Станислав Миронов - Virtuality

• Название: Virtuality
• Автор: Станислав Миронов
• Жанр: Современная проза

Три человека. Три жизни. Три истории.

Три истории, рассказанные от первого лица.

Молодая красивая девушка с полной потерей памяти, постепенно вспоминающая свою жизнь.

Смертельно больной психоаналитик, штурмующий Интернет в поисках пикантных знакомств.

24-летний интернет-зависимый блоггер, с маниакальной настойчивостью преследующий девушку, которую любит.

Каждый из них проживает свою собственную жизнь, видит и описывает реальность своими глазами. И однажды они встретились…

Встретились и узнали ПРАВДУ.

Интернет. Что это? Неограниченные возможности поиска информации? Новое слово в человеческом общении? Венец прогресса мира технологий? Превосходный способ найти любовь, работу, новых друзей и единомышленников?

А может, это лишь иллюзия?

Может, Интернет — это всего лишь ширма, за которой кроется подлинная ОПАСНОСТЬ?

Разбирайтесь сами.

Читая «Virtuality», роман об интернет-зависимости.

---

— Давай, не бойся.

— Я сама узнаю своё… — я делаю паузу, запнувшись на не сказанном слове «прошлое», и продолжаю: — будущее.

Цыганка меня будто и не слышала:

— Твоё будущее — светлое и хорошее. Я это вижу.

Я в этом и не сомневаюсь.

— Но многое тебе предстоит переосмыслить. Чтобы всё было хорошо, тебе нужно разобраться в себе, — продолжает она.

Именно этими разборками я и поглощена.

— Но чтобы разобраться в себе, тебе нужно по-новому взглянуть на прошлое.

Я говорю: что вы сказали?

— Прошлое, доченька. Прошлое. — Она пристально смотрит на меня, и вдруг я замечаю выражение ужаса на её лице. Она говорит: — Что-то страшное ходит за тобой по пятам.

Страшное?

— Да, именно. Я вижу, зло витает вокруг тебя.

Зло?

Что за хрень?

— Крепись, лапонька. Тебе многое предстоит испытать.

Крепись? Испытать?

Я стою с раскрытым ртом.

— Бог тебе поможет. Он всё видит.

— Видит что? — спрашиваю я.

— Всё видит. Господи, только не сдавайся. Слышишь? Не сдавайся.

Она переходит на крик:

— Не сдавайся! Слышишь?!

Охранник, стоящий в холле, метров за десять от нас, поворачивается в нашу сторону и начинает движение.

— Держись! — орёт цыганка. — Да поможет тебе Бог!

Боже, мне страшно.

Что за хренова мистика?

Вдруг я, поддавшись какому-то странному порыву, как будто кто-то внутри меня приказал мне избавиться от своей собеседницы, начинаю бежать к выходу. Вот я бегу, словно в густом непросветном тумане, к выходу, вот я оборачиваюсь и вижу, как цыганка бежит следом за мной, а охранник хватает её за руку и пытается задержать.

— Только не вздумай поддаться соблазну! Запомни! — слышу я её удаляющийся голос, похожий на истеричный крик насилуемой жертвы.

Какому соблазну?

Я вылетаю из гостиницы и бегу прочь.

Бегу прочь от того, что приводит меня в ужас.

Страх.

Я останавливаюсь где-то через полкилометра от отеля, возле супермаркета. Возле того самого супермаркета, который я обокрала на сколько-то там денег, украв у них шоколадку.

И это приводит меня в ужас ещё сильнее.

Когда я прихожу в себя, я обнаруживаю, что вовсе не запыхалась. Более того, пробежка мне даже понравилась. Ничего удивительного, я же как-то похудела, а шрамов, оставшихся от предполагаемого хирургического вмешательства, не осталось. Следовательно, я достигла этого именно за счёт физических нагрузок.

Ко мне начинает приходить понимание, что, размышляя, я в некоторой степени отвлекаюсь от внешнего мира и его раздражителей, как, например, прямо сейчас, когда эта история с цыганкой и моим перевозбуждённым восприятием уже отошла на второй план.

Я уже успокоилась.

Мне это нравится. Мне нравится сам факт того, что я могу себя контролировать.

Хорошо. Что мне делать дальше?

Точно, аптека. Я захожу в супермаркет, нахожу аптечный отдел, расположенный среди торговых точек на первом этаже. Подхожу к фармацевту и говорю:

— Мне, пожалуйста, Ноотропил.

— Вам в таблетках или внутривенный?

Сама мысль о том, что я буду втыкать шприц в вену, приводит меня в ужас.

Снова этот ужас.

Паранойя.

— В таблетках, — отвечаю я девушке-фармацевту.

— Какую дозировку?

— Какая есть?

— 400 миллиграмм по 60 таблеток в упаковке, 800 миллиграмм по 30 таблеток и 1200 миллиграмм по 20 таблеток.

— Десять упаковок по 1200.

Глаза фармацевта становятся заметно шире.

— Сколько? — говорит она удивлённым, чуть не возмущенным, тоном.

