Анна Ковалова - Довлатов

• Название: Довлатов
• Автор: Анна Ковалова
• Издательство: Амфора
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00943-9

Эта книга — биография Сергея Довлатова, воссозданная на основе воспоминаний его друзей детства, однокурсников, коллег-журналистов, а также интервью с близкими и друзьями С. Довлатова, взятых авторами-составителями в С.-Петербурге, Таллинне и США. Большая часть текстов и фотографий публикуется впервые.

---

Дмитрий Дмитриев:

На свидание с Ирой мы с Сережей пришли вдвоем, но мне вскоре пришлось уйти. Серега начал нарочито расспрашивать меня о моей девушке Ане: «А что делает Аня? А когда вы с ней встречаетесь?» В общем, Сережа остался с Ирой, но потом их отношения не сложились, и тогда Ира стала встречаться со мной.

Вся эта история, которая потом имела продолжение, была абсолютно в духе Сережи. Ему нужно было показать, что он первый. Кстати, именно для поддержания вот этого своего блистательного образа Сережа стал заниматься спортом. Тогда мы с ним вместе пошли в университетскую секцию по боксу. Владея основными приемами бокса, можно было более уверенно чувствовать себя на улице; для него это было очень важно. Сережа сам никогда не задирался, но мог опрометчиво ввязаться в драку. Если кто-то незнакомый на улице бросал ему какую-то колкость, Сережа никогда не проходил мимо, как это делают многие. Он всегда останавливался и начинал выяснять отношения. В этом смысле он был строптив.

Вера Сомина:

Мне тогда казалось, что Сережа, учась в старших классах, каждый день приходил к нам в Театральный институт. Он ждал брата — они были очень дружны. Сейчас я понимаю, что они были очень разные. Но тогда мне казалось, что они просто близнецы. Я долго не могла поверить, что они двоюродные. Они действительно были очень похожи, и дружба между ними была невероятная. Я не помню, чтобы Борис относился к Сереже как к младшему, они общались на равных. А все же разница, скажем, между студентом и старшеклассником большая. Очень часто после лекций мы наблюдали странную картину: стоит и возвышается большая темная фигура — это Сережа ждет Борю. Боря выходит, тут же на них налетает Леша Герман, и они начинают боксировать где-то наверху, на главной лестнице. Боря очень дружил с Германом, и Сережа проводил довольно много времени в их компании. Это продолжалось и после того, как он поступил на филфак.

Корпуса университета находились в старинной части города. Сочетание воды и камня порождает здесь особую, величественную атмосферу. В подобной обстановке трудно быть лентяем, но мне это удавалось.

Существуют в мире точные науки. А значит, существуют и неточные. Среди неточных, я думаю, первое место занимает филология. Так я превратился в студента филфака.

(Сергей Довлатов, «Чемодан»)

Марианна Бершадская:

Всякий, кто бывал на филфаке, знает, что у нас очень тесно: в наших коридорах на человека приходится примерно один квадратный сантиметр пространства. Поэтому в перерывах между парами все время приходится как-то лавировать в большой толпе студентов и преподавателей. Однажды вокруг меня неожиданно образовалось свободное пространство. Я обрадовалась: не надо никого толкать и пробиваться. Я иду по этому стихийно образовавшемуся пустому пространству, вдруг поднимаю голову и вижу странного человека огромного роста. Он идет мне навстречу, а перед ним все расступаются, и вокруг слышен шепот: «Довлатов!», «Довлатов!», «Это Довлатов!». Это «явление Довлатова народу» было зрелищем потрясающим. Ведь сколько раз мы могли видеть: идут профессора, декан с заместителем, наконец, ректор университета — и никто не расступается. Им приходится точно так же толкаться в нашей толпе. Подобное я еще раз наблюдала, пожалуй, лишь однажды: когда к нам на факультет зашел приехавший в Советский Союз Жерар Филип.

Ася Пекуровская:

Представьте себе великана с обманчивой внешностью латиноамериканской звезды, который скользит по университетской лестнице в поисках приложения своих скромных духовных и физических сил, и тут ему навстречу выплывает хоровод восторженных студенток, проходящих, вроде меня, свой курс наук в университетских коридорах. «Да это же Довлатов. Ведите его сюда!»

(Пекуровская А. Когда случилось петь С. Д. и мне. СПб., 2001. С. 34)

В университете я быстро ощутил себя чужим. Студенты без конца распространялись о вещах, не интересовавших меня. Любой из них мог разгорячиться безо всякого повода. Помню, как Лева Баранов, вялый юноша из Тихвина, ударил ногой аспиранта Рыленко, осмелившегося заявить, что Достоевский сродни экспрессионизму.

