Лидия Смирнова - Моя любовь

• Название: Моя любовь
• Автор: Лидия Смирнова
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9697-0068-1

Книга замечательной актрисы Лидии Николаевны Смирновой — это искренний, непосредственный рассказ о себе, о людях, с которыми сталкивала ее судьба (а среди них легендарные личности — Дунаевский, Ромм, Раневская, Таиров, Орлова, Михоэлс), о жизни в кино, которому она отдала более полувека, и конечно же, о любви. Смело, порой безрассудно откровенно, но одновременно трогательно актриса рассказывает о друзьях и возлюбленных (она много раз влюблялась и многими была любима), о радости творчества, которому она отдается азартно и самозабвенно, и о горьком одиночестве, которое тоже ей знакомо…

---

— Хорошо.

Прошло какое‑то время — тащит, нашел у какой‑то старушки, пообещал вернуть. Потом эти куры разбежались, бабка других не хотела, был большой скандал.

У Лукова все было подчинено художественному решению. Если нужен был верблюд, то его доставали. Никаких компромиссов он не терпел. Кстати, картины Лукова имели большой зрительский успех и были популярны. Луков считался одним из ведущих режиссеров студии Горького.

Да, да, он был ребенок, большой ребенок, мог обидеть, мог обидеться и переживать ужасно и мстил как‑то по — детски, а в сущности был очень добр.

Актеры и партнеры

В эвакуации в Алма — Ате мы жили с Аллой Караваевой (во- обще‑то она была Валентиной, но просила, чтобы ее звали Аллой) в одном номере. Для меня это было сложно. Мы абсолютно разные люди. Алла только что закончила «Машеньку», я заканчивала «Парня из нашего города».

Она спала на твердом деревянном топчане с тоненьким матрасиком, я же достала себе кровать с сеткой, стол, шкаф, плитку. Гостиница «Советская» битком набита, на весь этаж— один туалет с двумя раковинами, вечные очереди. Комната наша — узенькая, как пенал, маленький балкончик, а внизу кричат ишаки. Сейчас их нет, а тогда было много. Первое, что я услыхала тогда, — это «иа — иа — иа — иа», и увидела это бедное, грустное животное, которое было незаменимым помощником человека.

В это время «Машенька» получила Государственную премию. Среди членов комиссии был Шостакович, он написал о фильме восторженную статью. Пришло сообщение, что Алла Караваева стала лауреатом. Это такое чрезвычайное и невероятное событие в то время. И вот рано — рано утром — а у меня ангина, лежу в постели с температурой, перевязано горло, я еле говорю — раздается стук в дверь и появляется один из актеров:

— Аллочка, такое событие! Ты уже знаешь?

Она знает, но ей хочется пережить это еще раз. И она говорит:

— Нет, я ничего не знаю.

— Ты получила Государственную премию!

Она его обнимает за шею, целует его одежду, спускается все ниже, целует его ботинки — на нем были американские ботинки, из американских посылок, — и я все это вижу (а мне плохо, у меня болит горло). Через десять минут приходит кто‑то еще, спрашивает, слышала ли она новость, и Аллочка опять:

— Нет, нет, я ничего не знаю.

И так повторяется несколько раз. Когда уходил очередной визитер, она шла к балкону, смотрела в небо и говорила:

— Спасибо, старичок мой бородатенький.

— Ты кого благодаришь, Бога? — спрашиваю.

— Нет, Калинина.

Потом приходил Райзман (а я все болела) и рассказывал про Аллочку. Когда они снимали где‑то в воинской части и первый раз пришел съемочный материал, он пригласил ее на просмотр в воинском клубе. И вот Аллочка, взволнованная, стала готовиться к вечеру. Взяла большое ведро горячей воды, мылась, мыла голову…

«Аллочка моется потому, — решила съемочная группа, — что сегодня показ первого материала». «Вот что значит настоящая актриса!» — говорил Райзман. А вечером ее долго ждали, но она так и не пришла. Все были поражены. Оказалось, она в это время навещала командира части: «Мы с командиром слушали музыку».

Но злые языки сообщили, что у командира была единственная пластинка, да и та — «Интернационал»!

А до этого Райзман считал Караваеву святой. Вообще она была очень талантлива, но с несомненными психическими отклонениями. Потом оказалось, что это шизофрения.

Райзман создавал ей на съемке все возможные условия. Он приглашал пианиста, который играл прекрасную музыку, он ей шептал что‑то, добивался невероятной тишины. Все для нужной атмосферы фильма! Это стиль работы Райзмана с актерами. Недаром он считался актерским режиссером. Он работал так со всеми, но с Караваевой особенно. И создал замечательный фильм «Машенька», сотворил актрису из одной роли. Это была ювелирная работа.

