Федор Лисицын - В те грозные годы

• Название: В те грозные годы
• Автор: Федор Лисицын
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

В годы Великой Отечественной войны Федор Яковлевич Лисицын был начальником политотдела 1-й, а позднее 3-й ударных армий. В своей книге он рассказывает об опыте ведения партийно-политической работы в частях и соединениях этих армий, о мужестве бойцов, командиров и политработников, принимавших участие в обороне Москвы, а затем в ряде наступательных операций. Особое внимание автор уделил Берлинской операции, ярко и убедительно показал мужество и героизм советских воинов, штурмовавших рейхстаг.

---

А в моей фронтовой рабочей тетради эта дата отмечена следующей записью: «Сегодня, 20 апреля, первыми из тяжелых орудий ударили по центру Берлина артиллеристы тт. Слепчук, Чупилко, Таякин, Жайдарбеков, Ефимов, Арзиев, Трошин, Сапарбаев, Савельев, Тульцев, Одноволов, Филипович. Батарея капитана Решетова, дивизион майора Чепеля, пушечная бригада».

А узнал я об этом при следующих обстоятельствах. Во втором часу дня возвращался вместе с майором С. В. Игнатовым из 79-го корпуса к себе в политотдел. На пути повстречались с командующим артиллерией армии генералом И. О. Морозовым. Остановились, поздоровались.

— Куда спешите, Иван Осипович? — спросил я.

— Еду на НП доложить командарму и послать телеграмму моему начальству — командующему артиллерией фронта Василию Ивановичу Казакову о первом артиллерийском залпе по Берлину.

— Это интересно. А кто первый произвел такой залп?

— Дивизион майора Чепеля из сто тридцать шестой армейской пушечной бригады.

— Где дивизион сейчас?

— Если не снялся, то вот здесь. — Морозов раскрыл планшетку и указал точку на карте.

Это было совсем рядом. Попрощавшись с командующим артиллерией, мы с Игнатовым направились в дивизион Чепеля. К нашему приезду батареи уже снимались с боевой позиции. У одного орудия группа артиллеристов, в том числе и командир батареи Решетов, слушала указания майора Чепеля о предстоящем маршруте следования.

Я сердечно поздравил воинов с началом штурма Берлина. К нам тут же подошел фотокорреспондент армейской газеты Владимир Гребнев. Он был очень доволен тем, что успел сделать исторические снимки — запечатлел на пленку артиллеристов как раз в тот момент, когда они вели огонь по фашистскому логову. Предложил и нам всей группой сфотографироваться у пушки.

Сразу после фотографирования командир дивизиона и его заместитель по политической части вместе с разведчиком ушли вперед, а расчеты продолжили работу по снятию своих орудий с огневой позиции. Мы остались вдвоем с командиром батареи капитаном Решетовым. Присели на поваленное ветром полусгнившее дерево. От него-то я и узнал подробности первого обстрела Берлина.

…Батарея двигалась по лесной дорого следом за пехотой.

— Знаешь, сколько отсюда до Берлина? — спросил капитана Решетова подъехавший на трофейной машине майор Чепель.

Решетов ответил:

— Вероятно, километров двадцать.

— Меньше. Я только что прикидывал по карте — напрямую до центра города всего шестнадцать с половиной километров. Твоя батарея ближе всех к Берлину. Так что разворачивай пушки и открывай огонь по фашистскому логову.

Площадку для огневой позиции, по словам Решетова, подыскали быстро. Развернули орудия. За точку наводки был взят тригонометрический пункт. Командиры орудий старший сержант Слепчук, сержанты Чупилка, Таякин и Жайдарбеков доложили о готовности к открытию огня. В это время в воздухе послышался гул моторов. Появились фашистские бомбардировщики. Кто-то крикнул: «Воздух!» Младший сержант Тимашов бросил в ответ: «Черт с ними, с бомбардировщиками. Пусть летают. Сейчас не до них».

К тому же вынырнувшие из-за редких облаков советские истребители отогнали вражеских бомбардировщиков.

Время — 13.50. По правилам первым должно было открыть огонь орудие Слепчука, за ним — остальные. Но Решетов решил: чтобы никому не было обидно, сначала ударить залпом из всех четырех пушек, а уже затем перейти на беглый огонь — по восемь снарядов из каждой пушки. Так и сделали.

— Какое мы при этом испытывали чувство, сами понимаете, товарищ полковник, — закончил капитан Решетов.

Объяснений и в самом деле не требовалось.

Историки-исследователи свидетельствуют, что в тот день Гитлер глубоко под землей, в бетонированном бункере, как раз справлял день рождения. Когда ему доложили об обстреле русскими центра Берлина из дальнобойных пушек, он позвонил по телефону в главный штаб ВВС фашистского рейха. Между фюрером и одним из офицеров штаба состоялся такой разговор:

«— Знаете ли вы, что советская дальнобойная артиллерия обстреливает центр Берлина?

— Нет.

— Разве вы не слышите?

— Нет. Мы находимся в Вильдпарк-Вердер[16].

