Петр Игнатов - Записки партизана

• Название: Записки партизана
• Автор: Петр Игнатов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Из предисловия: Книга написана бывшим командиром партизанского отряда, в годы Великой Отечественной войны боровшегося с гитлеровскими захватчиками на Кубани в предгорьях Кавказа. Отряд этот был не совсем обычным: в него входили инженеры, рабочие высокой квалификации, технические служащие, ставшие минерами-диверсантами. Во вражеском тылу они взрывали мосты, электростанции, склады, пускали под откос эшелоны с боевой техникой.

---

— Да, мы вместе учились в Берлине.

— Тем лучше. Связь со мной прошу поддерживать через него.

В дверь постучали.

— Войдите!

В кабинет вошел человек невысокого роста, лет тридцати. Жоре бросился в глаза широкий шрам у него на левом виске.

— Знакомьтесь… Это наш агент номер 22, который будет работать с вами, — сказал Кристман. Затем обратился к вошедшему: — Лейтенант Штейнбок у себя?

— Так точно.

— Хорошо. Идите к нему и ждите… Я хочу вам сказать еще об одной детали, — сказал Кристман, когда агент номер 22 вышел из кабинета. — На комбинате работает некто Шлыков. Немецкая администрация ему доверяет. Прошу вас внимательно присмотреться к нему.

— Вы в чем-нибудь подозреваете этого… Шлыкова? — спросил Жора.

— Конкретно ни в чем. Вы должны внимательно наблюдать за ним… Ну, желаю успеха. Очень рад, что в конце концов мы перестали быть врагами. И в знак этого позвольте вернуть вам…

Кристман вынул из ящика стола маленький кинжал и протянул его Жоре.

* * *

В эти же дни на улицах Краснодара были расклеены афиши, в которых сообщалось, что в «доме немецкого офицера», бывшем Доме Советской Армии, состоится концерт. Во втором отделении концерта выступит актер, о котором уже недели две шли разговоры в городе.

Актер этот последний год перед войной выступал в Москве. Потом он куда-то исчез и вдруг неожиданно появился в Краснодаре.

В день первого концерта актера газета «Кубань», орган городского бургомистерства, поместила его статью. С отвратительной развязностью актер писал о том, что ему чудом удалось вырваться из «большевистского ада» и только теперь, у немцев, после долгих лет «творческого рабства» он получил наконец возможность «дышать полной грудью».

В своих лживых и пошлых фельетонах, исполняемых со сцены, актер обливал грязью Советскую власть, стараясь перещеголять даже безудержную на язык немецкую пропаганду. Германское командование всячески поощряло актера: на его концерты валом валило немецкое офицерство, и краснодарская газета чуть не каждый день помещала хвалебные рецензии.

На этот раз афиши объявили о бенефисе артиста: во втором отделении концерта он должен был выступить с новым репертуаром.

Зал был переполнен. Пришли германские офицеры, бургомистр города, какие-то подозрительного вида расфранченные дамы и мужчины, темные подонки, которые всплыли на поверхность с приходом немцев.

Шло первое отделение концерта. Бенефициант только что закончил прихорашиваться перед зеркалом в своей артистической уборной, когда в дверь постучали. Вошел немецкий офицер. Левый рукав его мундира был пуст.

— Я послан к вам госпожой Фрейтаг, супругой военного коменданта города. — Офицер говорил свободно по-русски, лишь изредка немного коверкая слова. — Госпожа Фрейтаг просит вас после бенефиса пожаловать к ней: у господина генерала соберутся его… друзья, высшие германские офицеры… они хотели бы… в интимной обстановке… послушать вас…

— Польщен! Очень польщен, — кланяясь, лебезил актер.

— Госпожа Фрейтаг не нашла возможным сама пожаловать сюда… за кулисы, — продолжал офицер. — Но она хотела бы поговорить лично с вами. Не откажите на минуту спуститься к подъезду: супруга генерала Фрейтага ждет в машине.

— О, конечно!.. Сочту своим долгом!..

Актер последовал за офицером. Когда они шли по лестнице, в зале раздались аплодисменты: кончилось первое отделение концерта.

У подъезда стояла машина. Немецкий офицер предупредительно открыл дверцу. В глубине автомобиля сидела красивая молодая женщина, с серебристым мехом, накинутым на плечи.

— Я крайне признателен, госпожа…

Но актер не успел закончить начатую фразу. Его втолкнули в машину, от удара по голове он потерял сознание…

Антракт затягивался. Публика нервничала.

За кулисы направился адъютант полковника Кристмана, лейтенант Штейнбок. Он не сразу нашел администратора: тот носился по фойе и артистическим уборным, разыскивая неожиданно исчезнувшего бенефицианта. Беспомощно разводя руками, администратор сказал адъютанту, что артист куда-то исчез: по словам швейцара, он вышел на улицу в сопровождении немецкого офицера и не вернулся.

