Эльза Вернер - Руны

• Название: Руны
• Автор: Эльза Вернер
• Издательство: книжная фабрика «Глобус»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-7707-7757-5

Романы Э. Вернер «Руны» и «Два мира» продолжают исследование человеческих судеб, начатое в других произведениях автора.

В своем стремлении к счастью ее герои проявляют себя не только как незаурядные личности, но и как тонкие, деликатные натуры. Всеми своими поступками они утверждают, что счастливым человек может быть лишь тогда, когда он сохранит уважение к самому себе, когда он может смотреть на свою жизнь без стыда и угрызений совести, не видя в прошлом ни дурного поступка, ни зла, ни обиды, причиненных другому.

---

Это были дети одной страны. Они никогда раньше не видели друг друга и через несколько часов должны были снова разойтись в разные стороны, чтобы, может быть, больше никогда в жизни не встретиться; но они были своими друг для друга, их связывала родина, а Бернгард, одиноко стоявший на своем судне, казался сам себе каким-то отверженным. Он не принял приглашения на «Орел», потому что не хотел прочесть на лице своего дяди немой, презрительный вопрос: «Что тебе здесь надо? Мы здесь среди своих!» И нужно же было Христиану именно сегодня |явиться со своей просьбой отпустить его, со своим захватывающим описанием последней зимы, когда он чуть не умер и был готов бежать, куда глаза глядят! Как будто его капитан не переживал так же на протяжении тех одиноких зимних ночей! Только он признавался в этом.

Общество на яхте стало расходиться; офицеры возвращались «Фетиду». Скоро приехал и Курт и стал рассказывать об импровизированном празднестве.

— Праздник вышел просто блестящий. Дядя был сама любезность. Правда, офицеры усердно чествовали его и обращались ним как с каким-нибудь монархом. Сильвия, разумеется, воспламенила сердца всех молодых людей. Она в самом деле была восхитительна.

— А Зассенбург?

— Как всегда был любезен и вежлив, но, мне кажется, он порядком заскучал в этой сутолоке. Он скованно чувствует себя в обществе и на празднествах, они ему больше не по вкусу. Будущая супруга опять втянет его в светскую жизнь. А почему тебя не было?

— Зачем же мне было идти туда? — спросил Бернгард. — Я чувствую себя чужим в вашем кругу.

— Но ты был в нем своим как офицер и вышел в отставку с соблюдением всех приличий. По крайней мере, на «Фетиду» ты мог спокойно поехать, тебе нечего было бояться намеков дядюшки.

Бернгард промолчал, он не мог сказать, что боялся воспоминаний. Вместо ответа он спросил:

— Ты, конечно, извинился за меня на «Орле».

— Да, я все свалил на визит к консулу и сказал, что ты явишься завтра утром на четверть часа.

— Конечно, придется явиться, ведь завтра утром мы уходим. Нам остается посмотреть еще два интересных места, я непременно должен показать их тебе. Ты же знаешь нашу программу. Я полагаю, через неделю мы будем в Бергене.

— В самом деле? — произнес Курт как-то странно протяжно. Он обеими руками ухватился за барьер и как будто вглядывался в «Фетиду». Вдруг он проговорил не оборачиваясь:

— Бернгард, я хотел предложить тебе…

— Что именно?

— Что бы ты сказал, если бы мы… ну, если бы мы отправились отсюда прямо в Дронтгейм?

— Ты хочешь?

— Я не хочу, а должен! — вдруг вскрикнул молодой моряк. — Я долго боролся с собой, но, с тех пор как встретил в Нордкапе Филиппа и узнал его планы, я не знаю покоя. Ради Бога, не таскай меня по своим интересным местам! Все равно я ничего не вижу. Одним словом, я должен попасть в Дронтгейм, хотя бы мне пришлось добираться туда вплавь. Ну, смейся же надо мной!

Но друг не стал смеяться, а только проговорил вполголоса:

— Значит, вот до чего дошло!

— Да, вот до чего дошло! — подтвердил Курт с каким-то нервным смешком. — Как подумаю, что этот хвастунишка Филипп может выхватить у меня из-под носа такую милую девушку, а я сижу здесь, на «Фрее», и пальцем не шевелю, хотя бы для того, чтобы отшлепать его по обеим щекам, — то ну их к черту и гордость, и упорство! Все это вздор, когда на карту поставлено счастье. Пойду еще раз на приступ!

— Я это давно знал, только не решался затрагивать этого вопроса; ты только нагрубил бы мне. А теперь ты позволил Филиппу опередить тебя; вероятно, он уже там.

— Не побежит же он прямо с парохода свататься! — в ярости крикнул моряк. — Со своим ужасным норвежским языком, которого ни одна душа не разберет, он недалеко уйдет, а тем временем приеду я… Так едем в Дронтгейм?

— Едем, и если будет попутный ветер, то через два дня будем там.

Курт глубоко вздохнул. Было видно, как трудно далось ему это признание. Теперь, когда он высказался, к нему вернулась его прежняя самоуверенность, и он твердо сказал:

— Все-таки эта маленькая Инга любит меня немножко, я знаю, что любит, и рассчитываю на это. Итак, вперед! Пойдем вниз?

