Дмитрий Жуков - Русские писатели XVII века

• Название: Русские писатели XVII века
• Автор: Дмитрий Жуков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Впервые в серии «Жизнь замечательных людей» выходит книга о двух писателях, вернее, двух книжных деятелях древней русской литературы — Аввакуме Петрове и Симеоне Полоцком.

---

Эту особенность творчества Полоцкого легко можно проследить на примере так называемых «леонинских» стихов, в которых рифмуются и стихи, и полустишия, — например, «Песнь из польского диалекта, переведенная на славянский, о прелести мира» из «Рифмологиона».

Есть прелесть в свете, як в полном цвете, ту ты остави,
Возлюбленная, душе грешная, от злоб воспряни…

Еще более сложным является «Узел приветственный», написанный Полоцким в мае 1680 года для боярина Михаила Тимофеевича в связи с его женитьбой на Марфе:

Бог сый в небе, — боже благий,
Радость тебе, — свете драгий,
Да дарует, — да храниши
Честь и славу — Марфу здраву —
Мужу праву — в твою славу
Да готует — юже зриши…

«Узел» можно развязать, лишь зная, что это произведение читается одновременно как три стихотворения: если прочесть его в целом, то получим восьмисложное стихотворение с двойными рифмами внутри; кроме того, правая и левые части составляют два самостоятельно читаемых четырехсложных стихотворения с одинаковой системой рифмовки (типа аавссв).

Роль Полоцкого — наиболее крупного и яркого представителя русской культуры конца XVII века — в литературном процессе можно установить, лишь показав его взаимоотношения с другими писателями и поэтами того времени. На первый взгляд кажется, что эта задача нетрудная. Полоцкий тщательно сохранял все, что писал. В своих стихах он охотно и подробно говорит и о собственных произведениях, и о своих литературных делах. Мы найдем в его творчестве упоминание и об отношении окружающих к его стихам, но делает он это крайне осмотрительно и осторожно.

Жизнь при дворе научила Полоцкого быть сдержанным и выражать свои мысли в иносказательной форме. В стихотворении «Мысль» он прямо говорит — как корень дерева, так и мысль человека скрыты от взора. Мысль живет в глубине сердца, никто ее не может познать. И все же нужно сказать, что у поэта было много недоброжелателей, критиков, злобно нападающих и на него самого, и на его произведения. В стихотворении «Клеветник» он сравнивает клеветника (то есть критика) с петухом: как петух, клеветник проходит мимо явных достоинств, будь они равны золотым монетам, а увидит где червь греха, так всех созывает посмотреть на него. Из-за своей злобы клеветник делает явным то, что следовало бы утаить, и скрывает то, о чем следовало бы сказать!

Критика в понимании Полоцкого — порождение злобы и зависти. Стихотворение «К гаждателю» он начинает с рассказа о критике Зоиле, «хульнике стихов Омирих» (то есть Гомера), и добавляет далее, что ныне в российских градах также находятся зоилы, критикующие труды ученых людей из-за злобы и зависти. Зоилы подобны сове, хулящей солнце. Этим путем нельзя добыть себе славу. Только один вред приносит осуждение.

С самого приезда в Москву и до своей смерти Полоцкий сталкивался с «хульниками» и «гаждателями». Епифаний Славинецкий подозревал его в симпатиях к католицизму, старался подчеркнуть недостаточность его образования, упрекал его за незнание греческого языка. Чудовский инок Евфимий резко осудил не только первую книгу Симеона «Жезл правления», но и написал обличение на еще не вышедшую в свет «Псалтырь рифмотворную». В сатирическом «Слове» Евфимия Полоцкий изображен в виде павлина, который любуется собственным богато разукрашенным хвостом. По мнению Евфимия, Симеон — хитрый придворный. Он смиренно бьет челом и кланяется до земли для того, чтобы набрать каменьев и бросить в твою голову… Он говорит: виноват, а сам за дверьми наготовил на тебя семь лопат. Смиренье его волчье, а не овечье.

Становится понятным после этого, почему Полоцкий счел нужным в поэтическом предисловии, помещенном перед «Псалтырью римфотворной», предупредить «благочестивого читателя»:

Не слушай буих и ненаказанных,
В тьме невежества злобою связанных…
Но буди правый писаний читатель,
Не слов ловитель, но ума искатель.

Симеон просит далее читателя его стихов «заграждать уста хульникам», защищать «добро против зла». «Люботрудный и премудрый муж Симеон Полоцкий», как назвал его пермский священник, современник поэта, жил и работал, непрерывно борясь со своими идейными противниками.

