Ева Модиньяни - Наследница бриллиантов

• Название: Наследница бриллиантов
• Автор: Ева Модиньяни
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02546-4

Красавица Соня Бренна, бывшая фотомодель, женщина яркая и незаурядная, за свою непростую, но богатую событиями жизнь хорошо научилась различать истинные ценности. И когда ее свекор, могущественный Джованни Ровести, оставил в своем завещании непонятную загадку вместо миллионного наследства, она не стала принимать участие в гонке за миллионами. С мудрой насмешкой следит она за тем, как между членами клана Ровести накаляются страсти, падают покровы с бережно охраняемых тайн, срываются маски. Но развязка непредсказуема. И бриллианты достанутся той, которой они не нужны…

---

— Что тебе надо, Лидия? Ты сошла с ума?

Она соскользнула с постели и заметалась в поисках халата, который спросонья не сразу нашла.

На краю кровати сидела Лидия Мантовани, совершенно голая. Ее маленькие близорукие глазки были в черных подтеках размазанной туши.

— Пожалей меня, Соня, я так несчастна и одинока, — хныкала она, как маленькая девочка, которой приснился страшный сон.

— Можешь не стараться меня разжалобить, на меня такие слова не действуют, — холодно отрезала Соня.

Наконец ей удалось завязать пояс на халате, и она, закурив дрожащими пальцами сигарету, стала быстро ходить по комнате взад и вперед, еле сдерживаясь от злости.

— У меня даже в голове не укладывается… — продолжала она. — Скажи, ты лесбиянка или на тебя это только сейчас нашло из-за твоих отношений с Марио?

— Лесбиянка, но и, конечно, из-за Марио тоже.

— Вот это да! — с брезгливой улыбкой сказала Соня. Такая женщина не вызывала в ее душе ничего, кроме презрения.

— Пожалуйста, потише! — взмолилась Лидия. — Командир может услышать, да и слуги тоже. Умоляю тебя, никакого шума!

Она сдернула покрывало с кровати и накинула его на себя.

— Наплевать мне и на слуг, и на твоего мужа, — выкрикнула Соня и с отвращением посмотрела на тело Лидии.

Казалось, перед ней была совсем другая женщина — с дряблым, оплывшим телом, которое словно растеклось по кровати.

— Какая мерзость! — вырвалось у Сони, и она даже передернулась. Первый раз в жизни приходилось ей пережить подобное.

Лидия вдруг с неожиданной легкостью вскочила и, кутаясь в красное покрывало, сказала незнакомым Соне холодным, даже циничным тоном:

— Ну хватит, замолчи наконец! Да, мне нравятся женщины, особенно такие молодые и красивые, как ты. Я не афиширую свои вкусы из соображений приличия, но все об этом знают, так что не рассказывай мне, что для тебя это неожиданное открытие. Тоже мне, невинный цветочек!

— Да честное слово, я ничего не знала, черт тебя побери!

— Тем хуже для тебя.

— Это мы еще посмотрим, для кого хуже, — с вызовом бросила Соня.

Уйдя из дома после ссоры с отцом, Соня попросила приюта у Лидии, наивно полагая, что в ее доме сможет собраться с мыслями, обдумать будущую жизнь и принять верное решение. Разрыв с прошлым, в котором остались и родной городок, и остерия, и отец, и воспоминания о матери, был для нее очень болезненным. И вот сейчас Соня окончательно поняла, что бескорыстного добра никто не делает, рано или поздно тебе обязательно предъявят счет. Любовь, дружба, благородство, справедливость — только такая дура, как она, могла верить во всю эту романтическую чушь! Почему она раньше не заметила, что Лидия относится к ней не только как к великолепной манекенщице, что в ее восхищении Сониной красотой есть нечто иное? С другой стороны, ей никто никогда не говорил о склонностях Лидии, даже Пиппо Мелес. Значит, он тоже считал, что Соня все знает и ведет сознательную игру со своей покровительницей?

У Сони вдруг открылись глаза, и действительность предстала перед ней во всей своей неприглядности. Первой ее мыслью было вернуться к отцу, но она вспомнила, что сожгла за собой мосты — обратного пути домой у нее не было. Теперь ей придется учиться жить в мире, где у людей нет нравственных принципов, где ни мужчины, ни женщины не стыдятся своих пороков. Только сейчас она поняла истинный смысл улыбок, которыми обменивались другие манекенщицы, когда Лидия проявляла к ней свое ласковое внимание. Но почему, почему ее не насторожило это раньше?

— Жалкая идиотка! — противным, визгливым голосом воскликнула Лидия Мантовани и бросила в сторону Сони близорукий взгляд. — Ты могла со мной весь мир завоевать, а осталась с носом!

Не сказав больше ни слова, женщина вышла из комнаты, а Соня подумала с горькой улыбкой: это не тот мир, который она мечтала завоевать. Да, верно, успех — главная цель ее жизни, но добиваться его через постель она не станет.