К преподавателям я относился с любопытством, но без должного уважения. Вряд ли кто-то из них меня запомнил. Хотя однажды латинист Бобович спросил перед началом занятий:

— А где Далматов?

— На соревнованиях, — ответил мой друг Эля Баскин. (За час до этого мы с ним расстались возле пивного бара.)

— Какой же вид спорта предпочел этот довольно бездарный молодой человек?

— Далматов — известный боксер.

— Вот как, — задумчиво протянул Бобович, — странно. Очень странно… Ведь он совершенно не знает латыни.

(Сергей Довлатов, «Филиал»)

Дмитрий Дмитриев:

Я думаю, он выбрал филфак под влиянием Норы Сергеевны. Она долгое время работала корректором и неотступно следила за грамотностью не только на работе, но и в повседневной жизни. Она всегда строго следила за тем, чтобы мы не делали речевых ошибок. Почему он выбрал финское отделение? Наверное, тогда, в отличие от сегодняшнего дня, туда был меньше конкурс.

Лариса Кондратьева:

Некоторые абитуриенты не хотели идти на русское отделение филфака, потому что это казалось страшной тягомотиной. Поэтому отделение обычно выбирали исходя из конкурса. Финский язык тогда, как и сейчас, считался очень полезным. Говорят, Сергей, например, давал какие-то уроки фарцовщикам. Это было, правда, не самое почетное занятие.

Ирина Балай:

Выбор Сережи мне не показался странным. В то время многие пытались самостоятельно выучить финский язык, так что возможность изучать его в университете представлялась уникальной. Ведь финны тогда были единственными иностранцами, которых мы могли видеть. Они обычно приезжали на выходные, и уже в пятницу вечером по городу разносилось: «Финны едут! Финны едут!» Зная финский язык, можно было, например, работать гидом и зарабатывать очень приличные деньги.

Дмитрий Дмитриев:

Я не помню, чтобы он особенно занимался в эти годы. Сережа всегда много читал, но я никогда не видел его корпящим над учебниками финского или еще какого-то другого языка. По-моему, все это проходило мимо него. И дело тут было не столько в Асе, сколько в том, что филология как наука, а тем более экзотическая финская филология, его совершенно не интересовала. При мне он ни разу не произнес ни одной фразы по-фински. Правда, помню, однажды он пришел ко мне на работу, взял рупор и стал дурачиться: произносить какие-то бессмысленные тексты, имитируя английский и французский. Это было очень эффектно, артистично. Не зря он учился на филфаке!

Зинаида Дубровина:

Я не могу сказать, что он усиленно занимался финским языком. Особенно общительным студентом он тоже не был. По-видимому, его интересы были вне факультета. Учился Довлатов средне, хотя особенных скандалов, связанных с ним, я не припомню. У меня перед глазами смешная картинка: за партой сидит огромный Сережа, а его длинные ноги торчат далеко вперед. Чем он мне запомнился? Разумеется, не своими успехами в учебе. Сережа был добрым — это точно. Всем известно, что студенты редко сочувствуют заболевшему преподавателю, обычно они радуются его болезни. Однажды я заболела гриппом и всю неделю была дома. В первый день после болезни я чувствовала себя еще не очень хорошо. Сережа был единственным из студентов, кто подошел ко мне, стал участливо спрашивать, как мое здоровье. Ничего особенного, казалось бы, в этом не было, но я, признаюсь, была приятно удивлена и очень тронута.

Дмитрий Дмитриев:

Обучение на факультете мы не обсуждали. Нас больше интересовали барышни и ухаживание за ними. Всегда на повестке дня стояла так называемая «проблема хаты» — нужно было найти место, где мы могли бы собраться. В этом смысле Сереже повезло: Нора Сергеевна работала всегда допоздна, а иногда и в ночную смену. Так что мы часто собирались у него.

Сережа обязательно должен был чувствовать себя в компании лидером. Ему было необходимо сосредоточить всеобщий интерес на себе — и чаще всего ему это удавалось. Если появлялся некий конкурент, Сережа должен был или победить его, или уйти. Он не мог себе позволить быть вторым, это было просто не в его натуре. Чтобы добиться первенства, он пускал в ход все: и обаяние, и артистизм, и цитаты из поэзии и классической литературы, и истории, услышанные от родителей и их знакомых, и, разумеется, свое остроумие, унаследованное от Норы Сергеевны. Мне запомнилась его эпиграмма на какого-то университетского поэта: