Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

• Название: Дочь Волдеморта
• Автор: Ночная Всадница
• Жанр: Фэнтези

Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой/Новый Мужской Персонаж, Лорд Волдеморт/Беллатрикс Блэк/Джинни Уизли, Гарри Поттер, Нарцисса Малфой/Люциус Малфой/Северус Снейп, Рон Уизли, Драко Малфой, Новый Персонаж

Рейтинг: R

Жанр: General/Drama/Romance/Adventure

«…В дощатом этом балагане

Вы можете, как в мирозданье,

Пройдя все ярусы подряд,

Сойти с небес сквозь землю в ад…»

---

— В чем? — ледяным тоном спросил он.

— Ты ведь не думаешь, что я собралась быть матерью?

— Кто знает об этом? — после короткой паузы спросил ее профессор.

— Никто… Джинни Уизли. А так — никто. И, прошу тебя, НИКТО и не должен об этом узнать.

— А… Отец знает?

— Мой?

— Твой, я так понимаю, не знает. Отец ребенка.

— Нет.

— Кто он?

— Генри. ТЫ можешь мне помочь? Просто помочь?

* * *

В темных коридорах Хогвартса всё‑таки очень страшно. Особенно если ты гуляешь по ним в одиночестве. Особенное если у твоей прогулки есть конкретная цель. И особенно если это такая цель.

«Ты сможешь прийти ко мне ночью в пятницу, так, чтобы никто об этом не знал и чтобы с утра тебя не хватились: будто ты просто рано отошла куда‑то? Это возможно?»

Это было возможно. Возможно, только…

Просто выпить какую‑то бурду. И ничего не будет. Не будет проблем… Вот только почему тогда, много–много лет назад, величайший ведомый ей зельевар, пусть и еще очень юный, просто не дал её тёте «какую‑то бурду», чтобы избавиться от нежелательного ребенка?..

Идею убивать уже рожденного младенца Гермиона отмела сразу. И даже не из‑за ужасного опыта Нарциссы. Просто она была еще совсем не готова становиться матерью. Даже немножко. Мысль о том, что это будет расти в ней, вызывала панику.

И — о, как теперь она понимала свою тётушку! К обреченному существу, угнездившемуся внутри, Гермиона не испытывала ничего, даже отдаленно напоминающего жалость. Только тошнотворное отвращение и страх. Зачем оно завелась у нее внутри? Чужое, инородное, тянущее из нее жизненные соки и заставляющее бояться, дрожать; грозящее испортить ее жизнь, если вовремя не вытравить его!

От осознания того, что внутри находится подобное: живое и бездушное, чужеродное, склизкое… Что оно развивается и растет с каждым днем, растет прямо в ней — от этих мыслей бросало в холодный пот, и к горлу неизменно подступала тошнота, а на глаза наворачивались злые слезы. Зачем эта мерзость случилась с ней?! Как можно было позабыть об этой опасности?! И это она — рационалистка и перестраховщица Гермиона Грэйнджер?!

А Люциус?! Почему он не подумал о безопасности, чай не вчера появился на свет?!

Гермиону передергивало от мыслей о своем любовнике так, будто он наградил ее какой‑то постыдной болезнью. Всякую страсть убило это брезгливое отвращение, эта мерзкая тварь, засевшая у нее внутри.

Удастся ли избавиться от нее без последствий? Что придется вынести для этого? Зачем, за что это вообще с ней произошло?!

Гермиона шла по темной лестнице в подземелья, в спальню Генри, где им «точно никто не помешает». Шла и чувствовала, как предательски дрожат руки и подкашиваются колени. На нее накатывали то бессильная ярость, то жалость к себе, то тошнотворное отвращение — и тогда хотелось помыться, вытереться от грязи, будто приставшей к ней изнутри. Казалось, это существо следит за ней. О, оно не хочет умирать. Оно хочет и дальше вить гнездо в ее животе, питаться ею и через девять месяцев, разрывая плоть, выкарабкаться наружу: всё в крови и слизи, мерзкое, маленькое, орущее…

Гермиона остановилась и бешено замотала головой, обхватывая себя руками. На лбу выступил пот. Хотелось бежать и кричать — прочь от этого кошмара.

Скорее, скорее покончить со всем. Как бы ни было это страшно — поскорее избавиться, поскорее забыть…

…Она остановилась возле массивной двери. Раньше Гермиона здесь никогда не бывала. Как это всё будет происходить? Что ждет ее за этой дверью?

Безликое создание у нее внутри будто смеялось.

Гермиону передернуло, и она толкнула дверь.

— Привет.

Генри сидел за столом при свете толстой, заплывшей свечи и переливал пурпурную жидкость из пробирки в небольшой флакон с блекло–красноватой жижей. В полумраке комнаты пахло аптекой. И было жарко. Ужасно жарко.

— Ты очень бледная, Кадмина.

— Имею право, — огрызнулась девушка. — Что… То есть как это будет? — спросила она, отворачиваясь к стене.

— Ты выпьешь зелье и будешь ждать его действия.

— И всё?

— Всё, — хмыкнул профессор, — абсолютно всё.

Больше он ничего не говорил. Через десять минут стакан с мутновато–серой, отдающей красным водой был в ее руке. Гермиона смотрела на жидкость и… Не могла даже пошевелиться.

