Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

• Название: Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010
• Автор: Дмитрий Дмитрий
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Роман представляет собой дневниковые записи и рассуждения, объединённые общим местом действия — литературным Ленинградом-Петербургом. На страницах Вы встретите Аркадия и Бориса Стругацких, Юрия Полякова, Даниила Гранина, Виктора Конецкого, Михаила Веллера, Глеба Горбовского, Михаила Успенского и многих других писателей, которыми автор поддерживал приятельские и профессиональные отношения.

---

Вот дедушка в коричневом сюртуке выходит к кафедре, проводит смуглыми пальцами по окладистой бороде, раскрывает тетрадь в черной коленкоровой обложке и начинает: «Милостивые государи, коллеги!..»

28 апреля 1999 г.

Писатель-историк Феликс Моисеевич Лурье, написавший в серии «ЖЗЛ» книгу о лидере народовольцев Сергее Нечаеве и множество других замечательных книг, полагает, что мой дед-революционер вполне может оказаться в биографическом словаре «Деятели революционного движения в России. 80-е годы», изданном Обществом политкаторжан в 1933 году.

Иду в БАН, беру в читальном зале толстенную книгу. Так и есть! Деду посвящена целая статья.

В ней говорится, что Бузни Александр Николаевич, дворянин Бессарабской губернии, сын чиновника, гимназист Каменец-Подольской гимназии, арестован 23 марта 1880 г. и привлечен к дознанию по делу о распространении революционных прокламаций (обвинялся в переписывании оных). Киевским военно-окружным судом приговорен к лишению всех прав состояния и к ссылке на житье в Иркутскую губернию, но по ходатайству суда при конфирмации приговора Киевским генерал-губернатором наказание заменено месячным тюремным заключением. По распоряжению департамента полиции подчинен негласному надзору по подозрению в принадлежности к подольской группе партии «Народная воля».

Значит, дедушка все-таки из дворян!

Ваше высокородие, господин революционер!

С моими предками не соскучишься.

В конце статьи упоминалась газета «Киевлянин» за 1880 год, освещавшая ход суда над моим дедом. Вернув справочник, я взбежал по лестнице в газетный фонд.

«Киевлянин» оказался в наличии, только принести его мне пообещали через полчаса. В буфете, поедая горячие сардельки с винегретом, я принялся недоумевать: что за власть была в Российской империи? С одной стороны — всё забюрокрачено, всё предусмотрено, с другой — полнейший розовый либерализм, словно и не император сидит на троне, а милейший доктор Айболит: человека несколько раз прихватывают с революционными шалостями, грозят сослать сначала в ледяную Иркутскую губернию, затем в стылую Вологду, но прощают, возвращают к семье и месту прежней службы и не забывают повышать в чинах, да так, что к пятидесяти годам дед — надворный советник, считай — подполковник.

Статья в «Киевлянине» подсказала мне две версии происходившего: либо процветал либерализм, либо взяточничество и покровительственность, именуемые в наше время блатом или коррупцией:

Вчера в Киевском военно-окружном суде под председательством генерал-майора Гиренкова … слушалось дело о сыне титулярного советника Василие Казанском, 22 лет, дворянине Дмитрии Пршибисове 19 лет; дворянине Александре Бузне 19 лет и дворянке Елене Мошинской 18 лет, обвиняемых — первые двое в составлении прокламаций, возбуждающих к бунту и неповиновению верховной власти и в распространении их и в расклеивании на столбах, вторые в переписывании прокламаций, зная цель их составления.

В 12 часов были введены в залу заседания подсудимые, на вид почти дети. Казанский смотрит солиднее других, он среднего роста, каштановые волосы, едва пробивающиеся борода и усы; Пршибисов — блондин, без усов и бороды, смотрит из-подлобья, выражение лица какое-то тупое, производит крайне неприятное впечатление, говорит в нос. Бузня — мальчик, бывший гимназист 7-го класса, сильный брюнет с чрезвычайно смуглым цветом лица. Мошинская не в арестантском платье, находится на свободе, одета весьма прилично, говорит едва слышно, держит себя скромно. Бузня грызет ногти и карандаш, причем отплевывается и вообще имеет такой вид, как бы все происходящее на суде его не касается. Казанский и Пршибисов, напротив того, пересмеиваются друг с другом, приходят в веселое настроение от некоторых мест заключительного акта, читающегося секретарем.

Из обвинительного акта оказывается, что Казанский воспитывался в Каменец-Подольской и Киевской гимназиях и служил по вольному найму в канцелярии подольского губернатора, Бузня, бывший ученик сначала Кишиневской, а в последствии Каменец-Подольской гимназии, откуда исключен из 7-го класса после арестования. Мошинская грамотна, но в учебных заведениях не была.

