Эльза Вернер - Руны

• Название: Руны
• Автор: Эльза Вернер
• Издательство: книжная фабрика «Глобус»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-7707-7757-5

Романы Э. Вернер «Руны» и «Два мира» продолжают исследование человеческих судеб, начатое в других произведениях автора.

В своем стремлении к счастью ее герои проявляют себя не только как незаурядные личности, но и как тонкие, деликатные натуры. Всеми своими поступками они утверждают, что счастливым человек может быть лишь тогда, когда он сохранит уважение к самому себе, когда он может смотреть на свою жизнь без стыда и угрызений совести, не видя в прошлом ни дурного поступка, ни зла, ни обиды, причиненных другому.

---

— Именно потому она и пошла. Баронесса только что сообщила мне, что мое общество мешает ей. Мой отказ пришелся, наверно, кстати. Очевидно, егерь ей не мешает.

В словах принца ясно звучала горечь. Его попытка разыграть из себя обиженного не удалась. Девушка отнеслась к ней с убийственным равнодушием. Министру была неприятна эта история, но он счел за лучшее не показывать этого.

— А вы просто взяли да и отстранились? — спросил он. — Этим вы многого не добьетесь. Вы должны были настоять на том, чтобы провожать ее, как я приказал ей.

— Неужели я должен был навязывать свое общество? Вы уж чересчур многого требуете от меня, барон!

— Как вы можете так серьезно относиться к таким пустякам? К Сильвии вообще в некоторых случаях не следует относиться серьезно, у нее до сих пор бывают иногда капризы и фантазии, как у ребенка. Вам придется еще до известной степени воспитывать ее. Вы возразите мне, что это дело отца. Совершенно верно, но наши отношения сложились так из-за некоторых обстоятельств. Сильвия была тяжело больна в детстве, а если постоянно дрожать за своего единственного ребенка, когда любое волнение или слезы представляют опасность для жизни слабого маленького существа, то не могло быть и речи о воспитании, ее только щадили и оберегали.

— А потом вы стали министром, — заметил Зассенбург. Конечно, у вас немного оставалось времени для семьи.

— Да, тут уже приходится напрягать все свои силы для исполнения ответственной обязанности, взятой на себя. Когда выдавался редкий свободный час и Сильвия, ласкаясь, прижималась ко мне, то я не читал нравоучений, а просто принимал ее в объятия, чтобы отвести душу и немножко отдохнуть от бремени работы. Я знаю, что тут много было упущений, но я не мог ничего сделать и должен передать дело в руки будущего мужа. Ему предстоит далеко нелегкая задача.

— И вы полагаете, что она мне по плечу? — спросил принц, сев и опустив голову на руки.

— Такому, как вы сейчас, нет, Альфред!

— Сейчас? В мои годы уже не меняются.

— Даже если речь идет о том, чтобы завоевать любовь молодой жены?

— Любовь! — мрачно повторил принц. — Вы считаете Сильвию способной любить? Я — нет. Отец — единственный человек, к которому она, пожалуй, что-то испытывает, — тут сказывается голос крови. Для всех остальных она немилосердная богиня, глухая ко всем мольбам. Вначале я мечтал о том, как со временем разбужу в моей молодой жене все, что, как я тогда думал, дремлет в ее душе и должно проснуться при звуке волшебного слова заклинания, но теперь уже давно знаю, что этого никогда не будет. У меня часто при мысли о ней возникает ассоциация с русалками, этими красивейшими, но в то же время самыми неблагородными созданиями, героинями наших древних сказок. Обольстительные и холодные, как волны, из которых они родились, они очаровывают человека, губят его и при этом улыбаются; любить они не могут, потому что у них нет души.

— Очень поэтично, но очень нелестно для моей дочери, — холодно сказал министр. — Если вы боитесь ее русалочьей натуры, то ведь вы совершенно свободны, ваша светлость! Решающее слово еще не произнесено и нет никакой надобности произносить его. Я вполне предоставляю вам…

— Вы не поняли меня! Вы сами поставили мне условие ждать и, когда я просил у вас руки Сильвии, потребовали, чтобы я пока молчал. Она должна быть моей женой; почему же мне не говорить откровенно?

— Сколько угодно! Но если вы так ясно видите это, то зачем же будете добиваться руки «немилостивой богини»?

Бледное лицо принца Альфреда окрасилось румянцем, глаза оживились, в них появился огонь.

— Потому что это сильнее меня, потому что я не могу отказаться от нее и от безумной мечты, что она когда-нибудь оживет. Вы не подозреваете, что значит быть охваченным такой поздней последней страстью, а я весь в ее власти. Я ведь давно покончил со всеми иллюзиями; все, что когда-то жило и трепетало в моей душе, превратилось в пепел, но теперь еще раз вспыхнуло ярким пламенем; мне кажется, будто ко мне опять вернулась молодость. Может быть, Сильвия не даст мне счастья, но она моя судьба, которую я должен принять такой, какой она мне послана.