— Десять. — Я решаю пораскинуть мозгами, как обосновать нужду в таком количестве препарата. Секунду помедлив, сообщаю: — У нас дом престарелых — я там волонтёр, у меня там летняя практика. У нас закончились все запасы Ноотропила для… — я перебираю в голове какие-нибудь болезни, связанные со слабоумием и, обнаружив в закоулках сознания подходящий вариант, продолжаю: — Для больных синдромом Альцгеймера. Вот меня и заслали. — То, что нужно. Я как раз смахиваю на волонтёра из дома престарелых. Волонтёра, проходящего университетскую практику.

Фармацевт некоторое время стоит, никак не реагируя, видимо, решая, правда это или нет.

— А, тогда ясно. А то я уж думала, вы для себя…

— Нет, у меня с мозгами вроде всё в порядке.

Хотя на самом деле наоборот.

Но зачем ей об этом знать?

— Вам нужен товарный чек?

— Да, — отвечаю я и добавляю с целью окончательно убедить фармацевта в искренности моей легенды: — Естественно.

Фармацевт куда-то уходит, а потом возвращается с охапкой коробочек «Ноотропила». С лошадиной дозой моего предполагаемого спасения. Она объявляет сумму, я расплачиваюсь и выхожу из аптеки, выбросив товарный чек в урну при выходе из торгового центра.

Потом, вспомнив, что мне нужно кое-что ещё, возвращаюсь в обобранный мной продуктовый отдел, покупаю упаковку энергетического напитка и большую банку кофе.

Как хорошо, что я не обременена материальными проблемами, иначе даже не знаю, что бы я сейчас делала. Стояла на паперти? Играла в метро на гитаре? Отрабатывала необходимые для проживания деньги на случайных минетах? Ну, уж нет.

При мысли о возвращении в гостиницу и очередном возможном столкновении с этой цыганкой меня начинает слегка подтрясывать, и я как-то подсознательно решаю отказаться от этой затеи.

Но почему?

Я захожу в ту самую «Кружку», где выяснила, что у меня нет анорексии, быстро проскальзываю в туалет, распаковываю одну коробку и начинаю изучать инструкцию, чтобы выяснить дозировку.

На первое время, в виде эксперимента, решаю выпить две таблетки. Я выдавливаю их из блистера, разламываю пополам и закидываю по очереди в рот, запивая энергетическим напитком. Двумя пол-литровыми банками энергетического напитка. На секунду задумываюсь, не закусить ли мне эту смесь горстью кофе, но понимаю, что это просто бред. Я выхожу из туалета, предварительно сложив весь свой медикаментозно-ускоряюще-бодрящий скарб обратно в пакет, и просачиваюсь мимо ничего не понимающего охранника на улицу. Дохожу до какого-то бульвара и начинаю гулять.

Не прошло и получаса, как я заметно ощутила приход. Нет, меня не накрыло, но я вдруг наполнилась осознанием того, что я могу всё.

И ещё я замечаю, как начинаю судорожно перебирать в памяти всю волну событий, произошедших со мной с момента, когда я очутилась в полном беспамятстве возле кабинета Крылова.

Что ещё нужно моему мозгу для того, чтобы разогнаться по-полной?

Энергия.

Нет, не энергетический напиток.

Еда.

Я шементом — под влиянием энергетического напитка — добегаю до метро и еду в центр. Выхожу на станции Арбатская, направляюсь в сторону улицы Арбат, находя всё, что меня окружает, до боли знакомым, нахожу первое попавшееся кафе с русской кухней, захожу внутрь и смотрю на часы: время уже десять вечера.

Сажусь за столик и вижу, как ко мне подходит официант.

Я уже открываю рот, собираясь спросить его, что он может мне порекомендовать на ужин, как вдруг не просто слышу, а чувствую, чувствую, как отдельными нотками разливается по каждому моему нервному окончанию громкий и очень сексуальный своей прямотой, уверенностью и мужественностью голос, доносящийся откуда-то позади меня:

— Вика!

Что-о?

И я, находясь в каком-то нервном оцепенении, снова слышу тот же голос:

— Вика, это ты?

* * *

Когда ты подтвердила, что действительно ничего не помнишь, сбив меня тем самым с толку, так и не позволив мне начать сеанс привычным для меня образом, я начал раздумывать о том, что я могу со всем этим сделать.

В голову быстро пришла мысль, одно из самых фундаментальных понятий психологии, что большинство мыслей и переживаний, особенно контролируемых и чаще всего отрицаемых человеком, указывающих ему на то, что сами они в корне не логичны и не требуют заострения внимания, на самом деле является точкой старта психоанализа, тем, на чём строится вся эта наука, ведь то, о чём люди думают — это лишь следствие каких-то переживаний прошлого, так как человек в целом и формируется своей жизнью, событиями, произошедшими в ней, то есть, прошлым. Всё человеческое сознание и подсознание — это лишь следствие, результат того, что с ним происходило.

И я решил, что поскольку я имею дело с практически уникальным для меня случаем потери памяти, то неплохо было бы, если бы я смог убедить тебя записывать все твои случайные мысли, которые, как ты понимаешь, имеют на самом деле чуть ли не самое важное в таких случаях значение, в какую-нибудь тетрадь. И я подарил тебе блокнот, в который ты потом и записывала все твои подсознательные мысли и переживания, то есть, фактически вела дневник твоего подсознания.