ГЛАВА 5

Разносторонность интересов Полоцкого особенно наглядно проявляется при ознакомлении с его драматургической деятельностью. Перу Полоцкого принадлежат, по крайней мере, две дошедшие до наших дней пьесы: «О Навходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех, в пещи не сожженных» и «Комедия притчи о блудном сыне». Однако Полоцкий создал и большое количество так называемых «диалогов» и «декламаций», которые хотя и не могут быть отнесены нами к числу подлинно драматических произведений (исходя из существующих в настоящее время критериев), тем не менее по своей форме они близки к драматургии.

Впервые мы сталкиваемся с подобным диалогом еще в начальный период деятельности Полоцкого, когда он был преподавателем братской Богоявленской школы. Он создавал диалогические упражнения для своих учеников. Подобный школьный театр, сыгравший в свое время заметную роль в культурном развитии многих европейских стран, имел вначале лишь учебно-воспитательное значение. Симеон использовал широко известную в школьном театре «Рождественскую драму». Он мог познакомиться с ней еще во время учебы в Киево-Могилянской академии, где во время его пребывания исполнялись «Вирши рождественские». Вполне вероятно предположение (правда, ничем не подкрепленное), что Полоцкий сам участвовал в школьных декламациях и спектаклях на библейские сюжеты. Во всяком случае, документально установлено, что в братской Богоявленской школе он подобные драматические представления уже практиковал.

Автор назвал свой диалог «Беседы пастушеские». Самый жанр диалогов пастырей (или пасторалей) существовал еще в глубокой древности (идиллические пастушеские сцены у Феокрита, у Вергилия). Возродился он з Италии в эпоху Ренессанса. Пасторали, особенно характерные для польской школьной драмы, встречаются и в украинских сборниках XVII века. Одним словом, у Полоцкого было много возможностей найти себе образец для составления собственного диалога.

Диалог представляет собою беседу двух пастухов: один из них — юноша, простоватый и неопытный, другой — более зрелый, смышленый и сведущий. Юноша задает вопросы, касающиеся рождения Христа, второй пастух дает на них обстоятельные ответы. Сами образы пастухов безлики — они даже собственных имен не имеют, а называются латинскими буквами А и В. Весь смысл пасторали заключен в рассказе о рождении Христа в Вифлееме, в призыве идти поклониться ему и воспеть рождение бога. Нам известен только текст этой пасторали, когда, кем и как она была разыграна, ставилась ли на сцене вообще, существовали ли еще какие-либо диалоги, созданные Симеоном в это время, мы не знаем. И все же можно предположить, что в своей практической преподавательской деятельности он неоднократно обращался к «диалогам».

Школьный театр был к тому же средством борьбы православной церкви с католицизмом и унией. Он официально находился в ведении церкви. Церковными «действами», яркими по драматической форме, впечатляющим пением и дорогими костюмами духовенство воздействовало на христиан.

Но не это определило роль и значение школьного театра в общественно-политической жизни. Наряду с духовенством школьную драму стали использовать в своих целях правительство, феодальная знать. И, несмотря на то, что сюжет школьной драмы оставался традиционным, то есть библейским, она сделалась более светской по содержанию, публицистичной, действенной политически. Особенно охотно светская власть прибегала к такой разновидности школьной драмы, как «декламация».

Не случайно, после того как «отроки града Полоцка, притекшие во царствующий град Москву», произнесли перед царем и его восхищенным семейством «стиси краесогласные», Алексей Михайлович приказал своему английскому резиденту Ивану Гебдону пригласить на русскую службу, помимо инженеров, артиллеристов, минеров, архитекторов, скульпторов, стекольных мастеров, рудознатцев — что было вполне обычным для второй половины XVII века, — «мастеров комедию делать». Видимо, И. Гебдон не сумел выполнить царские требования, а царю некогда было заниматься комедийными делами… и, как говорили в XVII веке, «дело задлилось».

Но зато продолжал осуществлять свои замыслы Полоцкий. После переезда в Москву он деятельно принялся за составление новых «декламаций». Одни из них остались в рукописи, но некоторые в свое время были «говорены» (то есть исполнены, представлены) отроками под руководством и при участии Симеона перед царским семейством в Москве, в селах Коломенском и Измайловском. Эти «стиси», или «метры краесогласнии», создавались Полоцким по самым разнообразным поводам — на именины царевича, в похвалу преподобного Иоасафа, царя Индийского, в похвалу мученицы Евдокии (представлена на именины дочери Алексея Михайловича царевны Евдокии), а также в связи с различными церковными праздниками — на рождество, пасху, воздвиженье.