Это была горячая, но лихорадочная вспышка. Министр покачал головой с не совсем довольным, но отчасти примиренным видом. Он не понимал такой страсти, но ему было лестно, что ее предметом служила его дочь.

— Ну, так бросьте же вызов своей судьбе, Альфред, — сказал он. — Никто не стоит на вашем пути, даю вам слово. Мое согласие вы уже получили, а согласие Сильвии получите, если серьезно захотите этого.

Горькое выражение пробежало по губам принца; он быстро встал.

— Может быть. Ведь меня зовут Альфредом Зассенбургом. Однако я не стану больше мешать вам, вы работаете. До свидания!

Он ушел. Гоэнфельс, посмотрев ему вслед, пожал плечами.

— Фантазер! В его годы и с его опытностью пора бы уже было бросить это, но есть люди, которые никогда не могут отделаться от фантазий. Он и Иоахим! Оба не созданы для жизни!

Последние слова выражали не то сострадание, не то презрение, а затем министр опять углубился в работу.

12

По узкой каменистой тропинке в густом сосновом лесу шла Сильвия Гоэнфельс с проводником, несшим ее дождевик и зонтик. Старый норвежец с загрубелым от ветра лицом принадлежал к охотничьему персоналу Альфгейма и в числе нескольких охотников состоял на службе у принца, когда тот приезжал в замок. Общаясь с прислугой, он немножко научился немецкому языку, так что в случае необходимости мог на нем объясняться. Сейчас в разговоре ему недоставало немецких слов, и он прибегал к помощи своего родного языка; его неловкие попытки выразить свою мысль вызывали громкий, веселый смех молодой девушки. Но Рольф не обижался на это; он смеялся вместе с ней, и они превесело болтали, хотя каждый понимал лишь половину того, что говорил другой.

Своеобразное обаяние внешности Сильвии и ее манер, которое подчинялись все, кто имел с ней дело, сказалось и здесь. Обычно довольно угрюмый егерь старался что было сил быть рыцарски любезным, что выходило прекомично. Он явно восхищался своей молодой спутницей. Эта хрупкая, изящная девушка вела себя просто и так храбро ступала своими хорошенькими, маленькими ножками по переплетшимся древесным корням, точно выросла в горах, а грозных туч не боялась совсем.

У Сильвии в самом деле был талант альпинистки, хотя она впервые в жизни попала в горы. С тех пор, как она выросла, отец всегда проводил с ней в Гунтерсберге короткое время летнего отпуска, да и вообще не расставался с дочерью. Она знала только шумную суету Берлина и тихую, уединенную жизнь в своем родовом имении; теперь странствования в окрестностях Альфгейма среди чуждой ей северной природы представляли для нее много нового и заманчивого, и она особенно сердилась на принца за то, что он донес отцу о ее одиноких утренних прогулках. Разумеется, его целью было вызвать запрещение отца и навязаться в спутники, а потому она решила доказать ему, что его будущая супруга вовсе не намерена позволять командовать собой. Когда же он еще и обиделся, то она решила дать ему урок; она действительно шла в Исдаль, который принцу хотелось непременно самому показать ей, причем предпочла взять с собой егеря.

Дорога, шедшая почти все время лесом, стала спускаться под гору. Путники услышали отдаленный глухой шум, становившийся все громче и ближе. Вдруг тропинка прервалась, сосны расступились, и они очутились у входа в величественную скалистую долину, все дно которой было усеяно огромными каменными глыбами. В конце ее с отвесной крутизны низвергался водопад, наполняя своим ревом всю долину, по которой мчался затем шумным, пенистым потоком. Всюду сверкал голубовато-белый лед глетчера.

Сильвия невольно остановилась, пораженная этим зрелищем, и торопливо спросила:

— Это и есть Исдаль?

Рольф утвердительно кивнул. Они достигли цели путешествия, и он собрался, уже было, начать пояснения, считая это своей обязанностью как проводника, но девушка остановила его:

— Я знаю, принц подробно описывал мне это место, и я найду дорогу к водопаду одна. Оставайтесь здесь, Рольф, и ждите меня.

Старого охотника немного удивило это приказание, но он не смел рассуждать; если барышня желала идти к водопаду одна, значит так было надо. Водопад был недалеко, и с дороги сбиться было невозможно, поэтому он преспокойно уселся на камень. Сильвия пошла дальше по течению горного потока. Вдоль берега вилась охотничья тропа среди множества камней и скал, которые точно росли из земли, так как лежали здесь уже несколько столетий; по ним ковром стлались мох и густой плющ, а между нами, цепляясь за жизнь, росли сосны, впиваясь корнями в каменистую почву. И все-таки на всем этом лежала печать уединенной пустыни и разрушения, как в те времена, когда много веков назад горный обвал похоронил здесь под собой все следы жизни.