Не заходя в зал, адъютант немедленно поехал с докладом к своему шефу. А через несколько минут к рампе вышел администратор и объявил:

— Милостивые государыни и милостивые государи! В связи с неожиданной болезнью нашего уважаемого бенефицианта мы вынуждены отменить второе отделение концерта впредь до особого уведомления. Билеты остаются действительными.

Публика разошлась. Бенефис не состоялся.

* * *

…Машина остановилась у калитки небольшого одноэтажного домика на улице Ворошилова, между Октябрьской и улицей Шаумяна. Актер сам вышел из автомобиля. Во рту у него был тугой кляп, руки крепко связаны за спиной, голова мучительно болела. Он шел, с трудом передвигая ноги, все еще не понимая толком, что произошло…

Его ввели в небольшую комнату. За столом сидели незнакомые люди. Неярко горела керосиновая лампа.

Актеру развязали руки, вынули изо рта кляп, посадили на стул. Несколько мгновений он растерянно озирался по сторонам, потом вскочил со стула.

— Я протестую! Это самоуправство! — дрожащим голосом крикнул он. — Как вы смели? У меня бенефис… Вы ответите перед германским командованием!

— Перед кем? — переспросил плотный пожилой мужчина, сидевший за столом. Он поднялся во весь рост, и тут актер разглядел его: крепкая, кряжистая фигура, широкие плечи, черная борода и суровый взгляд из-под нависших бровей. По сторонам его сидели пожилая женщина и мужчина с рыжеватыми усами и короткой изогнутой трубкой в зубах.

— Перед кем мы ответим? — повторил свой вопрос чернобородый.

— Перед… немецким командованием… Перед генералом Фрейтагом, — бледнея под властным взглядом пожилого мужчины, уже с меньшей уверенностью в голосе сказал актер.

— Ваши «фрейтаги» сами ответят перед советским народом, — оборвал его человек, стоявший за столом. — А вы ответите сейчас перед нашим судом. Вы на суде, господин артист.

— На суде?.. На каком суде? — все еще ничего не понимая, проговорил актер, растерянно озираясь по сторонам. И в это время, очевидно, у него мелькнула смутная догадка. Эта догадка была так неожиданна и страшна для него, что он молча опустился на стул.

— Встаньте! — приказал человек с черной бородой. Это было сказано тихо, но такая властная сила звучала в голосе, что актер послушно поднялся.

— Мы судим вас именем русского народа, именем Родины, которой вы изменили. Суд суровый и строгий: идет смертельный бой, а в бою нет места жалости к врагу. Суд скорый: вокруг враги, за нами следят. Суд справедливый: мы судим по закону нашей совести, судим именем народа.

Актер хотел было что-то сказать, сделал шаг к столу, но однорукий офицер жестом остановил его.

— Слово предоставляется обвинителю, — сказал человек с черной бородой.

К столу подошла красивая молодая женщина, та самая, что сидела в машине, когда актер вышел засвидетельствовать свое почтение госпоже Фрейтаг. Это была Валя. В комнате стало очень тихо.

— Я обвиняю подсудимого в измене Родине, — взволнованно проговорила Валя.

Она стояла у стола в длинном, до полу, вечернем черном платье. Серебристый мех на ее плечах оттенял золото волос и седину в них.

— Я обвиняю его во лжи, измене, клевете на советский народ, на Советскую власть, на великую советскую Родину, — продолжала Валя, повернувшись к актеру. — Я читала вашу статью в газете, я была на вашем концерте. Мне известно кое-что из вашей биографии. Вы — лжец!.. Кто дал вам возможность учиться, кто заботливо следил за каждым вашим шагом, терпеливо прощал ваши ошибки, искренне радовался вашим успехам?

Гневная, взволнованная, стояла она перед актером. Он опустил голову, касаясь подбородком грязного и измятого пластрона крахмальной сорочки.

— Молчите? — продолжала Валя. — Не хватает смелости сказать правду? Хорошо, я отвечу: вас вырастила Советская власть, на которую вы сейчас лжете и клевещете…

Валя подошла почти вплотную к актеру. Ей хотелось заглянуть ему в глаза. Но он по-прежнему стоял, низко опустив голову.

— Грянула война, — сказала Валя после короткой паузы. — Над всем советским народом, над вашей Родиной нависла страшная угроза. Враг поднял руку на честь и свободу Советской страны. Что же сделали вы? Вы стали дезертиром! Нет, хуже: вы изменили Родине, переметнулись к врагу. Неужели вы не видите, жалкий человек, что творится вокруг? На своих штыках немцы несут горе и смерть миллионам, варварство, рабство… Нет, вы прекрасно видите все это! Но вы в своем постыдном, животном страхе решили, что пришла смерть советскому народу… Просчитались! Русский народ жив и будет вечно жить. Он бессмертен! И вот теперь этот народ судит вас.