Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

• Название: Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
• Автор: Виктор Петелин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-8288-0776-5, 5-8288-0774-9

Перед читателями – два тома воспоминаний о М.А. Шолохове. Вся его жизнь пройдет перед вами, с ранней поры и до ее конца, многое зримо встанет перед вами – весь XX век, с его трагизмом и кричащими противоречиями.

Двадцать лет тому назад Шолохова не стало, а сейчас мы подводим кое-какие итоги его неповторимой жизни – 100-летие со дня его рождения.

В книгу вторую вошли статьи, воспоминания, дневники, письма и интервью современников М.А. Шолохова за 1941–1984 гг.

---

Писателя волнует все, что касается жизни советского человека. Михаил Шолохов, депутат сельского Совета, близко к сердцу принимает все, что делается в станице, и более всего – нужды молодежи.

– Недавно, – рассказывает он, – получил письмо от четырех девушек из Ленинграда. Поступали в институт, – не сдали экзаменов. Спрашивают, как им быть. Насчет целины и Дальнего Востока можете, мол, нам не писать, это мы сами знаем. Привыкли жить на отцовских и материнских хлебах. В деревню ехать не очень хотят… Мало ли таких случаев? И вот я думаю, что нередко виноваты не столько девушки и парни, сколько их сердобольные родители. Папаша и мамаша иной раз из кожи вон лезут, лишь бы сынка или дочку в городе пристроить как-нибудь. У крестьянина ведь ко всему подход практический, даже потребительский. И к знаниям своих детей тоже. Ведь как рассуждает он? Я сам всю жизнь быкам хвосты крутил. А вот теперь дочка получила образование, почему же она работать должна в колхозе… Для чего же учили мы Нюрку или Петьку? За скотом ходить? Нет, уж пусть лучше сидит дома, а там, может быть, и найдется работа где-либо в учреждении!.

Шолохов снова и снова возвращается к мысли о молодежи. В Вешенской для нее есть и кино, и Дом культуры, и лодочная станция, и пляж, и самодеятельность. А возьмите дальние хутора. Почему туда с неохотой едут молодые люди? Дело не в материальном расчете. Их пугает бедность культурной жизни: нет библиотеки, клуба, кино раз в месяц.

Шолохов расспрашивает нас, что мы видели в пути. Говорим, что донские станицы и хутора строятся, хорошеют.

– И в Вешенской, – замечает писатель, – строятся.

Он знает всех, кто строится и как строится.

– Строит хорошо тот, кто хоть немного может тюкать топором. Пора бы сельскому району иметь силу, способную строить добротные и красивые дома.

Завязывается беседа о сельской архитектуре и планировке, о безвкусице. Кое-где в районных центрах возводятся двух– и трехэтажные жилые дома. Неплохо как будто, вид совсем городской. Но что значит двух-трехэтажный дом в селе? Нет парового отопления, стало быть, носить дрова наверх. Нет водопровода, – таскай воду на третий этаж. А погреб, садик, огород?

Трехэтажный дом на селе, даже если оно и районный центр, – благоглупость чиновников с ограниченным провинциальным вкусом. Проекты таких домов порождены равнодушием к людям, привычкой мыслить и делать все по стандарту.

– При нехватке вкуса можно испортить всякую хорошую затею. Возьмите, например, наглядную агитацию. Нужное дело. Но что иной раз получается? Не раз видел в городах и станицах щиты со стародавними лозунгами и призывами чуть ли не на каждом заборе, немало плакатов унылых, однообразных и на дорогах. Зато почти нигде не встретишь указку, куда ведет та или иная дорога. А кое-где не в меру усердные агитаторы исписали и стены домов. – И, смеясь, добавляет: – Боюсь, как бы такая агитдекорация не проникла в места рыбалок и охоты…

Заходит разговор о кинофильме «Тихий Дон». Мы только что прочли в каменской областной газете информацию о предстоящих съемках такого фильма. Шолохов недавно познакомился со сценарием фильма и высказал несколько замечаний.

Он никак не согласен, например, с концовкой сценария. Из трагического конца Григория Мелехова, этого мечущегося искателя правды, который запутался в событиях и разошелся с правдой, сценарист делает счастливый конец.

– Вот вы – отец, – говорит писатель одному из нас, – у вас сын пяти или шести лет. Вы его долго не видели, после разлуки встречаетесь и, наверное, по-мужски крепко обнимаете так, что тому становится немного больно. А в сценарии Григорий Мелехов сажает Мишатку на плечо и идет с ним куда-то в гору. Так сказать, символический конец: Гришка Мелехов поднимается к сияющим вершинам коммунизма. Вместо картины трагедии человека может получиться этакий легкодумный плакат…

Многих, дорогих автору романа картин в сценарии нет. В романе есть персонажи невымышленные, а сценарист, не учитывая этого, произвольно заменяет одного героя другим. Скоро как будто начнутся натурные съемки, а ни сценарист, ни актеры еще не знают донской станицы и хутора, их людей, обстановки, в которой жили и боролись герои «Тихого Дона». Поневоле создается впечатление, что постановщики фильма увлечены в первую очередь не изучением людей, а внешней стороной казачьего быта – чириками, мундирами и прочим. Не обходится и без курьезов: в казачьем курене, например, оказываются полати, характерные для русской избы.

