Иван Медведев - Пограничные зори

• Название: Пограничные зори
• Автор: Иван Медведев
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1967

Книга эта о наших днях, и о времени, кажется, еще недавней Отечественной войны, и о временах уже далеких, когда шла борьба с басмачами — под солнцем, под ветром, под холодными звездами пустынь и гор Средней Азии.

В книге, объединяющей работы многих журналистов и писателей, видна Туркмения: чабанские степные костры, бушующая паводком Аму-Дарья, снег и весенние бурные потоки ущелий Копет-Дага, пересохшие колодцы в раскаленных барханах. Славно служат и дружат герои книги — старые воины границы и совсем зеленые юнцы, представители разных поколений, не равные в жизненном опыте и заслугах. Роднят их, сыновей советской земли, долг и мужество, преемственность боевых традиций.

---

Мы ничего не понимали и больше ничего не могли узнать. Я предложил Старику возвращаться обратно, в управление отряда, но Старик сказал:

— Нет. Позвони туда и предупреди. До утра я буду здесь.

Словно бы в каком-то мрачном оцепенении, Старик сидел возле стола, с погасшей трубкой в зубах.

Я больше не мог бороться с усталостью. Я расстелил бурку на полу, лег и уснул.

Мне ничего не снилось. Несколько раз я просыпался и видел, что Старик все так же сидит возле стола. Несколько раз звонили из управления отряда, и Старик говорил негромко. Он не спал всю ночь. Утром он сидел на том же месте, с потухшей трубкой в зубах, и глаза его были воспалены. Я уже сказал: было похоже, что он в каком-то оцепенении.

Ночью было прохладней, но вот ночь кончилась, небо стало красным, и опять из-за гор вылезло неумолимое оранжевое солнце.

Я встал и подошел к Старику.

Он вздрогнул, потер ладонью лицо. Мне показалось, что он сильно сдал за эту ночь.

Мы вышли из помещения во двор заставы. Уже было жарко. Шофер возился у запыленного автомобиля.

— Очень плохо, — тихо сказал Старик. Я старался не глядеть на него.

Он направился к автомобилю. Он шел медленно, сутулясь и устало волоча ноги.

И вот тогда-то мы услыхали топот копыт. Нас было четверо во дворе: Старик, дежурный по заставе, шофер и я, — и все четверо сразу услыхали быстро скачущую лошадь. Мы не успели добежать до ворот, когда всадник влетел в них.

Это был сын Старика. Да, именно он, но как непохож он был на того мальчика, с которым я прощался накануне утром. Сейчас он сидел на огромном вороном жеребце — я хорошо знал этого коня. Жеребец был от пота серым. Сын Старика на полном скаку осадил его, так что конь присел на задние ноги, подняв облако пыли. И сын Старика соскочил с седла, пошел прямо к отцу. Он шел кавалерийской походкой, легко покачиваясь. Его гимнастерка была изодрана. Загорелое лицо почернело и осунулось, и какое-то новое выражение появилось на нем. Лицо стало суровым, почти мрачным, и, вместе с тем, гордая веселость была в глазах.

Он тяжело дышал, подошел к отцу и сказал отрывисто и очень громко:

— Докладывает Тарасов, начзаставы тринадцать. Я самовольно повел всех бойцов заставы, кроме одного, в направлении заставы двенадцать.

Он замолчал и облизал запекшиеся губы.

Я посмотрел на Старика. Никогда раньше я не думал, что у него может быть такой вид. Он сказал хрипло, не спуская глаз с лица молодого Тарасова:

— Ну, и что же? Что же дальше?

Его сын молчал.

— Где твои бойцы? — неистово крикнул Старик. Он мертвенно побелел и шагнул к сыну.

Его сын улыбнулся. Да, да, улыбнулся спокойно и чуть-чуть снисходительно. Он смотрел на своего отца и улыбался ему в лицо. Когда он заговорил, мы снова услышали топот копыт.

— Вот они едут, — сказал сын Старика. — Они едут с пленными. Я поймал Шайтан-бека. Я поехал вперед, чтобы скорей сообщить тебе, отец…

Он вдруг назвал Старика отцом, и Старик бросился к нему, и обнял его, и поцеловал прямо в губы.

— Очень хочется пить, — тихо сказал сын Старика.

Во двор заставы въезжали бойцы. Они конвоировали пленных. Халаты басмачей были изодраны, густой слой пыли покрывал их, и сквозь пыль виднелись бурые пятна крови. У некоторых пленных белели повязки на головах, у иных руки были забинтованы.

Впереди басмачей на прекрасной лошади ехал старец. У него было сухое морщинистое лицо и слезящиеся глаза. Давний розовый шрам пересекал его левую щеку. Я сразу понял, что это Шайтан-бек. Трое красноармейцев не спускали с него глаз.

На середине двора Шайтан-бек остановил лошадь, медленно слез на землю и, прихрамывая, пошел к нам.

— Кто из вас начальник Тарасов? — сказал он, чисто выговаривая русские слова.

Наш Старик ответил ему:

— Здравствуй, Шайтан-бек. Я давно хотел повидаться с тобой.

Шайтан-бек оскалил зубы и резко повернулся к сыну Старика.

