Гордон Томас - Охотники за человеческими органами

• Название: Охотники за человеческими органами
• Автор: Гордон Томас
• Издательство: Мир
• Жанр: Триллер
• Год: 1998
• ISBN: 5-03-003186-3

В разных уголках земного шара исчезают люди — их затем находят убитыми и выпотрошенными: из тел профессионально удалены внутренние органы. А в глухом уголке Никарагуа, на крошечном вулканическом островке бывший медэксперт «штази», службы безопасности ГДР, доктор Ромер открывает клинику по трансплантации органов. Причем пациенты этой клиники — крупные авторитеты преступного мира, главари мафии, короли криминальных структур, магнаты теневой экономики, наркобароны. В борьбу с этим преступным синдикатом вступает отважный Дэвид Мортон — герой серии книг Гордона Томаса — «Ядовитые духи», «Безбожная икона», «Голоса в тиши».

Автор досконально изучил тонкости новейших медицинских технологий и прекрасно осведомлен о методах работы секретных служб. Роман «Охотники за человеческими органами» — это захватывающее повествование о жизни, хотя сюжет его тесно связан со смертью, о мужестве и торжестве справедливости.

---

— Нет. Ничего похожего.

— Мистер Мортон работает на Организацию Объединенных Наций, — торопливо проговорил Линдман.

Соня обвела взглядом всю группу и снова посмотрела на Мортона.

— Ну-ну, один из слуг всего человечества. Так мой муж называл всех, кто работает на Организацию Объединенных Наций. Помните, как Элмер говорил это, да, Олаф?

— Да. — Линдман сумел изобразить еще одну вымученную улыбку.

Ободренная, она обратилась ко всей компании:

— Мой муж всегда удивлялся, как это можно отказываться работать на Объединенные Нации. Все эти великолепные премии… Никаких налогов, а в итоге — громадная пенсия. У них должны быть тысячи добровольцев каждый день на такую расчудесную жизнь. Зимой — Женева, весной — Нью-Йорк. А в промежутке — где угодно, по вашему выбору. Мой муж всегда раздумывал, не податься ли ему в такие добровольцы.

Она перевела взгляд на Мортона.

— А вы сами вызвались, мистер Мортон?

— Что-то вроде того.

— Что-то вроде чего?

Если она и ожидала ответа, то в итоге пришлось удовлетвориться улыбкой, которая ровным счетом ничего не говорила. Не решив, что делать дальше, но и не желая терять инициативу, Соня вернулась к предыдущей идее. Он подняла бокал и кивнула Иосифу:

— За ваше открытие. Пускай это станет великим переломом в медицине, на который мы все так рассчитываем.

Иосиф наклонил голову.

— Я могу лишь надеяться.

Она отпила шампанское и ткнула бокалом в сторону Линдмана, расплескав часть содержимого.

— Как чудесно встретить лауреата, который не переполнен собственной непогрешимостью. Совсем непохожего на того хирурга по трансплантации. Как его звали? Какой-то там Дикерсон. Очень по-английски.

— Бенедикт Диксон, — пробормотал Линдман. — На самом деле он канадец.

Она передернула плечами, от чего остатки шампанского снова плеснулись в бокале, и обратилась ко всей группе:

— Я помню лишь, что он был просто невыносим. Стоял в этой самой комнате и рассказывал мне, что если бы мой покойный муж был его пациентом, он пересадил бы ему сердце бабуина. Только представьте себе: мой муж с обезьяньим сердцем!

Соня хихикнула, а кое-кто из слушавших смущенно заулыбался.

— Это могло сработать, миссис Крэйтон, — сказал Иосиф с любезной улыбкой.

— Почти наверняка ничего бы не вышло! По той простой причине, что я бы не разрешила. Если бы Бог хотел, чтобы у моего мужа было сердце бабуина, он дал бы ему такое. Вот в чем вся беда с наукой. Она слишком сосредоточена на том, чего не принял бы сам Господь — на человеческом бессмертии. Вот почему он лежит там, на глубине трех футов. Страшная опасность заключена в самой идее, что мы должны изобретать новые трюки, чтобы продлить существование. Я уверена, Бог никогда не рассчитывал на это. И если бы Господь желал, чтобы у моего мужа было сердце бабуина, он научил бы его раскачиваться на ветках, а не заниматься тем, что у него так прекрасно получалось, — совершать сделки. И спать с другими бабами!

Она замолчала и огляделась, бросая вызов каждому из присутствующих. На этот раз ответом ей было лишь неловкое молчание.

— Итак, доктор Крамер, что скажете? — Соня подняла бокал. — Пьем за неисповедимые пути Господни? — Она опустила бокал. — Думаю, нет.

Иосиф долго не отвечал. Сначала он опасался усилить общую неловкость, а потом подумал обо всем, чего пытался достичь в своей работе.

— Я не знаю, о чем думает и чего желает Господь, миссис Крэйтон, — наконец сказал он. — Я знаю лишь, что рад тому, что отыскал способы облегчить жизнь некоторым людям. Я не знаю, помогло бы это вашему мужу прожить подольше. Но я точно знаю, что за пересадкой человеку органов животных стоит будущее. Это неизбежно, потому что это единственный способ преодолеть нехватку человеческих органов. Можно с полной уверенностью сказать, что эта нехватка будет расти.

