Борис Могилевский - Гемфри Деви

• Название: Гемфри Деви
• Автор: Борис Могилевский
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1937

В настоящем издании представлен биографический роман о выдающимся английском химике и физике Гемфри Деви (1778–1829).

---

Прекрасная Англия, мать Гемфри Деви, страна богатства и нищеты!

Позже Энгельсом с восторгом подчеркнуты строки Карлейля: «Положение Англии… по справедливости считается одним из самых грозных и вместе с тем самых своеобразных, какие когда-либо видел свет. Англия изобилует различными богатствами, и все же Англия умирает от истощения. В вечно одинаковом изобилии зеленеет и цветет земля Англии, волнуясь золотой нивой, густо засеянная мастерскими, орудиями труда, 15 миллионами рабочих, считающихся самыми сильными, искусными и усердными, которых когда-либо знала наша земля; эти люди находятся здесь; труд, исполненный ими, плоды, созданные ими, имеются тут в избытке, всюду в самом пышном изобилии, и вот, словно по волшебству, издается какое-то злосчастное повеление, которое говорит: «Не трогайте их, вы, рабочие, вы, работающие хозяева, вы, праздные хозяева: никто из вас не смеет их тронуть, никому из вас от них не будет пользы, — это заколдованный плод»[11].

«Запрет этот прежде всего коснулся рабочих» — говорит вслед за этим Энгельс.

Процесс накопления богатства и рост нищеты начался в XVII веке и продолжается до наших дней. Он будет продолжаться до тех пор, пока рука английского пролетария не разрубит гордиев узел капиталистических отношений.

Гемфри собирается в путешествие, он поедет в Лондон. Он будет служить в Королевском институте, он своими трудами возвысит величие империи…

«Заколдованный плод»… На улицах столицы мира он увидит умирающих от голода людей, он увидит праздных аристократов. Профессор Королевского института Гемфри Деви вступит в Лондоне в республиканский клуб «Тепидариев» — «Любителей чаепития».

* * *

Гемфри Деви — в Лондоне. Он приехал узнать об условиях своей работы.

Вот он — роскошный кабинет главы Королевского института. За необъятным письменным столом восседает граф Румфорд. Деви заканчивает с ним беседу. Испытующий взгляд Румфорда скользит по фигуре Гемфри. Он явно недоволен. Институту нужны люди представительной внешности, иначе кто будет слушать лекторов. Гемфри не в своей тарелке. Он смущен. Руки нервно теребят концы письма. Веки судорожно подергиваются, голос срывается, когда он прощается с Румфордом.

— Итак, мистер Деви, — заканчивает беседу Румфорд, — мы приглашаем вас помощником лектора по химии Гарнетта, директором лаборатории и помощником издателя наших журналов. Все остальное будет зависеть от вас. Вы получаете 100 гиней жалованья, комнату при институте, уголь и свечи.

Растерянный Деви бормочет в ответ свое согласие и благодарит за оказанное доверие. Он возвращается домой.

Королевский институт в Лондоне

Лаборатория Гальвани, в которой он производил опыты по электричеству. (Со старинной гравюры)

В Клифтоне Деви застает письмо из Америки. За три года до своей смерти Джозеф Пристлей писал ему: «Сэр, я читал Ваши труды, и они принесли мне много удовольствия. Я стар и знаю, что уже многого сделать не успею, но я радуюсь тому, что в моей стране останется такой талантливый ученый в великой области экспериментальных наук. Мне было уже около сорока лет, когда я провел мои первые эксперименты с воздухом, да и то без предварительных знаний химии. Их я почерпнул уже впоследствии из книг. У меня не было также нужных аппаратов. Неожиданный успех доставил мне все необходимое. Я радуюсь тому, что Вы еще так молоды, и, видя начало Вашей карьеры, не могу сомневаться в успехе».

Джозеф Пристлей знал о дружбе Деви со своим сыном. Он знал также об общественных симпатиях молодого химика — его независимые и республиканские взгляды не составляли секрета. Пристлей в своем письме просит информации о прогрессе наук и о положении дел в Англии и на континенте.

Клифтонские друзья бродят, как в воду опущенные. Отъезд Деви воспринимается, как конец Пневматического института. Доктор Беддо тяжело переживает уход своего ближайшего друга. Пройдет некоторое время, и умирающий Томас Беддо будет просить у Деви сочувствия к себе, человеку, потерпевшему большие неудачи и много заблуждавшемуся на научном поприще. Беддо действительно был неудачником. Ибо важность газов для медицины получила подтверждение много позже, уже в наши дни. Пророчество Беддо сбылось — знания Деви приобрели необходимую полноту, его умственный кругозор неизмеримо расширился, он приобрел блестящую технику экспериментатора.