— Вот этот джигит взял меня, — громко и быстро заговорил старый басмач. — Он мальчишка, но мне не стыдно, что он взял меня. Он смелый человек. Он рубился со мной в ущелье. Я не хотел стрелять. Я боялся, что горное эхо разнесет звуки выстрелов и ты, начальник Тарасов, пришлешь своих аскеров. Поэтому я приказал моим людям не стрелять, и мы рубились в узком ущелье. Я не знаю, почему он не стрелял. Может быть, он еще недостаточно умен. Или он хотел взять меня живым. Я не знаю. В бою он нашел меня, и мой клин сломался о его клинок. Он не убил меня, хотя я ранил его в руку. Он взял меня в плен, и тогда те мои джигиты, которые остались в живых, тоже сдались на твою милость, начальник Тарасов. Если ты угадал, что я пойду здесь, пока другие мои люди бьются с твоими аскерами там, в долине, если ты угадал и послал мне навстречу смелого мальчишку, тогда по праву считай меня своим пленником. Но я думаю, что не твоя хитрость победила сегодня мою хитрость. Молодость и судьба! Вот что победило Шайтан-бека. Судьба любит помогать молодым, начальник Тарасов. Судьбе надоедают старики. Я старый воин. Я не боюсь смерти и не жалею ни о чем. Я ненавижу моих врагов, но больше всех я ненавижу тебя, начальник Тарасов, и я рад, что не тебе суждено было взять меня.

Тогда наш Старик улыбнулся и положил руку на плечо молодого Тарасова.

— Может быть, — сказал Старик Шайтан-беку. — Может быть, ты кое в чем и прав, Шайтан-бек, Но знаешь ли ты, кто взял тебя?

Старик говорил, все время улыбаясь.

— Знаешь ли ты, Шайтан-бек, — сказал он, — знаешь ли ты, старая лисица, что смелый человек, победивший тебя, — сын мой?

Шайтан-бек пристально посмотрел на Старика и потом на молодого Тарасова. Наверное, он увидел, как похожи они друг на друга. Он поклонился Старику.

— Тогда я твой пленник, — сказал он, выпрямляясь и закрывая глаза.

Старик повернулся к сыну, он улыбался все время. Он сказал:

— Но за самовольство ты отсидишь десять суток.

Сын Старика хмурился и глядел в землю.

— Слушаюсь, — сказал он и, помолчав, прибавил: — прошу об одном: вороного оставить мне.

Он говорил о коне Петрова, о чудном вороном жеребце, на котором ездил покойный Петров.

— Хорошо, — ответил Старик.

Он все время улыбался. У него было очень счастливое лицо.

Вот с тех пор знаменитый вороной жеребец остался у сына Старика.

Жеребец был чудесный, и на нем сын Старика два раза выигрывал окружные скачки, а через год вороного жеребца убили в бою, но это уже совсем другая история.

Иван Ваганов ЧЕРЕЗ КАРАКУМЫ

Вот и позади учеба на ташкентских курсах оружейных мастеров. Вернулся я в Кушку, к своим боевым друзьям-пограничникам, в первых числах мая 1931 года.

Теперь наша часть называлась не маневренной группой Ашхабадского погранотряда, как раньше, до моего отъезда, а кавалерийским дивизионом пограничных войск ОГПУ.

Нам, пограничникам, вместе с частями Среднеазиатского военного округа и отрядами самооборонцев-дехкан, предстояло завершить уничтожение басмаческих банд, подстрекаемых и поддерживаемых империалистами и их разведками — американской, английской и французской.

После того как в 1930 году пограничники нанесли ряд сокрушительных ударов по бандам Ибрагим-бека в верхнем течении Аму-Дарьи, басмачи разрозненными группами стали просачиваться в глубь Туркмении и Узбекистана. Наиболее крупной из этих групп был отряд Чюмбы.

Разгромить банду Чюмбы поручили нашему кавалерийскому дивизиону. Нам было известно, что она продвигается к Мургабскому оазису с целью перейти афганскую границу. Басмачи шли быстро и вот-вот могли появиться в районе 6-й заставы.

Не допустить перехода бандитов через границу — таков был приказ командования.

Помню, жарким, безоблачным майским днем, навьючив верблюдов боеприпасами, нагрузив повозки пулеметными лентами и снарядами, мы двинулись к 6-й заставе.

Наш дивизион сумел намного опередить басмачей — те появились у границы только к исходу следующего дня.

Мы заняли полукруговую оборону вдоль границы, замаскировали пулеметные тачанки, поставили на прямую наводку артиллерию. Басмачи, не подозревая о нашем присутствии, четырьмя группами, на полном галопе, с воплем «Алла!» бросились к границе…

Они все ближе и ближе. Уже можно различить широкие пояса на темных халатах, желтые повязки на рукавах… Звучит короткое слово команды. Встретив шквальный огонь, басмачи кинулись врассыпную. А мы, пользуясь замешательством врага, пошли в сабельную атаку.

Около сотни головорезов потеряла тогда банда Чюмбы, обращенная в бегство.

В том бою мы захватили немало пленных и трофеев. Все попавшее в наши руки оружие — пулеметы, маузеры, шашки — было английского производства, далее седла и нагайки английские…

Среди пленных оказалось несколько русских, белогвардейцев, бежавших в свое время на Запад и завербованных в подмогу басмачам. Попали в плен и «святые отцы» — узбекский мулла и русский поп…