— Приказываю авиации немедленно подавить эту дальнобойную батарею»[17].

Однако выполнить этот его приказ фашистская авиация оказалась не в силах.

В тот же день, 20 апреля, войска 3-й ударной армии с боями преодолели Претцельский лесной массив, на его западной стороне овладели крупными населенными пунктами Везов, Вернойхен, Рудольф-Хезе. Отсюда до Большого Берлина оставалось, что называется, рукой подать. Но предстояло еще преодолеть внешний оборонительный обвод фашистской столицы.

Незадолго до моего возвращения в Предиков, куда только что перебазировались штаб и политотдел армии, связисты передали командарму телеграмму маршала Г. К. Жукова, которая заканчивалась категорическим требованием — утром 21 апреля войскам фронта ворваться в пределы Большого Берлина. Во исполнение этого требования генерал-полковник В. И. Кузнецов приказал: в течение ночи продолжать вести решительное, безостановочное наступление, чтобы к утру 21 апреля перерезать окружную Берлинскую автостраду. Далее в его приказе говорилось, что войска не должны ввязываться во фронтальные бои за населенные пункты и узлы обороны, а обходить их и двигаться только вперед, докладывая об обстановке через каждые три часа.

Я в свою очередь дал указание заместителю полковнику И. В. Алексееву: связаться по телефону с работающими в войсках поармовцами, сообщить им суть приказа командарма, сориентировать их на оказание помощи политорганам соединений в доведении поставленной задачи до всего личного состава. И опять в дорогу — в 207-ю дивизию, к ее командиру полковнику В. М. Асафову.

На участке этого соединения тихо, словно бы все замерло. Спрашиваю полковника, получил ли он приказ о безостановочном наступлении. Да, такое указание в дивизии получено, но пока полки отдыхают. Люди до предела устали, третьи сутки без сна, поэтому он, комдив, под свою личную ответственность разрешил полуторачасовой отдых.

Напоминаю об указании фронта и армии по поводу по-эшелонного наступления — два полка ведут бой, третий отдыхает. Асафов устало кивает головой. Расчет, мол, правильный — одни воюют, другие во втором эшелоне спят. А вот на практике это не всегда получается. У него, например, третьи сутки не выходит из боев вся дивизия. Ну а насчет выполнения только что полученного приказа командарма, беспокоиться не следует. Утром полки дивизии уже будут в Большом Берлине.

Надо было бы доложить обо всем командарму, но я решил не делать этого. Ведь все равно установленное комдивом время на отдых уже закончилось. И потом, полковник Асафов в какой-то мере прав: полтора часа — не такой уж большой срок, его с лихвой можно наверстать. Зато люди немного отдохнут, будут наступать еще энергичнее.

Такого же мнения придерживался и начальник политотдела корпуса полковник И. С. Крылов. Он уже почти двое суток провел здесь, в 207-й дивизии, и прекрасно знал, какого физического и морального напряжения стоили они личному составу.

В течение нескольких минут договорились, как быстрее и целесообразнее довести последний приказ командарма до бойцов и командиров. Во всех батальонах решили провести краткие митинги. Разошлись по полкам. Важно сообщить людям самое необходимое — до Большого Берлина совсем близко, ночью последний оборонительный рубеж должен быть прорван.

— Выполним! Утром будем в Берлине! — с непоколебимой уверенностью говорили на митингах бойцы, командиры и политработники.

Первыми в полосе наступления войск фронта в Большой Берлин прорвались и завязали уличные бои части 52-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Козина и 171-й стрелковой дивизии полковника Негоды. Затем, после ожесточенного боя. Берлинскую окружную автостраду пересекли и полки 207-й стрелковой дивизии. Это произошло на рассвете 21 апреля, а к 10 часам утра уличные бои в Большом Берлине уже вели все дивизии 79-го стрелкового и 12-го гвардейского стрелкового корпусов.

В тот же день командующий армией ввел в сражение за город и свой резерв — 7-й стрелковый корпус генерал-майора В. А. Чистова. К исходу дня уличные бои велись на восточной окраине района Буххольц, в районе Бланкенбург, в пригороде Вейсензее и северо-восточнее района Хоэншонхаузен.

Не следует, однако, полагать, что столь быстрое преодоление войсками нашей армии, как затем и ее соседями по фронту, последней на подступах к немецко-фашистской столице оборонительной полосы — Берлинской окружной дороги — было делом относительно легким, не требовавшим от советских войск высочайшего напряжения сил, смелости, отваги, воинского мастерства. Гитлеровцы здесь сопротивлялись с фанатическим упорством, особенно в заранее созданных ими опорных пунктах. Однако сила удара наших войск была такой, что противостоять ей немецко-фашистские части, занимавшие оборону на окружной автомагистрали, уже не смогли. Кроме того, этому успеху в большой мере способствовало отлично организованное взаимодействие между стрелковыми, артиллерийскими, танковыми, самоходно-артиллерийскими частями и подразделениями, а также непрерывная поддержка наступления наших наземных войск крупными силами авиации.