Второй этап жизни Гемфри Деви кончился. Пензанс уступил место Клифтону, Клифтон уступил место Лондону. С этих пор почти вся научная деятельность Деви проходила в Лондоне, если не считать продолжавшихся годами поездок по Европе.

Дилижанс увозил молодого ученого из Клифтона на этот раз — навсегда. Несколько небольших чемоданов, корзина с лабораторным оборудованием составляли его скромный багаж. За окном мелькали поля, леса и селения. Частенько случались вынужденные остановки, и тогда Гемфри, вместе с другими пассажирами, помогал кучерам вытаскивать колеса экипажа из глубоких колдобин на дороге. В одном селении в экипаж подсел священник. Он также спешил в Лондон. Из разговоров выяснилась причина его поездки. Катастрофически бедственное положение служителей церкви вынудило их послать своего делегата к главе англиканской церкви. Викарий рассказывал с необычайной ожесточенностью:

— Во многих приходах священники обходят крестьян своего прихода с ножом и вилкой и обедают у каждого по очереди взамен своего жалования. Вряд ли вы встретите на улице стольких носильщиков, сколько нашего брата. Паства отказывается содержать пастырей.

В беседу втянулись все пассажиры дилижанса. Толстый мужчина, по виду коммивояжер, подтверждает жалобы викария; он читает вслух объявления провинциальной газеты: «Священник, доведенный до крайней нищеты, обращается к щедрости мирян. Всякое подаяние, даже поношенное платье, будет принято с благодарностью». «Бедный священник, обремененный многочисленным семейством, которого он не в состоянии содержать из получаемого жалованья, прибегает с мольбой к щедротам богатых братьев во Христе. Вся его надежда на эти щедроты».

Гемфри Деви сидел в углу и не принимал участия в выражениях соболезнования «брату во Христе». Вытирая пот с раскрасневшегося лица, коммивояжер продолжал читать: «Священник NN находится в нищете, доводящей его до отчаяния. Он настоятельно просит милостыни. Если в скором времени он не получит пособия, то дочери его примутся за уличный промысел».

Викарий грозно пророчествует о грядущих несчастьях:

— Страна, которая не может помочь служителям церкви, не должна надеяться на помощь всевышнего. Придут еще более страшные дни…

…Беседа оборвалась совершенно неожиданно. На остановке в дверцу просунулась голова жандарма, которого удивил необычайный шум, доносившийся из подъехавшего экипажа. Сразу наступила тишина…

Проплывали зеленеющие нивы, обнаженные холмы, дилижанс все чаще останавливался в городках и деревнях. Близился Лондон. К заставе подъехали ночью, но до утра в город не впускали — время было тревожное…

Через несколько дней Деви появился в лаборатории института. Большая комната освещалась не только с боков, но и через специальное окно сверху. Имелся водопровод и неплохая вентиляция. Лаборатория была разделена на два отделения. Одна половина — собственно лаборатория, другая, уставленная рядами кресел, предназначалась для аудитории: здесь читались лекции по практической химии. В комнате была песочная ванна для химических опытов, мощная печь для обогрева, передвижная кузница с двойными мехами, разнообразные гальванические ванночки, корытца для ртути и воды, газометры, фильтры и множество других лабораторных принадлежностей. Посреди комнаты стоял длинный стол. По стенам до самого потолка высились многоярусные полки. На столе, на полу, на полках — стеклянные и глиняные банки с химикалиями. Жидкости и порошки всех цветов радуги. Причудливые колбы, изогнутые трубки, стеклянные шары — все это загроможало лабораторные столы, напоминая чердак старьевщика. Инструменты, которым вредили кислотные испарения, весы и воздушные насосы содержались в соседней комнате. В общем это была настоящая рабочая лаборатория, приспособленная для научных изысканий. В ней не было никаких украшений, ничего, что могло отвлечь исследователя. Это сразу оценил опытный взгляд Гемфри Деви.

Деви устроился как нельзя лучше. Он был вполне доволен отведенными ему комнатами, беззаботно относясь к внешнему виду своего жилища. Меблировка казенного типа и самая необходимая. На камине единственное произведение искусства — маленькая фарфоровая Венера, подаренная Деви его пейзанским другом Веджвудом. Гемфри редко убирал свои книги и бумаги. Комната оказалась буквально завалена ими. По временам, когда передвижение по комнате затруднялось, Деви собирал книги и бумаги и бросал их в большой шкаф. Брат Деви, Джон, пишет, что однажды по поручению Гемфри он должен был пересмотреть содержимое «свалки» — шкафа — и сжечь то, что окажется неинтересным. Среди бумаг были записные книжки Деви и его переписка. Благодаря Джону Деви, который сохранил весь архив своего брата, оказалось возможным ознакомиться с ценнейшими документами, характеризующими жизнь великого английского химика.