Соня сняла халат и ночную рубашку, надела юбку и голубую кофточку, в которой ушла из дома, взяла норковое манто и покинула квартиру Лидии Мантовани. Ее «Фиат» стоял на улице Бильи, напротив особняка. Открыв малолитражку, она забралась внутрь. Было три часа ночи. Дрожа от холода, она включила мотор, но ехать ей было некуда. Одна, без дома, без денег, без друзей, она чувствовала себя бесконечно несчастной. Как и перед свадьбой с Альдо, когда она смотрела на фотографию синьоры Бамбины, ей захотелось посоветоваться с матерью. «Видишь, мама, в какую историю я попала, — сказала она мысленно. — Может, скажешь, что ничего другого не ожидала? А я ожидала и сейчас не считаю, что все кончено. Я многого хочу от жизни, хотя и не знаю, чего именно. Но даю тебе слово, я своего добьюсь». И она зарыдала, опустив на руль голову.

Ей стало легче. Вытерев глаза, она огляделась вокруг и только сейчас заметила знакомую арку. «Вирджиния!» — с облегчением подумала она. Какое счастье, что у нее есть Вирджиния — настоящий, проверенный друг! Сейчас ей тоже нелегко — она решила вопреки родительской воле оставить ребенка. Тихая, незаметная Вирджиния нашла в себе мужество бороться за то будущее, которое сама для себя выбрала. Взглянув на светящийся циферблат уличных часов, Соня вспомнила, что мать Вирджинии открывает ворота в семь. Ждать оставалось еще четыре часа, но Соня уже почти успокоилась. «Ничего, — подумала она, — утро вечера мудренее».

Вдруг в конце улицы возникла одинокая фигура: в ее сторону неуверенной походкой направлялся человек. Черное пальто мужчины было распахнуто, элегантный смокинг был безукоризнен. Концы белого, небрежно обмотанного вокруг шеи шарфа трепал легкий предутренний ветерок. Густые непослушные волосы падали на лоб. Словно в сказочном сне, ночь исчезла, и в ослепительных лучах восходящего солнца навстречу ей шел первый и единственный, тот, кого она любила безумной, необъяснимой любовью, — Джулио де Брос.

Соня вышла из машины и пошла к нему навстречу.

— Джулио!

Он остановился.

— Мы знакомы? — спросил он, удивленный неожиданным появлением на его пути молодой красивой девушки.

— Джулио! — почти беззвучно повторила Соня.

Только сейчас он наконец узнал ее и, направив в нее указательный палец, полувопросительно сказал:

— Лукреция.

— Лукреция, — как эхо повторила Соня.

— Ты была в тот вечер очень красива.

— Уж так красива, что ты с трудом меня вспомнил, — засмеялась Соня.

— Это потому, что сейчас ты еще красивее.

Потом он внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Ты тоже напилась?

— Я вообще не пью.

— Ты девушка положительная, как я погляжу, ведешь трезвый образ жизни, так скажи, о чем мне, старому пропойце, с тобой разговаривать? — И он направился к своему дому.

— Почему всякий раз, когда я тебя встречаю, ты бежишь от меня? — с отчаянием спросила Соня, и глаза ее снова наполнились слезами.

Джулио медленно обернулся и скользнул по ней равнодушным взглядом.

— Объясни мне, что такая безгрешная, непьющая чистюля делает среди ночи одна на улице?

— Такая чистюля одна на улице ищет человека, на чьей груди она может выплакаться, — ответила Соня и разрыдалась.

— Пойдем, девочка, — с нежностью обнимая ее, сказал Джулио, — пойдем вместе поплачем.

ГЛАВА 17

Кабинет был выдержан в стиле начала восемнадцатого века: стены затянуты муаром приглушенного красного цвета. Мебель — два книжных шкафа, письменный стол, диван, кресла — относилась к эпохе Регентства. На камине стоял мраморный бюст Цицерона.

— Я уже пьяная в стельку, — пробормотала она.

Развалившись в кресле, Джулио посмотрел на нее красными воспаленными глазами и повторил, как эхо, мрачным голосом:

— В стельку.

— От спиртного мне всегда бывает плохо, — сказала Соня и прыснула.

— От спиртного не может быть плохо, алкоголь помогает на время очутиться в раю. Правда, потом оказывается, что ты в аду.

— Навсегда?

— Навсегда.

Сонины туфли, пальто и шарф Джулио валялись на полу в разных местах. В воздухе висел табачный дым.

— Когда-то у меня была собака, — сказала Соня заплетающимся языком. — Такса. Это был мальчик, звали его Боби. Он помогал мне жить. Без него я бы не справилась.

— А что с ним стало потом?

— Потом он умер.

— У меня тоже когда-то… — начал Джулио, но вдруг замолчал и крепко сжал подлокотники кресла.

— Что когда-то? — переспросила Соня.

Джулио не ответил.

— Думаю, нам надо немного поспать, — не обратив внимания на вопрос Сони, сказал он и, поднявшись с кресла, распахнул окно. В комнату вместе с утренним светом ворвался свежий холодный воздух. Привычный к алкоголю, Джулио неплохо держался на ногах, чего нельзя было сказать о Соне: ей стоило больших усилий дойти от дивана до окна. Облокотившись о подоконник, она посмотрела вниз, на дворника, который подметал мощеную дорожку, вздохнула полной грудью и почувствовала головокружение. У нее потемнело в глазах, и от желудка к горлу стала подступать отвратительная тошнота. Глазами, полными ужаса, она посмотрела на Джулио и закрыла рот ладонью. Он, моментально поняв ее состояние, распахнул дверь в ванную комнату, и Соня еле успела туда вбежать. Несколько минут ее буквально выворачивало наизнанку, после чего ей стало лучше.