Петр Игнатов - Записки партизана

• Название: Записки партизана
• Автор: Петр Игнатов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Из предисловия: Книга написана бывшим командиром партизанского отряда, в годы Великой Отечественной войны боровшегося с гитлеровскими захватчиками на Кубани в предгорьях Кавказа. Отряд этот был не совсем обычным: в него входили инженеры, рабочие высокой квалификации, технические служащие, ставшие минерами-диверсантами. Во вражеском тылу они взрывали мосты, электростанции, склады, пускали под откос эшелоны с боевой техникой.

---

Все поднялись. Только Шлыков молча и неподвижно сидел на своем стуле, будто не слышал, что говорил Родриан.

— Я пью за ваше здоровье, господин Шлыков! — повторил тот.

Шлыков встал. Бледный как полотно, поднял бокал.

— Я принимаю ваш тост, господин Родриан, — негромко сказал он.

В зале наступила тишина. Казалось, каждый слышал биение своего сердца.

— Я принимаю ваш тост, господин Родриан, — повторил Шлыков. — Не пожалею жизни, чтобы выполнять свой долг, веление своей совести. До своего последнего часа буду свято блюсти эту клятву… Счастьем сочту, если каждый молодой рабочий на комбинате скажет: «Хочу быть таким, как Шлыков».

Шлыков протянул бокал, чокнулся с Родрианом и до последней капли осушил бокал.

Родриан испытующе смотрел на Шлыкова. Казалось, он хотел прочесть в глазах Гавриила Артамоновича истинный смысл его слов. Шлыков спокойно выдержал его взгляд. Он сидел за столом такой же, как всегда: сутулый, сдержанно почтительный. И Родриан, по-видимому, успокоился.

Когда было провозглашено еще несколько тостов, Родриан встал, подошел к небольшому столу в углу зала и отбросил покрывавшую его материю.

— Пожалуйте сюда, господа! — сказал он. — Мы, акционеры, решили некоторым из вас преподнести небольшие подарки. Это мелочь, конечно. Но, — тут он сладко улыбнулся, — я помню, в русской песне поется: «Мне не дорог твой подарок — дорога твоя любовь…» А говоря нашим деловым языком коммерсантов, это только аванс, только скромный задаток. Прошу, господин Шлыков!

Взяв со стола черный суконный костюм, Родриан передал его Гавриилу Артамоновичу.

— Носите на здоровье, господин Шлыков. И примите лично от меня эту палку, — продолжал Родриан, передавая Шлыкову трость с костяным набалдашником. — Непристойно такому почтенному человеку, как вы, ходить с деревенской… как это… клюшкой… Повторяю, это — только задаток. Германия умеет ценить тех, кто верой и правдой служит ее интересам. И я говорю вам, господин Шлыков, — вы будете обеспечены!

Шлыков молча взял подарки, поклонился и медленно отошел в сторону.

— Господин Покатилов, прошу сюда!

Директор ТЭЦ получил такой же костюм и футляр с измерительными инструментами. Еще трем старикам Родриан вручил подарки поскромнее.

— Теперь прошу извинить меня, господа, — заявил Родриан, когда подарки были розданы. — Я должен уйти: неотложные дела. А вас прошу остаться и продолжать за столом веселую дружескую беседу.

Родриан ушел, но веселой дружеской беседы не получилось. Как только за Родрианом закрылась дверь, старики, так и не притронувшись к угощению, разошлись по домам.

Шлыков направился в свой маленький кабинетик в здании главной конторы. У дверей его поджидала Анна Потаповна.

— Ну, Гавриил Артамоныч? — встретила она своего старого друга. — Как?..

И сразу осеклась, взглянув на Шлыкова.

Он смотрел прямо перед собой и, казалось, не видел ни Потаповны, ни своего кабинета. Медленно вошел в комнату, положил костюм и трость на стол, остановился у окна.

За окном спускались сумерки, моросил дождь.

Анна Потаповна подошла к столу, пощупала материю. Потом взяла палку. В белую кость набалдашника была врезана серебряная пластинка. Потаповна прочла выгравированную на ней надпись:

«За верную службу старому мастеру от хозяев…»

Шлыков отошел от окна, взял свою старую клюшку.

— Возьми, Потаповна, — сказал он, протягивая ей палку. — Сохрани у себя. Дорога она мне: много с ней исхожено. Доживу до наших — возьму. А пока ты ее храни: я теперь с новой ходить буду.

— Неужто, Гавриил Артамоныч? — удивилась Потаповна. — Неужто этакую пакость в руках держать будешь?

— Буду. И костюм дареный надену. Так надо. Взялся за гуж — не говори, что не дюж…

Потаповна вышла во двор. По-прежнему моросил дождь. Быстро темнело. С комбината уходила последняя смена.

— Здравствуй, Потаповна!

К ней подошла группа молодежи — слесари батуринской бригады.

— Говорят, Шлыков подарочки получил? — спросил бригадир Миша.

— Михаил! — сердито оборвала его Потаповна. — Молод ты еще…

— Поздравь его! — с дрожью в голосе крикнул Миша. — Скажи, батуринцы поздравляют… с лакейским мундиром!..