Итак, трое дворянских детей и один сын титулярного советника попались с прокламациями. Может, они начитались передовой демократической литературы, может, их родители обижались на верховную власть, может, захотелось острых нигилистических ощущений… Но что интересно, один из подсудимых — Василий Казанский, 22 лет, служил в канцелярии губернатора, куда берут, надо думать, не с улицы, а по личной просьбе: «Дорогуша, Иван Иванович, возьмите моего наследника к себе в канцелярию, — звучит за ломберным столиком под шорох мелков и карт. — А то совсем, знаете ли, разленился. Пора его к служению Отечеству подвигать…»

— Ты представляешь, елки-зеленые, дед-революционер был дворянином! — с порога сообщаю жене. — Ваше высокородие, господин революционер-народоволец!

— Дворянином?

— Ну, да. Прокламации размножал-переписывал. При аресте ключ от шкафа проглотил, в котором прокламации хранились.

— Поздравляю! — кивнула жена. — Теперь понятно, почему Максим в детском саду проглотил пуговицу от моей сумочки.

— В прадеда, в прадеда, такой же бунтарь и хитрован. Так что, будьте любезны, достаньте из серванта праздничную посуду, и впредь прошу железными вилками наш стол не сервировать.

— А может, прикажете еще пельмени на золотом блюде подавать?

— Это перебор! Благородный муж, как говорил Конфуций, не должен есть досыта и жить в роскоши!

— Нам это, как я понимаю, не грозит.

Это мне опять вспоминают потерю в заработке в семнадцать с половиной раз. Ну, было дело, надоело тупо зарабатывать деньги, бросил — сколько можно к этому возвращаться?

5 мая 1999 г.

Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Поздним вечером, позевывая над книгой Феликса Лурье «Российская история и культура в таблицах», я открыл словарь терминов и стал просматривать раздел «Дворянство», уже несколько дней имевший некоторое отношение к нашей семье. Оказалось, в шестую часть Дворянской родословной книги записывались дворяне — представители старинных боярских родов. Столбовые, так сказать, дворяне.

Я даже выкурил две сигареты подряд, не веря прочитанному, и сбегал за своими бумагами, чтобы убедиться, в эту ли дворянскую гвардию были зачислены предки моего деда-химика. Оказалось — в эту! Последние стали первыми.

Вот тебе и молдавский Ломоносов!

Я изумленно покряхтел и стал читать дальше.

Выяснилось, что в низший, первый, раздел ДРК попадали по личному пожалованию сюзерена.

Во вторую часть записывали за отличие в военной службе.

В третью часть — за гражданскую службу.

В четвертую часть записывали иностранных дворян, перешедших в русское подданство.

В пятую попадали титулованные дворяне — князья, графы, бароны. Верх, казалось бы, мечтаний контрреволюционера.

Ан, нет — выше этой почтенной публики был еще дворянин шестого разряда.

Еще узнал я, что различий в правах и обязанностях у всех потомственных дворян не было. Но некоторые привилегии у пятой и шестой категорий имелись. Женщины недворянских сословий, вступая в брак с таким замечательным дворянином, получали права мужа, а дворянки шестой категории, выйдя замуж хоть за последнего гопника Российской империи, полностью сохраняли свои права.

Таким образом, смекнул я, моя бедная матушка была настоящей столбовой дворянкой.

Не фига себе!

Я зашел в комнату жены и деликатно разбудил ее шелестом страниц умной книги.

— Ты вчера спрашивала, зачем народившемуся члену семьи нужно было собирать документы и подтверждать дворянство?

Жена разлепила один глаз (второй был прижат к подушке) и посмотрела на меня спокойно.

— Так вот, честно говорю — не знаю! Но оказывается, род Бузни — старинный боярский род! — я пощелкал пальцами по обложке книги. — Потомственные, так сказать… — Я стал объяснять ей преимущества записи в шестой раздел Дворянской родословной книги. Молчание жены я воспринял как радостное волнение, граничащее с потрясением.

Жена выслушала, сдержала зевок и высунула из-под одеяла ладошку: «Поздравляю!».

Я подробно объяснил ей все тонкости дворянской классификации, чтоб понимала, в чем разница. А то некоторые спят и ни шиша не знают из истории родного государства.

Жена слушала. По выражению ее глаза я понял, что ей чертовски интересны тонкости сословных различий Российской империи.

— Тебе надо взять двойную фамилию, — зевнула жена, — Каралис-Бузни. Погаси свет, пожалуйста.

6 мая 1999 г.

Сегодня я выдержал долгий немигающий взгляд полубандита, заехавшего напомнить о своих претензиях на помещение Центра. И даже подавил его. Я представил себе, что в моем лице на него смотрит не кто-нибудь, а дворянин шестого разряда с горячей молдавской кровью, которую лучше не будить.