А. П. Лебедев - Духовенство в Древней Вселенской Церкви

• Название: Духовенство в Древней Вселенской Церкви
• Автор: А. П. Лебедев
• Жанр: Религиоведение

Исторические очерки А.П. Лебедева, Профессора Московского Университета

ДУХОВЕНСТВО ДРЕВНЕЙ ВСЕЛЕНСКОЙ ЦЕРКВИ (от времён апостольских до IX века)

Источник: http://www.agnuz.info/library.html

---

Теперь доскажем историю нравственного состояния духовенства в период времени от VI до IX века. Это были века упадка церковной жизни во всех отношениях. Наперед поэтому можно предполагать, что нравственное состояние духовенства этого времени не стало лучше, чем в более цветущее время церкви. Это так действительно и есть; тем более, что не существовало никаких условий, какие содействовали бы улучшению рассматриваемого состояние духовенства. Примеры доблестных пастырей с VI до IX века встречаются редко, а примеры пастырей с противоположными качествами — сплошь и рядом. Больше сведений имеем о положении духовенства на Западе, поэтому о нравственном состоянии западного духовенства сначала и скажем. Папа Григорий Великий, живший в конце VI и начале VII века, в своих сочинениях высказывает немало жалоб на нравственное состояние духовенства. Он говорит, что священники и епископы только старались казаться святыми, а на деле не были таковы.[817] Они не имели христианской любви и желали властительства. «Они не имеют, — по Григорию, — внутренней любви, но желают быть господами; совсем забывают о том, что они отцы, и если когда по внешности ласковы, внутренне же свирепствуют».[818] Простой народ — говорит св. папа — они обирают, не оказывая ему никакой пользы, а лиц, власть имеющих, даже за заблуждение превозносят похвалами, и это для того, чтобы, говоря неприятное, не лишиться подарка от обличаемого. Священники расхищали чужое достояние.[819] Духовные лица, по словам того же папы, приняв на себя обязанность священника, не помышляли об исполнении ее. Проповедовать не проповедовали, главнейше потому, что «язык препинался от собственного нечестия проповедников».[820] Священники ударились в мирские занятия, погрузились в хлопоты житейские. «Вот уже почти нет ни одного мирского дела, — замечает Григорий, — которыми не занимались бы священники».[821] «Предаваясь всецело мирским занятиям, они совсем забывают, что они поставлены заботиться о вечном спасении душ. Когда есть у них мирские занятия, то они в восторге, — говорит св. Григорий, — если же нет, то ни днем, ни ночью не дают себе покоя, придумывая, как бы отыскать их. И в этих суетных заботах они находят величайшее наслаждение, так что они, собственно, тяготятся отсутствием этих забот, а не тем, когда они ежеминутно подавляют их».[822] К числу видных недостатков в положении духовенства Григорий относит и то, что епископы продавали духовные должности, пятнали себя симонией.[823] Григорий, не обинуясь, думает, что различные беды, какие постигали в его время общество, суть наказание Божие за нечестие священников. Вообще он замечает, что «священники нечестивой жизнью поспешают к адским наказаниям».[824] Западные соборы с VI в. указывают множество самых печальных фактов, свидетельствующих о нравственном растлении духовенства. Собор Нарбоннский VI века свидетельствует, что епископы слишком обременяли клириков различного рода поборами. Собор Толедский VII в. указывает, что некоторые епископы дочиста обирали деньги, принадлежавшие известной церкви, так что ничего не оставалось ни на долю клириков, ни на благоустройство храма. Другой собор, Толедский, в том же веке свидетельствует, что епископские визитации известных приходов настолько были обременительны для духовенства, что настала забота, чтобы уменьшить подобные приезды.[825] В середине VI века собран был собор в Лионе для суда над двумя епископами, обвинявшимися в насилиях различного рода, смертоубийстве, прелюбодеянии и других тяжелых преступлениях, и собор признал их виновными.[826]Один из германских соборов VIII века указывает на распространение прелюбодеяния и других плотских пороков в духовенстве: дьяконы имели по 4 и 5 конкубин, и это однако не мешало им восходить к высшим достоинствам — до епископства включительно, достигнув которого они оставались по-прежнему порочными. Другие епископы были пьяницами, развратниками, страстными любителями охоты. На другом соборе того же VIII века открылось, что один епископ позволял себе вещь кощунственную: построил капеллы в честь собственного имени и заставил молиться в них. Тот же собор перечисляет и другие преступления духовенства в Германии.[827]