Шолохов вспоминает рисунки Ореста Верейского к «Тихому Дону». Они выразительны и правдивы благодаря тому, что Верейский пожил на Дону, посмотрел здешних людей и природу внимательными глазами художника.

Уходили от Шолохова, когда над притихшей станицей опустилась ночь. С берега Дона веяло прохладой.

Рассвет мы встречали на палубе парохода «Михаил Шолохов», шедшего вниз по реке. Вокруг открывались чудесные донские пейзажи.

Над Доном поднимался багрово-красный диск солнца, предвещая знойный день. Белесые кручи правобережья казались снеговыми. В безветрии дремали придонские леса, широкие белые отмели манили к себе золотом чистого песка. У крутояров в лодках застыли над удочками сосредоточенные рыбаки: они, казалось, спали. Мерно стучал мотор, и донская волна тихо и ласково вскипала под колесами парохода.

Сталинград – Вешенская

Николай Кочнев ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ

Из статьи «Мои встречи с Шолоховым»

В 1956 году я начал создавать галерею портретов советских писателей. Мне казалось, что могу снять лучше других, и через некоторое время сделал снимки многих известных писателей, не хватало только фото Шолохова. Узнал номер телефона московской квартиры. Звоню. В ответ слышу: «Позвони в другой раз – я занят делами». Застал его в другой раз. «Уезжаю в Ленинград. Позвони через четыре дня», – сказал Михаил Александрович. Снова звоню через четыре дня. Дома никого нет. Спустя некоторое время узнаю, что Шолохов опять в столице. Дозваниваюсь. Слышу в ответ: «Улетаю в Лондон. Позвони через десять дней». Опять нет Шолохова…

…Сообщили, что Шолохов в Москве. Звоню ему. «Я простудился. Позвони послезавтра», – слышу его голос. Перезваниваю через день. «Я еще не поправился. Позвони послезавтра». Чувствую, что скоро Шолохов уедет из Москвы, и тогда снова возникнет проблема, как его поймать.

Как-то узнаю, что готовится номер «Роман-газеты» с Шолоховым. Обращаюсь к роман-газетчикам… Редактор, ведущая номер Шолохова, говорит, что нашла его фотографию в журнале. Ее они и собираются печатать на обложке… Зачем же повторять уже опубликованное фото, к тому же – из журнала?! Снимок – копия, не оригинал, качество будет неважное. Прошу редактора помочь добыть Шолохова для съемки, пока он не уехал. Не прошло и часа, и: «Шолохов приезжает к нам в «Роман-газету». Подходите к 14.00».

Я приехал раньше. Установил светильники, поставил стул в той же задней комнате, которая и сейчас принадлежит редакции, расположенной на четвертом этаже ИХ Л. Попросил женщин, чтобы как только они увидят Шолохова, поднимающегося на четвертый этаж, взять его с двух сторон под руки и вести в комнату, где я буду его фотографировать.

Так и сделали. Мои помощницы-редакторы взяли Михаила Александровича под руки и разговаривая привели его туда, где ждал я. Мгновенно включил лампы. Я попросил М.А. Шолохова присесть на стул. «Что такое?» – спрашивает он. «Фотосъемка для обложки «Роман-газеты», – отвечаю. – Ведь мы с вами договариваемся уже три года». Деваться некуда. Шолохов присел на стул. Не успел я несколько раз нажать затвор аппарата, как Шолохов вскочил. «Михаил Александрович! Я еще не успел вас снять, присядьте снова…» А народу набралась полная комната. Сотрудники узнали, что приезжает классик. Всем хочется посмотреть на него. Один из сотрудников называет имя критика и говорит, что тот готовит статью о том, как Шолохов работал над «Поднятой целиной». «Что он, под столом у меня сидел? Откуда он знает, как я работал?» – спрашивает Шолохов. Все расхохотались. А я успел дважды нажать затвор «Киева», когда Михаил Александрович повернулся к тому сотруднику.

Портретная съемка продолжалась четыре минуты. Было сделано 13 кадров для портрета.

Вечером 27 января 1960 года я позвонил Шолохову в Староконюшенный переулок. Говорю: «Пробные снимки уже готовы». – «Бери такси, приезжай ко мне. Я тебя жду», – слышу я в ответ.

Минут через 30 я был у него дома. Разложил на столе все 13 вариантов фотографий. Шолохов взял снимок. «Здесь я настоящий казак», – произнес он улыбаясь, держа снимок и разглядывая фото, где он повернул голову в сторону сотрудника, который говорил о готовящейся статье. На этом же пробном снимке он расписался. «Можешь публиковать…»

Трудно мне досталась первая встреча с М.А. Шолоховым и те четыре минуты работы над его портретом. Но самый грандиозный успех выпал на долю именно этого портрета, сделанного в редакции «Роман-газеты» 27 января 1960 года. Когда я вижу новые публикации этой фотографии, всегда становится приятно и радостно на душе. Думаю, не зря добивался встречи с Шолоховым три года, чтобы запечатлеть его.