Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

• Название: Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010
• Автор: Дмитрий Дмитрий
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Роман представляет собой дневниковые записи и рассуждения, объединённые общим местом действия — литературным Ленинградом-Петербургом. На страницах Вы встретите Аркадия и Бориса Стругацких, Юрия Полякова, Даниила Гранина, Виктора Конецкого, Михаила Веллера, Глеба Горбовского, Михаила Успенского и многих других писателей, которыми автор поддерживал приятельские и профессиональные отношения.

---

Выпустили на общественных началах бюллетень «Литературная жизнь Санкт-Петербурга» — три номера, тиражом по 200 экз. О нас писали газеты, показывали по ТВ. Вот, дескать, писатели сами организовали свою жизнь, не дожидаясь ремонта Дома писателей.

Увы! — расстался со старой командой «Текста», которая работала со мной на Наличной улице. Девчонки из рабочего общежития работали на совесть, но для новых задач не годились. Нельзя же в Центре современной литературы и книги кричать: «Людка, ты Леґмов из машины не вылаживала?»

Долго сколачивал новую команду. Много курю. Похудел. Сплю по шесть-семь часов в день. Но есть азарт, жить стало интересней.

КУГИ вызывает меня в арбитражный суд за неуплату арендной платы. Ищу деньги по всему городу, по знакомым, даже по родственникам — кое-что удалось. Саша Скворцов перечислил нам 10 млн. спонсорских в конце года.

Поиск денег провожу под двумя девизами: «Есть вещи поважней, чем деньги!» и «Осуществим культурную экспансию на утраченные территории!»

Иногда осторожно просят пояснить, какие вещи важнее денег и на какие территории собираемся осуществлять экспансию. «На культурные, — поясняю я. — На культурные!» — «А-а, понятно, Прибалтика там разная… Может, не надо их трогать, пусть живут сами по себе?» Объясняю, что речь не о Прибалтике или Венгрии — речь о нашей стране, о нашей собственной запущенной территории.

Треплют нервы бандиты и прежний арендатор помещений.

Бандиты предлагают открыть в нашем подвале кафе, обещая два дня в неделю пускать туда поэтов. «И пусть себе стишки читают! Мы тоже придем послушать…» Мотивируют тем, что ускорили перенос бумажки из одного кабинета Смольного в другой — из Управления по экономической безопасности в Комитет по управлению государственным имуществом. Я отказываюсь: на хрена мне бандиты в подвале? Я же не знал, кто они такие, когда мне предложили помощь. И вообще, послал секретарю Маневича коробку конфет и роскошную книгу по искусству. «Нормально?» — спросил. «Нормально!» — кивнули замаскированные бандиты, но потом захотели за эту услугу кафе. Моя «крыша» куда-то пропала, по-моему, рухнула в длительный запой. Да и проку от него на самом деле мало. Когда у нас со склада по липовым документам вывезли грузовик книг, он сказал, что это дело милиции — искать воришек. У него, дескать, другой статус, неофициальный: вести переговоры с другими крышами. «Ага, — сказала Ольга. — Надувать щеки и получать деньги!»

Прежний владелец помещений хочет денег за ремонт, сделанный несколько лет назад — 20 тысяч долларов.

С этим господином К. головную боль я нажил изрядную. Договорились, что принимаю у него весь его мрамор с зеркалами и решетки на окнах, а взамен (бартером) передаю книг на 20 тысяч долларов (Москва обещала прислать). Согласовали список книг, и он попросил оставить их у нас в подвале на временное хранение. Вскоре стал ныть, что лучше бы мы продали книги сами, а ему принесли стопку зеленых бумажек. И вообще, книги стареют, надо поторопиться. Иначе он продаст долги жестким людям.

Навел о нем справки — мужик крутой. Поехал к Саше Андрееву из нашего семинара молодой прозы — он теперь руководит в Казачьем банке. Рассказал ситуацию. Саша, попивая кофе из фарфоровой чашечки, нагнал жути:

— Тебя запросто могут грохнуть в назидание другим! Или просто голову проломить! Пойми, ты нарушаешь сложившийся на рынке порядок. За неотделимые улучшения сейчас принято платить. А у тебя место сладкое — с видом на Малую Неву. Грохнут и не задумаются. Наймут вьетнамца за сто долларов — и готово! — радостно блестел глазами литературный приятель, словно уже выпил на моих поминках.

— Я брал помещение для писателей, под культурные цели! Никто и слова не сказал, что придется платить.

Саша с улыбкой развел руками.

— Если хочешь, поговорю с нужными людьми, вас разведут.

— Это будет что-то стоить?

— Половина — десятка!

Я отказался с обидой. Саша пожал плечами. Разговор иссяк, вспомнили жен и детей, расстались.

Пожаловался Алешину и Голубеву. Пообещали что-нибудь придумать.

Хожу с газовым баллончиком в кармане куртки.