И с этими словами Миша, а за ним и другие завернули за угол дома. Старушка стояла, не замечая дождя: она думала о Шлыкове.

Неожиданно раздался звон разбиваемого стекла.

Анна Потаповна вернулась в контору, побежала наверх, толкнула дверь в кабинет Шлыкова. Окно разбито, Гавриил Артамонович стоял посреди комнаты. Он держал в правой руке камень, к которому была привязана бечевой записка…

— Прочитай, — сказал он. — Сам не могу…

— Развязываю я бечевку, — рассказывала потом Потаповна, — руки трясутся, никак не распутаю… Развернула наконец бумажку. Большими буквами красным карандашом написано одно слово: «Иуда». Уж не знаю, как вышло: не хотела говорить, а вырвалось у меня против воли это проклятое слово!.. И сама испугалась: разве можно такое говорить? А он стоит посреди комнаты, руки опустил…

— Ничего, Потаповна… Ничего…

Анна Потаповна вспомнила Мишу-батуринца. И поняла — его рук дело.

— Мишка это! Батуринец! — сказала она.

— Не все ли равно, Потаповна, кто, — тихо ответил Шлыков. — Важно, что это свой, русский. Ведь ради них я этот тяжелый крест на плечи взвалил…

Шлыков сел, задумался.

— Все снесу, Потаповна, — проговорил он. — И подарок от господина Родриана, и этот… подарок. Все! Только бы по-нашему получилось. Только бы дожить…

Он встал, подошел к Анне Потаповне.

— Есть к тебе, Потаповна, одна просьба, — голос его дрогнул. — Видишь: по самому краешку хожу. Каждую минуту могу сорваться… Ну так вот, если не доживу до наших — а они вернутся! — и услышишь ты, что говорит кто-нибудь про меня: изменник Шлыков, предатель, — скажи тогда всю правду обо мне, все, что знаешь…

Анна Потаповна молчала. По морщинистому лицу ее потекли слезы.

— Не надо, не плачь! — сказал Шлыков. — А пока молчи, Потаповна. Иначе — конец мне.

* * *

На следующий день после банкета Анна Потаповна пришла в механические мастерские за несколько минут до обеденного перерыва.

— Ну-ка, Михаил, — обратилась она к молодому бригадиру. — Собери мне своих… Всю твою гвардию. Да только так, чтобы поговорить можно было без посторонних.

Когда после гудка на обеденный перерыв мастерские опустели, батуринцы собрались в дальнем углу полуразрушенного здания. Самого Батурина не было: его вызвал к себе Герберт Штифт.

— У меня к вам, ребята, серьезный разговор, — сказала старуха.

Батуринцы переглянулись. Они никогда еще не видели свою старую табельщицу такой взволнованной. Миша, стоявший позади всех, оглянулся, словно намереваясь незаметно отойти в сторону.

— Не первый год я вас знаю, ребята, — продолжала Потаповна. — При мне вы сюда учениками пришли. При мне начали в люди выходить. Скажу, не таясь: гордилась я батуринцами. В первых рядах шли на комбинате. Не было для вас слова «не можем». Все могли! Бывало, ночи не спали, а раз надо — делали. Одно слово — «батуринцы»!

Ребята стояли молча. Они никак не могли понять, к чему же клонит Потаповна.

— А сейчас? Что с вами стало? Будто подменили вас…

— Да в чем дело, Потаповна? — не выдержал Миша.

— В чем дело? Сам знаешь — в самовольстве. Вам одно говорят, а вы свое гнете. Все по-своему повернуть норовите. Пропадете ни за что и все большое дело загубите. Нет, ребята, умных людей надо слушать!

— Это кого же? — зло крикнул Миша. — Не Шлыкова ли?

— А хотя бы и Шлыкова, — ответила Потаповна.

— Понятно, откуда ветер дует! — засмеялся Миша. — Понятно! Не нравятся господину Шлыкову батуринцы. Иуда! Нет, пока живы батуринцы…

Миша осекся: в глазах Анны Потаповны, устремленных на него, он увидел такую тоску, что ему стало не по себе.

— Все сказал, Михаил? — голос старухи дрожал. — А теперь послушай, что я тебе скажу… Знаешь ли ты, что только по милости этого «иуды» ты на свете живешь? Думаешь, ему неизвестно, кто камень в окошко бросил! Стоит Шлыкову шепнуть — и висеть тебе на перекладине.

— Ну, это еще доказать надо!.. — смущенно пробормотал Миша.

— Нечего и доказывать: сама видела, собственными глазами.

— И ему сказала? — вырвалось у Миши.

— Сказала! Потому что знаю: Гавриил Артамоныч умрет, любые муки вытерпит, а своего не предаст. Помнишь, историю у Покатилова? Когда немецкие солдаты окружили ТЭЦ? Ведь тогда Покатилов на волосок от смерти был. А у него ни один волос с головы не упал. А почему? Потому что Шлыков спас: сама, собственными ушами слышала, как он перед Штифтом всю вину на себя взял. Своей головой рисковал, а товарищей из беды вызволил… Мало тебе этого? Да что там!.. Все мы в ноги должны Гавриилу Артамонычу поклониться за то, что по земле ходим, воздухом дышим. Он нас бережет, а сам…