Он огляделся вокруг; все напряженно ловили каждое его слово.

— Позвольте мне задать вам несколько вопросов. У скольких из вас есть донорская карта? Сколько из вас завещали ваши тела медицинским исследованиям?

Никто не проронил ни слова, даже Соня промолчала. И уж, конечно, Мортон.

— Не переживайте. Почти никто этого не делает. В области эмоций это классический пример всего общества в целом и медицины в частности: невозможность согласиться с юридическими и этическими аспектами пересадки органов. Технология — не помеха. Я уверен, настанет день, и мы сумеем пересаживать мозг. Но наша воля всегда будет помехой. Органы большей частью хоронятся в земле или предаются огню в крематории, потому что ни у кого нет мудрости и смелости — а необходимо именно это, — чтобы вырваться за рамки условностей и сделать их доступными для медицины. Вместо этого мы продолжаем следовать правилам скорее церковной, а не гражданской юриспруденции. Хотя во многих странах теперь существует форма анатомической дарственной, это едва обеспечивает наши медицинские институты подходящими материалами. И это никоим образом не пополняет запасы органов для трансплантаций. И на горизонте нет никаких признаков, что колесо перемен станет крутиться быстрее. А пока оно не закрутится, в моей профессии нет другого выхода, кроме поискать где-то еще. А искать мы можем только у животных. Активисты по борьбе за права животных встретят эту идею в штыки. Они не возражают, когда кто-то поедает сердце или печень ягненка со всем его жиром, но протестуют, иногда очень яростно, когда дело касается использования этих органов для продления человеческой жизни. Будут и религиозные возражения. Например, ни один еврей не согласится на сердце свиньи — хотя уже теперь такая пересадка возможна. Будут возражения от систем страхования. Что представляет собой с судебной точки зрения индивидуум, которому пересадили сердце животного? Возражения посыплются отовсюду, но их нужно встречать с открытым забралом, пока все не смирятся с тем, что необходимо пополнять запас человеческих органов. Вселяет надежду лишь то, что наука всегда сталкивалась с трудностями и всегда преодолевала их. Мы все можем начать с того, что заведем донорские карты и предоставим наши тела после смерти для медицинских исследований — с указанием, что все здоровые органы могут быть пересажены другим. По крайней мере этим мы положили бы начало.

— Прекрасно сказано, сэр! — Это произнес высокий мужчина в старомодном смокинге.

— Я уверен, мы все согласны с этим, Ваше Превосходительство, — сказал Линдман, не отрывая прямого и немигающего взгляда от Сони, словно мог заставить ее глаза перестать преследовать официанта.

— Что касается лично меня, если я в своем преклонном возрасте сумею чуть дольше наслаждаться жизнью, ничто не заставит меня отказаться от сердца свиньи… или бабуина, — продолжил посол Перу.

— Прекрасно сказано! В сущности, и то и другое — обыкновенные насосы, как и человеческое сердце, — пояснил Иосиф.

— Как вы думаете, доктор Крамер, — повернулась к Иосифу Соня, — обезьянье сердце даст вам обезьянью мораль?

— Насколько я знаю, обезьяны умеют хранить верность, миссис Крэйтон, — дружелюбная улыбка Иосифа осталась неизменной.

— Тогда, наверное, моему мужу все-таки следовало пересадить сердце бабуина!

Линдман увидел возможность вмешаться.

— Ваше предположение весьма интересно. Но доктор Крамер — нейрохирург, а не торакальный. И я полагаю, здесь не самое лучшее место для таких личных дискуссий о вашем муже.

— Да не будьте вы таким шведом, Олаф! Я уверена, доктор Крамер не обиделся. — Она вскинула глаза и посмотрела поверх своего бокала на Иосифа. — Ведь не обиделись, правда?

— Конечно нет, — сказал Иосиф.

Нет ничего печальнее, чем кокетство женщины средних лет, подумал Мортон; он увидел, как Линдман украдкой подал быстрый сигнал Нилсу. Его помощник ответил точно таким же еле заметным кивком с другой стороны зала.

— Тогда давайте выпьем за вашу премию, доктор Крамер, — сказала Соня. — Правда, у меня ничего не осталось в бокале, чтобы выпить с вами. — Ее взгляд принялся шарить в поисках официанта. Линдман слегка наклонил голову в ее направлении и произнес:

— Доктору Крамеру нужно встретиться еще с очень многими людьми, мадам.

Она секунду смотрела на него с открытым ртом, а потом гнев хлынул на них на всех, как горячий красный поток. Она ощутила жаркие объятия этого старого друга и позволила ему охватить себя всю, в то время как сама испытывала удовольствие от сознания, что гнев притупил ее унижение и прояснил разум и зрение.

— Никогда не называйте меня так. Никогда, никогда больше этого не делайте. Никогда. Никогда в жизни. Вы слышите меня, Олаф? Никогда больше этого не делайте! Никогда не называйте меня так!

— Миссис Крэйтон, пожалуйста, — взмолился Линдман.

Соня продолжала выплескивать ярость.