступил в бой и перешел в наступление. Гренадеры опрокинули неприятелей, гнали их с одного возвышения на другое и приближались к Кульму. Появившиеся в тылу французов пруссаки генерала Ф. Г. Клейста окончательно повергли их в панику. "Бросаемы во все стороны, они рассеялись по горам и карабкались на утесы; преследование их уподоблялось звериной травле, некоторым удалось прорваться сквозь пруссаков, но большая часть сделалась добычей победителей"[37]. Разгром был полный.

Союзники чрезвычайно обрадовались этой победе, устроили пышные торжества. Прусский король учредил специальный железный крест для награждения всех участников битвы. Русские военачальники получили высокие награды: Барклай де Толли- орден святого Георгия 1-го класса, Остерман- Толстой - Георгия 2-го класса, Ермолов - Александра Невского, Раевский - Владимира 1-й степени. Сам Николай Николаевич испросил денежные пособия для офицеров своего корпуса в размере от 25 до 150 рублей. Но после сражения ему пришлось приступить к исполнению малоприятных обязанностей. Боевому генералу поручили сбор трофеев и приказали возглавить похоронную команду[38].

В конце августа Наполеон активизировался, но это были на редкость вялые действия. В течение трех дней гренадеры достаточно легко отразили несколько атак "жалких французов, жалких потому, что на них только кожа да кости". Сам Раевский "как некий гений войны,.. с быстротою, ему свойственною, разъезжал и всем распоряжался"[39].

Манеру Раевского обращаться с подчиненными описал И. И. Лажечников: "Николай Николаевич никогда не суетился в своих распоряжениях: в самом пылу сражения отдавал приказания спокойно, толково, ясно, как будто был у себя дома; всегда расспрашивал исполнителя, так ли понято его приказание, и если находил, что оно недостаточно понятно, повторял его без сердца, называя всегда посылаемого адъютанта или ординарца голубчиком или другими ласковыми именами. Он имел особый дар привязывать к себе подчиненных". В числе адъютантов Раевского появился и молодой штабс- капитан известный поэт Батюшков. Храбрый офицер стал вскоре доверенным лицом генерала, который неоднократно представлял поэта к наградам, о чем поэт сообщал: "Если и не получу их, то мне будет утешно вспоминать, что я находился при храбром Раевском и заслужил его внимание". Но впоследствии поэт почувствовал обиду по поводу того, что представления Раевского "плохо уважаются". Нескрываемая горечь ощущается в его неопубликованных записках: "Что в офицере без честолюбия? Ты не любишь крестов? - иди в отставку! а не смейся над теми, которые покупают их кровью". Определенные претензии Батюшков стал предъявлять и Раевскому, в частности, в 1815 г. он говорил П. А. Вяземскому: "Он плохо награждает, но дерется, как черт". Австрийский полковник И. Кроссар говорил о Раевском как об "одном из самых замечательных людей эпохи как по своим познаниям, своему военному гению, так и по своей храбрости и своему невозмутимому хладнокровию"[40].