Наша жизнь в Алма — Ате продолжается. Я веду хозяйство, а Алла — вся в творчестве. Самостоятельно учит английский, изучает анатомию, репетирует в театре «Бесприданницу» с режиссером Сахновским. Вдруг она исчезает, утром приходит с книжечкой, в длинной юбке и в нижнем мужском белье. Целует книжку и восторженно объявляет, что они нашли решение сцены Ларисы с Паратовым, и проигрывает мне все это в своем странном одеянии. «Безбожно, безбожно!.. — говорит она слова Ларисы. — В глазах, как на небе, светло…»

Я живу как в театре. Она все репетирует диалоги с Паратовым или Кнуровым, потом вдруг предлагает:

— Давай читать письмо Татьяны или последнюю главу «Евгения Онегина».

И мы с ней читаем, обливаемся слезами. Алла меня заражает, невольно вводит в свой мир. Она читает Маяковского, она его обожает, знает о нем все, даже то, что у него была родинка на левой ладошке. И ненавидит Лилю Брик за то, что та не родила от него ребенка. Если уж жила с таким гением! Алла сама пишет пьесы, сочиняет стихи, поэму о Маяковском, где переулок Караваевой выходит на площадь Маяковского. Я буквально заворожена.

Но как‑то раз я прихожу домой, открываю дверь и вижу — на деревянном топчане рядом с ней лежит генерал в мундире, в сапогах и храпит. Где она его нашла в разгар войны, в глубоком тылу? У него, конечно, семья, дети… Я, смущенная, тихонько ложусь спать, повернувшись лицом к стенке.

Потом она про этого генерала напридумывала такое… Она жуткая фантазерка. Может сочинить целую жизнь, и ты ей веришь безгранично, потому что все это талантливо, эмоционально богато.

Она хотела играть «Даму с камелиями». Купила какую‑то занавеску, сама сшила себе костюм и долго в нем репетировала. Но так и не сыграла.

Наконец она уезжает на съемку. Я уже работаю у Эрмлера, а она едет, по — моему, в Новосибирск и там попадает в страшную автомобильную катастрофу. Ей разорвало губу, у нее шрам на лице. Позже она приезжает в Москву, она самый молодой лауреат Государственной премии, очень популярна, «Машеньку» все знают. Ее поселяют в гостиницу «Москва». Ей больше негде остановиться, потому что у нее было лишь место в общежитии, когда она училась во ВГИКе. А ее мать в Вышнем Волочке работает уборщицей в больнице, живет в подвале, в жуткой нищете.

Караваевой делают пластическую операцию, у нее перебинтовано все лицо, лишь немного открыт рот да видны ее лучистые огромные глаза. И в лифте гостиницы она знакомится с английским офицером (по другим источникам, они познакомились в английском посольстве). Он в нее влюбляется, и у них роман. Вскоре она выходит за него замуж, венчается в церкви и уезжает в Англию. Он с ней в течение года ездит в Америку, в Италию, ей делают новые операции. Единственное, что не смогли сделать, — это сшить нерв, и у нее образуется мертвая, неестественная губа.

В Англии ее воспринимают как советскую звезду. Родители мужа сначала ее приняли, давали деньги на лечение, а потом отказались. Она остается без средств и начинает обивать пороги нашего посольства, чтобы ей разрешили вернуться на родину. Я думаю, главная причина — она не могла без работы, без ролей, без кино, без театра.

А муж ее очень плохо относится к советской власти, к Советскому Союзу. И его родители — тоже. Они просто перестают пускать Аллу в дом. Она спит буквально под дверью. Говорят, она пошла на панель. Я этого точно не знаю, у нее не спрашивала, но это промелькнуло в ее книге. Она там, в этой ужасной обстановке, писала книгу, которая называется «Путь к Родине». Только в Англии она поняла, что такое Родина.

Но в это время несколько женщин, актрис, вышли замуж за иностранцев, уехали за границу, и Сталин, разозлившись, распорядился, чтобы никого, кто уехал с иностранцами, обратно не пускать. Тогда Алле посоветовали обратиться к Молотову, послать ему свою книгу с просьбой разрешить вернуться.

Ей разрешили, и она приезжает из Англии. Ее опять поселяют в гостинице «Москва» на месяц или два. Государство берет на себя ее содержание. Молотов разрешил ей возвращение с условием: она должна в своей книге написать, почему уехала из СССР. Ей дали редактора и соавтора. Она жила в гостинице и продолжала трудиться над книгой.

Два месяца работы не принесли результата: Караваева писала, как она любит Родину, как человеку трудно, невозможно остаться без нее, но не скрывала своего восхищения странами, в которых бывала, людьми, с которыми сталкивала судьба. Не этого ждали от нее.

— Почему бы вам не рассказать о причинах вашего отчаяния? Об отчаянии советского человека, оказавшегося в капиталистическом окружении? — спрашивали ее.

Она молчала. Тогда ее отправили в Вышний Волочек. Она понавезла туда кучу вещей, продавала какие‑то тряпки, поправила дела матери, добилась для нее квартиры. Одновременно стала играть там в театре, кажется, все ту же «Даму с камелиями». Но родная сестра обворовала ее, украла чуть ли не все и скрылась.

Алла вернулась в Москву, стала хлопотать, чтобы ей дали какое‑нибудь жилье. Книгу она так и не дописала, потому что не сумела или не захотела объяснить причину своего отъезда.