Руслан Скрынников - 1612 год

• Название: 1612 год
• Автор: Руслан Скрынников
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, Харвест
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-043980-5

Смутное время…

По сути — первая гражданская война в истории нашей страны.

Время грандиозных политических авантюр — тех, что принесли Руси неисчислимые бедствия, и тех, что стали для нее спасительными.

Дилогия знаменитого историка Р. Г. Скрынникова посвящена самым ярким феноменам Смутного времени — полной взлетов и падений карьере Василия Шуйского, ставшего государем Всея Руси в самое трагическое для нее время, и «самозванщине», приведшей на престол трех Лжедмитриев…

---

Удачное расследование о самозванце провел священник из села Баркулабова под Могилевом, составитель подробной летописи. Белорусский летописец хорошо знал среду, из которой вышел «вор», и его рассказ согласуется с версией Буссова в двух основных пунктах: самозванец был учителем из Шклова, а после переезда в Могилев он прислуживал местному священнику.

Совпадение двух источников различного происхождения очень важно само по себе. Буссов имел возможность беседовать с белорусскими шляхтичами, сопровождавшими Лжедмитрия II с первых дней. Белорусский летописец либо сам наблюдал жизнь «вора» в Могилеве, либо описал его историю со слов очевидца. Он уточнил места, где учительствовал будущий «Дмитрий», назвал по имени священника, которому тот прислуживал, описал его внешний вид. «Бо тот Дмитр Нагий, — записал он, — напервеи у попа шкловского именем, дети грамоте учил, школу держал; а потом до Могилева пришел, также у священника Федора Сасиновича Николского у селе дети учил».

Учительский труд плохо кормил, и бродячий учитель нашел дополнительный заработок в доме у попа Терешка, «который проскуры заведал при Церкви святого Николы» в Могилеве. Учитель «прихожувал до того Терешка час немалый, каждому забегаючи, послугуючи; а (и)мел на собе оденье плохое, кожух плохий, шлык баряный, в лете в том ходил». Как видно, новый самозванец был в полном смысле слова выходцем из народа. Потертый кожух и баранья шапка, которые он носил и зимой и летом, указывали на его принадлежность к неимущим низам.

По словам польских иезуитов, бродячий учитель, прислуживавший в доме священника в Могилеве, дошел до крайней нужды. За неблагонравное поведение священник высек его и выгнал из дома. Бродяга оказался на улице без куска хлеба. В этот момент его и заприметили ветераны московского похода Лжедмитрия I. Один из них, пан Меховецкий, обратил внимание на то, что голодранец «телосложением похож на покойного царя». Угодливость и трусость боролись в душе учителя. Невзирая на нужду, он не сразу поддался на уговоры Меховецкого и его друзей.

После поражения Болотникова под Москвой 2 декабря 1606 г. учитель бежал, но был обнаружен и арестован. Затем, повествует белорусский летописец, «пан Рогоза, врядник Чечерский, за ведомостью пана своего его милости Зеновича, старосту чечерского, оного Дмитра Нагого на Попову гору, то есть за границу московскую пустил, со слугами своими его пропровадил».

Итак, в декабре 1606 г. пан Зенович после переговоров отпустил на русскую границу «царевича Петра», искавшего «Дмитрия», а в мае 1607 г. он же переправил через русскую границу Лжедмитрия II. При самозванце не было ни иноземных советников, ни иноземного наемного войска.

Хотя учитель был объявлен царем в Витебске, на Русь он явился под именем Андрея Нагова, сына боярина. По этой причине белорусский летописец называл самозванца то Дмитрием Ивановичем, то Дмитром Нагим.

Беглых русских дворян в Речи Посполитой было достаточно. Но новый «вор» был подобран на улице. Дворянам он не внушал доверия.

Русские люди, вызнавшие «царя», стояли на социальной лестнице столь же невысоко, как и «вор». Самым заметным из «свидетелей» был некий Олешка, сомнительная личность: «сказался московской подьячей Олешка Рукин, а иные сказывают детина». Рукин выдавал себя за подьячего, но современники подозревали, что он был детиной, то есть слугой.

Эмиссаром «литвы» при особе Лжедмитрия II был торговый человек Грицко, которого называли также Григорием Кашинцем. Литовские власти снабдили его некоторой суммой денег, без которых дело было обречено на полный провал. Грицко справился со своей задачей, за что позже получил от «вора» думный чин казначея.

При таких помощниках, без дворян и думы, без царской печати, а главное, без армии самозванец имел очень мало шансов на признание в России.

Перейдя границу, шкловский учитель и его сотоварищи без особой пользы скитались по городам, занятым мятежниками, сея молву о скором пришествии «царя Дмитрия». В день святого Якова его видели на дороге между Путивлем и Новгородом-Северским.