— Сейчас приду, только отдам распоряжения Олафу, — ответил Бернгард, но его глаза следили за другом, спускавшимся в каюту.

Так и он поддался охватившему его чувству!.. Не устояли его гордость и упорство, он сдался. Впервые в душе Бернгарда шевельнулась мысль об отказе от своего упрямства, но он тотчас отогнал ее от себя; для него не было возврата. Курту было легче: он уступал любимой девушке, которую к тому же обидел; попросить прощения было не трудно. Но признаться, что поступил как упрямый, капризный мальчишка, что он только хотел отомстить гнет строгого воспитания, покориться, унизиться!.. Перед Бернгардом вдруг встало строгое лицо его старого командира, а в ушах раздался его приговор: «Ты ушел от нас, оставайся же там, где ты есть, у нас для тебя больше нет места!» Что, если ему действительно скажут это? Он порывисто выпрямился и топнул ногой.

— Никогда!

19

В течение ночи погода переменилась. Ясный, теплый вечер сменился пасмурным, холодным утром; небо затянулось облаками, море покрылось туманом; дул резкий северо-западный ветер. Было еще довольно рано, когда Бернгард поднялся на палубу «Орла». Он выбрал такой ранний час нарочно, чтобы выполнить только формальность, то есть нанести визит и никого не застать. Ему посчастливилось: никто из хозяев еще не показывался; его встретил только капитан, который сообщил ему, что получил приказание плыть в Дронтгейм и что принц с гостями намерен проехать эту часть пути, славившуюся своей живописностью, в экипаже. Поездка должна была занять два дня, и они хотели выехать сразу же после завтрака. Бернгард выразил сожаление, что у него нет времени ждать — «Фрея» уже готова к отплытию, и намерена воспользоваться попутным ветром. Он попросил передать от него поклон, а, прощаясь, сказал:

— Мне нужно сказать несколько слов Гаральду Торвику. Или, может быть, он на берегу?

— Нет, он на яхте, — ответил капитан. — Но у нас случилась неприятность, даже очень большая неприятность, вчера, когда ушли офицеры с «Фетиды»…

— Что же именно? Неужели что-нибудь серьезное?

— Довольно-таки серьезное. Дошло до того, что штурман схватился за нож; тогда остальные окончательно рассвирепели и все разом накинулись на него; хорошо, что я пришел вовремя и помешал разыграться драме; опоздай я на несколько минут — и произошло бы несчастье.

— Из-за чего же? По какому поводу?

— Повод, наверно, был пустячный. Это был взрыв давно затаенной вражды.

— Вражды между Торвиком и экипажем?

— Именно. Я знаю, вы дружны с ним, и все-таки должен вам сказать, что вся вина ложится на него. С норвежцами у нас прекраснейшие отношения; мы ежегодно проводим здесь несколько месяцев и всегда встречаем дружелюбный прием. Но с того дня, как на яхту попал Торвик, началась война. Он с оскорблениями отклонял всякую предупредительность с нашей стороны и таким тоном разговаривал с экипажем, будто он на «Орле» хозяин. Это, разумеется, раздражало людей и, наконец, перешло в настоящую ненависть. Такие истории обычно заканчиваются стихийными взрывами; это и случилось вчера.

Бернгард слушал с возрастающей тревогой; он хорошо знал своего товарища юности и его грубость.

— Что же говорит Гаральд? — быстро спросил он. — Конечно, вы поговорили с ним?

— Да, но он не отвечает на вопросы. В чем было дело — я сам толком не знаю. Наша команда устроила себе вчера праздник; вероятно, матросы были уже не совсем трезвы, а штурман, по-видимому, язвил по этому поводу. Когда я пришел, он уже лежал на полу, а все навалились на него; нож у него отняли, но он все еще защищался кулаками. Понадобился весь мой авторитет, чтобы навести порядок.

— Господи Боже!.. Они били его?

— Конечно, били: у него на лице остались следы побоев; впрочем, и у других тоже; он отбивался яростно, как затравленный медведь, пока они не одолели его.

— И он все-таки остался на яхте?

— Разумеется! Как же он мог покинуть свой пост? Но его отношения с экипажем будут теперь более чем натянуты.

Бернгард молчал; он знал, что эти отношения должны стать совершенно невозможными: Гаральд Торвик не тот человек, что забудет такой позор.

— К счастью, господа находились уже в своих каютах, продолжал капитан. — Они или ничего не слышали, или приняли шум за веселье разгулявшейся команды. Потасовка длилась всего несколько минут, но я не могу скрыть ее от принца. К сожалению, он принимает подобные происшествия слишком близко к сердцу, и я испорчу ему всю поездку.

— Я поговорю с Торвиком, — сказал Бернгард помолчав. — Должно быть, он ответит мне… Где он?

— В своей каюте. Я буду очень рад, если вы вмешаетесь. Признаться, этот человек мне антипатичен.