В сентябре меня познакомили с Сергеем Мироновым, заместителем председателя Законодательного собрания города. Хороший крепкий мужик, десантник, геолог. Выпили коньяку, часа полтора говорили. Я рассказал свою программу. Что особенно порадовало: сошлись на тезисе, что есть вещи поважнее, чем деньги.

Миронов рассказал, как в монгольской экспедиции, у костра, разодрался с парнем, который утверждал, что будь у него деньги, он всех купит с потрохами. Весело рассказал, смачно. Пообещал помочь из депутатских фондов на обзаведение компьютерной техникой.

Когда Миронов работал в Монголии, то читал все литературные журналы, покупал подписные издания книг. В литературе ориентируется замечательно. Одним словом, он и за культурную экспансию на утраченные территории.

Сидеть на двух стульях неудобно. Надеюсь после Нового года сдать дела «Текста» коммерческому директору Натанзону и заняться литературой и делами Центра.

Кто-то пустил слух, что у нас новый союз писателей, и народ идет косяком — выведывают, что здесь дают и чем занимаются.

Сашка Мясников подкинул совет — издавать газету «Литературный курьер».

Я задумался.

1998 год

14 января 1998 г.

Сегодня в Центре собралось Православное писательское общество — послушать доклад доктора философских наук Казина.

Пришел вальяжный господин с рыжеватой бородкой, в хорошем костюме с галстуком, академически-правильной речью. Я пригляделся и узнал Леньку, приятеля времен дачного детства, соседа по Зеленогорску.

Я подошел:

— Лень, ты что ли?

— Я…

Мы долго трясли руками, разглядывая друг друга. Лет сорок назад с этим будущим доктором наук мы лежали на полянке, и я ждал, когда он наговорится с приятелем о девчонках и мы пойдем строить яхту для кругосветного путешествия. Чертеж, доски и бревно для киля лежали у меня под навесом возле сарая. Потом Леньку позвали обедать, приятель уехал на велосипеде, и я хмуро пошел строить яхту в одиночестве. И, укорачивая брус форштевня, пропилил ножовкой мясо между указательным и большим пальцем на левой руке. Мне было лет десять, Леньке четырнадцать.

Я подарил ему книгу прозы. Он мне «Последнее царство», философскую. Подписывается не «Леонид», а «Александр Казин».

Оказывается, Леня и сейчас снимает дачу в Зеленогорске. Договорились летом пересечься и поболтать.

6 февраля 1998 г.

Везу Гранина до дома, едем с отчета городского правительства за 1997 год.

Впечатление от отчета угнетающее. Говорю Гранину, что хотел воспользоваться открытым микрофоном, но смутила очередь.

— О чем, Дима, вы хотели сказать?

— Наш город не должен оставаться без общей нравственной идеи! Сидели, как на партхозактиве: городское хозяйство, транспорт, жилье… Должен быть общий флаг, общий лозунг!

Я сказал то, что давно хотел сказать Гранину:

— Почему писатели пассивны? Сейчас не тридцать седьмой год — чего мы боимся? Дети и внуки спросят: как вы допустили? Почему молчит интеллигенция, молчат писатели — не выступают единым фронтом?

— Писатели всегда были пассивны в общественном смысле, — хмуро сказал Гранин.

— Но иногда нужно и кричать во весь голос. Кроме писателей этого никто не сделает. Одно дело, когда шахтеры стучат касками на Васильевском спуске в Москве, требуя зарплаты, и другое дело, если писатель вашего масштаба постучит авторучкой о стол и скажет власти: так нельзя, кончай безобразие!

— Да, — грустно сказал Гранин. — Я был недавно в детских тюрьмах — ужас, ужас…

Помолчали.

— А вы в танке по какой части были? — остынув, спросил я.

Гранин сказал, что был командиром роты. Рота — это девять танков.

— Ого! Такая команда может взять штурмом город среднего размера.

Гранин скромно промолчал.

— У нас была рота тяжелых танков «ИС».

— «Иосиф Сталин», — показал я свою осведомленность.

Хороший все-таки мужик Данила Саныч. Я представил его в танке: ладный, убористый, в шлеме, с вылезшей на лоб челкой, спокойный внимательный взгляд — и не верю, что ему скоро восемьдесят.

— Работа в Центре у вас много времени отнимает?

— С утра до вечера. Домой прихожу не раньше десяти.

Гранин стал рассказывать, сколько времени и сил он отдавал Союзу писателей, когда был его председателем.

— Если вы сделаете в Центре буфет, то народ, думаю, потянется. Водочки попить, повстречаться… А библиотеку Дома писателей туда разместить не удастся?

Я рассказал историю с библиотекой. Перед приездом губернатора Яковлева в наш Центр Чулаки попросил меня не заикаться о резервных площадях. Пусть, дескать, власть сама что-нибудь предложит. Я и промолчал, хотя Яковлев в лоб спрашивал: чем конкретно помочь писателям?