12 июня самозванец водворился в Стародубе на Брянщине. В отличие от северских городов Стародуб был населен русскими, и Лжедмитрий I в нем не бывал. Стародубцам «вор» представился как дворянин Андрей Андреев Нагой, и при этом объявил, что «царь Дмитрий» прислал их (с подьячим Рукиным) «наперед себя для того, так ли ему все ради; а он (царь. — Р.С.) жив, в скрыте от изменников».

Стародуб был небольшой крепостью, но город находился на кратчайшем расстоянии от Чечерска, откуда можно было ждать польской подмоги.

Что делать дальше, Лжедмитрий II не знал. Учитель из Могилева был на своем месте в церковной школе. Он умел делать всякого рода черную работу по дому, терпеливо сносил побои и розги. Приниженному и бедному человеку предстояло сыграть роль великого государя и вождя восстания, что требовало подготовки.

Шкловский бродяга не обладал ни мужеством, ни волей, ни практическим опытом и не мог самостоятельно довести дело до успешного конца. Рукин и другие его помощники также были людьми малоавторитетными и незначительными.

Учитель провел в Стародубе месяц, пока в первой декаде июля в город не прибыл посланец Болотникова атаман Заруцкий.

Сын тернопольского мещанина Иван Заруцкий был польским подданным. В его судьбе было нечто общее с судьбой Болотникова. В юности он попал в плен к крымским татарам, бежал из неволи и стал казачьим атаманом. Отличаясь решительностью, атаман в считанные дни подготовил церемонию представления Лжедмитрия II народу.

Помимо Заруцкого, большую помощь самозванцу оказал предводитель местных повстанцев, стародубский сын боярский Гаврила Веревкин. Некоторые из современников указывали на Веревкина как главного помощника Лжедмитрия II. Описав смуту, происшедшую в Стародубе, летописец заметил: «Начальному (начальник. — Р.С.) же воровству стародубец Гаврила Веревкин».

Роль Веревкина в интриге была столь велика, что немедленно появилось подозрение, что новый самозванец доводится ему прямым родственником: «назвался иной вор царевичем Дмитрием, а сказывают сыньчишко боярской Веревкиных из Северы». Мнение о том, что Лжедмитрий II происходил из северских детей боярских, разделял и даже некоторые лица из его польского окружения. В России версия о стародубском происхождении нового «вора» попала на страницы сказания Авраамия Палицына. Мятежники, писал Палицын, «прежним обычаем нарекши ложного царя Дмитрия, от северских градов попова сына Матюшку Веревкина».

Ближайшие сподвижники Лжедмитрия II имели весьма приблизительное представление о царском обиходе и дворцовых порядках. Неудивительно, что попытки подготовить бродягу к новой для него роли не дали больших результатов. «Вор» до конца жизни сохранял манеры поповича, что давало почву для неблагоприятных толков. Один из его сторонников, князь Дмитрий Мосальский, попав в плен к Шуйскому, под пыткой показал: «Который, де, вор называется царем Дмитрием и тот, де, вор с Москвы, с Арбату от Знаменья Пречистыя из-за конюшен попов сын Митка». Одни называли стародубского «вора» поповым сыном Матюшкой, другие — поповым сыном Митькой. Как учитель церковной школы Лжедмитрий II действительно принадлежал к духовному сословию, но чьим он был сыном, никто не знал.

На стародубском «воре» лежало клеймо. Он был выходцем из низших сословий. Другое затруднение заключалось в том, что он нисколько не походил на Отрепьева. Шкловский бродяга был таким же низкорослым, как убитый самозванец. Но этим и исчерпывалось все сходство. У самборского «вора» на лице росли бородавки, у могилевского не было даже этой приметы.

О воцарении Лжедмитрия II ходило много легенд. «Претендент» разослал в украинские города своих эмиссаров с благой вестью о появлении «царя Дмитрия». Когда один из них явился в Путивль, его арестовали и пригрозили казнью, если он не скажет, где именно находится «государь». Подьячий объяснил, что «царь» в Стародубе, и тогда власти Путивля решили направить туда нескольких дворян и детей боярских.

В Стародубе выяснилось, что народ в глаза не видел «царя Дмитрия». Тогда решено было допросить провозвестников «царя» с пристрастием.

В страхе за свою жизнь или же в соответствии с уговором Алешка Рукин, когда его поволокли на пытку, указал на Лженагова и завопил, что это и есть «государь». Толковали, будто Рукин отведал кнута, прежде чем заговорил. Подругой версии, палач приготовился поднять на дыбу самого «Нагова», но тот схватился за палку и обрушился на Стародубцев с бранью, которая убедила присутствующих, что перед ними «истинный царь». Народ повалился в ноги «государю», по всему городу ударили в колокола.

Представление о случайном стечении обстоятельств, конечно, не соответствует истине. Все было грубо подстроено от начала и до конца. Единственный достоверный момент в истории самозванца — площадная брань по адресу Стародубцев. Лжедмитрий II осыпал самой грязной бранью «подданных» всякий раз, когда попадал в трудное положение. Этот факт засвидетельствован многими очевидцами.