— Решила стать мамой? — не выдержал Генри.

Девушка вздрогнула и мгновенно выпила всё до дна.

Зелье было кисловато–горьким, противным. Генри протянул ей другой стакан, с водой, и она с благодарностью осушила его.

— Мы так и будем всю ночь ждать действия в тиши…

На мгновение показалось, что ее вырвет прокля́тым зельем в сей же миг, но этого не случилось. На лбу выступил холодный пот, а полутемная комната поплыла перед глазами.

— Тебе лучше прилечь. — Генри провел ее к широкой кровати под тяжелым, золотисто–багровым пологом. Гермиону бросало то в жар, то в холод. Что‑то в ней не хотело сдаваться так просто.

— Ч–ч‑что это?!

— Зелье. Прости. Я старался свести до минимума подобный эффект.

— Я… сейчас… умру, — делая через слово паузу, выдохнула Гермиона.

— Маловероятно.

Девушка упала на подушку, вжимаясь в нее лицом. Такого с ней еще не было никогда. Казалось, внутренности сводит судорогой. Все.

Тварь билась в агонии.

Гермиона сжала в кулак складки простыни, закусив уголок подушки. Из глаз брызнули слезы.

— Оставь меня, — прошептала она с трудом. — Оставь, я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

Гермиона всхлипнула, хотя и старалась сдержаться. Но на это не было никаких сил.

Зачем, за что, почему?..

— Глупенькая моя девочка, — тихо пробормотал Генри, положив руку на ее вспотевшую спину. — Потерпи немного, я действительно старался свести на нет всякие неприятные ощущения. Всё будет хорошо.

Гермиона еще раз всхлипнула, вжимаясь в подушку.

— Ты считаешь меня глупой, ник–к-кчемной. Жалкой. Тебе просто даже противно, наверно, на меня смотреть.

— Кадмина, ну что ты такое говоришь?

— Я совсем–совсем никому не нужна! — Она чувствовала, как зелье разъедает ее изнутри. — Никому. Рон сказал, что я никому не нужна. И он прав. О–отец этого ребенка — просто развлекался со мной. И Рон тоже… Я… Совсем…

— Кадмина, перестань!

— Не–не–могу…. Мне плохо, я умираю, кажется. И это совсем не важно — кто я. Гермиона Грэйнджер или Кадмина Гонт–Блэк. У меня совсем никого нет… Я никому не нужна… А… Мерлин… Сделай что‑нибудь, я сейчас сойду с ума!!! Пожалуйста! Прекрати это!!! — она резко села, схватив мужчину за руки. Свеча потухла, и в комнате было абсолютно темно. — Я согласна рожать ребенка, правда! Прекрати это… Прекрати! Сейчас же, а–а-а–а!!!

Ее била истерика. Генри осторожно обнял девушку, но она не успокаивалась, снова и снова моля прервать действие зелья. Понимая, как это глупо…

— Тихо. Глупенькая, глупенькая моя. Всё будет хорошо. Уже совсем скоро. И не говори глупости, ты всем нужна. Ты слушаешь Рональда Уизли? Право же, Кадмина…

Она заливалась слезами, злилась на себя и ничего не могла поделать. А боль начала потихоньку отступать…

* * *

Сложно было понять, сколько прошло времени с тех пор, как она переступила порог этой комнаты. Царила полная темнота. Она лежала во влажной от пота одежде на подушке, спрятав лицо в ставшее уже подсыхать полотенце. Казалось, будто она прошла сотни миль. Безумная ночь. Бесконечная ночь.

Генри лежал рядом, обнимая ее очень крепко — и от этого отступала тупая, ноющая боль в животе. Было очень тихо, только Гермиона иногда слабо всхлипывала, не в силах бороться с собой. Очень сильно болела голова.

— Прости меня, пожалуйста, — прошептала она вдруг, сама даже не успев осознать этого. — За всё, что я устроила здесь. Я… Просто….

— Забудь.

— Генри. Я не хотела, правда. Я глупая. Я совсем не подумала о безопасности, когда… Я не знаю, как буду смотреть тебе в глаза.

Она услышала, как он улыбнулся.

— Не думай об этом.

— Правда. Я наговорила кучу глупостей. И не меньшую кучу совершила. Просто я влюбилась, наверное. А может, и нет. Я не знаю, что на меня нашло.

— Этот человек ведь не знает, кто ты на самом деле?

— Знает, — горько усмехнулась Гермиона и поморщилась. — Я… Это Люциус Малфой.

Глава X: Если капля станет морем…

Руки, державшие ее, сомкнулись сильнее и отпустили. Гермиона вжалась лицом в матрац и натянула на голову подушку. Она чувствовала, как Генри сел на кровати.

— Темный Лорд знает?

Молодая женщина запустила одну руку в волосы и подтянула ноги к животу.

— О том, что я жду… ждала ребенка: нет, — она прижала к лицу запястье. От запаха собственных духов накатила тошнота. — Ну, по крайней мере, я… так думаю.

Повисла звенящая тишина. Гермиона слышала только свое дыхание. Неровное, подрагивающее. И чувствовала накатывающую волнами тошноту. Она зажмурилась.

— То есть… О том, что ты переспала с Малфоем, Темный Лорд знает?