Каково было нравственное состояние духовенства на Востоке, в позднейшие времена древней церкви, после V века, об этом дают нам понятие прежде всего правила соборов Трулльского и VII Вселенского. Здесь мы снова встречаемся с указаниями на те же пороки духовенства, какие замечались в нем и раньше. То же злоупотребление церковными доходами, то же корыстолюбие, та же роскошная жизнь, когда позволяли это средства и проч. Но к таким, уже известным из прежней истории недостаткам присоединяются еще новые и новые. Появились занятия в духовенстве, которые заслуживали полнейшего порицания. Так, одни из клириков содержали корчемницы (Трулл., прав. 9), а другие — даже дома терпимости (Трулл., прав. 86). Некоторые из епископов возводили на подчиненных им клириков различные мнимые преступления и налагали епитимию, а потом за золото и серебро прощали мнимых виновников (VII Всел. соб., прав. 4). Как мало даже самые первые из иерархов заботились об интересах церкви, об этом может дать представление следующий факт, случившийся в царствование Юстиниана II (конец VII и начало VIII века). Император Юстиниан II захотел разрушить одну церковь, сооруженную в честь Богоматери, с тем, чтобы на этом месте устроить ложи для цирковой партии так называемых голубых. Но император не решается прямо взяться за это дело. Его мучит совесть. И вот он требует от Константинопольского патриарха, чтобы тот благословил разрушение храма, прочитал бы приличествующую случаю молитву. Патриарх сначала было отказывался исполнить требование императора, представляя в свое оправдание то, что он знает, какие молитвы читаются при создании храмов, но что ему неизвестны молитвы, какие произносились бы при их разрушении. Тем не менее воля императора взяла верх. Слабый, угодливый патриарх уступил, решился произнести следующую молитвенную формулу, освящая разрушение храма: «слава и честь Богу, долготерпящему всегда, ныне и присно и во веки веков».[828] В духовенстве рассматриваемого времени в особенности замечается забвение того, что оно — пастыри душ, что только сюда должны быть направлены его помыслы и стремления. Так, какой-то анонимный автор послания к императору Константину Копрониму, дошедшего до нас с именем Иоанна Дамаскина, как можно думать, монах или вообще какое-либо духовное лицо, пишет: «Епископы нашего времени только и заботятся о лошадях, о стадах, о полевых угодьях и денежных поборах, — о том, как бы повыгоднее продать свою пшеницу, как лучше разливать вино, как продавать масло, как прибыльнее сбыть шерсть и шелк-сырец, и рассматривают тщательно только ценность и вес монеты; они старательно наблюдают за тем, чтобы стол их ежедневно был сибаритский — с вином благовонным и рыбами величины необычайной. Что же касается паствы, то о душах пасомых нет у них ни малейшей думы. Пастыри века сего истинно стали, по выражению Писания, волками. Как только заметят они, что кто-нибудь в подведомой им пастве совершил хотя бы малый какой проступок, мгновенно воспрянут и разразятся всевозможными епитимиями, нисколько не помышляя при этом о действительном назначении пастырского служения, относясь к пастве не с помыслами пастырей, а с расчетом наемных поденщиков».[829] Разумеется, историк должен относиться к этому безымянному свидетельству с осторожностью и принимать его с ограничениями; но тем не менее можно утверждать, что такие пастыри могли быть хорошими помощниками, но очень мало надежными руководителями душ.

V. Материальное состояние духовенства во II и III веках

Век апостольский и века последующие представляются не тождественными по отношению к вопросу о материальном состоянии духовенства. В первое время бытия христианства к новой религии обращались в большинстве случаев только люди бедные, неимущие, едва могущие прокормить самих себя. Поэтому пастыри не могли рассчитывать на материальную поддержку со стороны общины, в какой они пастырствовали. По всей вероятности, они жили трудами рук своих, питаясь от тех профессий, при каких они были до избрания в иерархическую должность, и каких они не оставляли и в священстве. Могло также быть, что епископы и пресвитеры принадлежали к зажиточным классам и потому не нуждались ни в какой сторонней помощи; а что они выходили из классов зажиточных, это условливалось тем, что их обязанность требовала известной степени образованности, каковое образование естественнее всего было встречать в зажиточном классе и меньше всего между простонародья. Поэтому, иерархическое лицо чаще всего — что представляется наиболее вероятным — принадлежало к среднему классу, достаточному по своим средствам, и в таком случае оно могло содержаться на свои собственные средства. Если, например, апостол Павел требовал со стороны епископов (и пресвитеров), чтобы они подавали другим пример по части странноприимства (I Тимоф., 3, 2), то, очевидно, они должны были принадлежать к зажиточному классу, иначе каким образом они могли бы отличаться странноприимством перед прочими, если бы принадлежали к беднякам? По-видимому, наше представление о том, что пастыри апостольского века или жили трудами рук своих, или были людьми зажиточными, находит себе опровержение в словах апостола Павла к коринфянам: «Или мы не имеем власти есть и пить? Или один я и Варнава не имеем власти не работать? Какой воин служит когда-либо на своем содержании? Кто, насадив виноград, не ест его плодов? Кто, пася стадо, не ест молока от стада? По человеческому ли рассуждению я это говорю? Не то ли же говорит и закон? Ибо в Моисеевом законе написано: не заграждай рта у вола молотящего. Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем у вас телесное? Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? Что служащие берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования» (I Коринф., 9, 4—14). Но здесь, скажем мы, нет указания на материальное положение и обеспечение пастыря церкви апостольского века. Апостол Павел говорит не о пастыре, а о миссионере или странствующем проповеднике; такой проповедник, проводя жизнь неоседлую, не мог ни заниматься хозяйством, ни пропитывать себя каким-либо ремеслом или занятием. Что речь здесь у Павла не о пастыре, об этом ясно свидетельствуют заключительные слова тирады: «так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования». Правда, в вышеприведенной нами тираде из Послания к коринфянам есть такие слова: «разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? Что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника?» Но в этих словах не заключается заповеди апостольской; здесь лишь указывается сравнение, при помощи которого уясняется положение проповедника-миссионера. Притом: если апостол для своей аналогии упоминает о святилище, жертвеннике, жертве и питающихся от них священнослужителях, то он разумеет святилище и жертвенник, и жертвоприносителей или иудейских, или, вернее — языческих, но отнюдь не христианское духовенство, так как у христиан апостольского века ни святилищ, ни жертвенников не было вовсе. Таким образом, открывается, что «власть не работать» апостол дает не пастырю, а лишь миссионеру или странствующему проповеднику. Сам же Павел не пользовался и этой властью, хотя и был миссионером. Он не брал ничего от тех лиц, которым проповедывал Евангелие (1 Кор., 9, 12), а жил своим трудом.