Грэм Грин - Путешествие без карты

• Название: Путешествие без карты
• Автор: Грэм Грин
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9697-0493-0

Грэм Грин — автор богатейшего мемуарного наследия, в которое входит его автобиографические книги "Часть жизни" и "Пути спасения", путевые записки "Путешествие без карты", литературные дневники "Дороги беззакония", "В поисках героя", огромное количество статей и очерков "Как редко романист обращается к материалу, который находится у него под рукой!" — сокрушался Грин, но сам в поисках этого материала исколесил всю планету.

В его "Гринландии" нашли место Вьетнам и Куба, Мексика и США, Африка и Европа. "Меня всегда тянуло в те страны, где политическая ситуация как бы разыгрывала карту между жизнью и смертью. Привлекали переломы", — признавался писатель. "Иногда я думаю, что книги воздействуют на человеческую жизнь больше, чем люди", — говорит один из персонажей Грина. Том мемуарной прозы замечательного английского писателя — одна из таких книг.

В том мемуарной прозы вошли воспоминания писателя "Часть жизни", путевые очерки "Дороги беззакония" и "Путешествие без карты", заметки о литературе и кино.

---

Вопрос о подарках был и в самом деле довольно сложным. Во время путешествия нас «одаривали» не только общепринятой курицей (ценой в 6 или 9 пенсов, в зависимости от качества; ответный «подарок» — он всегда должен был немного превышать стоимость полученного «дара» —1 шиллинг или 1 шиллинг 3 пенса[46]). Нас «одаривали» также яйцами (ответный «подарок» — 1 пенс за яйцо), апельсинами и бананами (цена — 3 пенса за сорок штук;

От первых шести лет жизни у меня осталось ощущение покоя и радости…»

Грэм со своим трехлетним братом Хью

Мать — двоюродная сестра P.Л.Стивенсона

Отец — директор привилегированной мужской школы, основанной в XVI веке

В школьном спектакле по пьесе Дансейни «Потерянный цилиндр». Грин, второй справа, — в роли Поэта

Гувернантка Гвен Хоуэлл — первая любовь маленького Грэма

Школа в Берхемстэде, где учился будущий писатель. «Бесконечные дни однообразия, унижений и боли»

«Я женился и был счастлив». Свадьба Грина, к этому времени автора нескольких книг, рассказов и сценариев, и Вивьен Дэйрелл — Браунинг (1937)

Грин (второй справа) на борту парохода (1935)

«В те дни невозможно было оставаться в стороне от политики…земля вокруг превращалась в огромное поле боя»

Уинстон Черчилль возле развалин кафедрального собора в Ковентри. (1940)

Дети прячутся в траншеях во время бомбежки

«Если бы Стивенсон был жив, я решился бы послать ему свою первую книгу и попросить совета», — вспоминал Грин. Чуть позднее он написал: — * Читаю Конрада-• мощный, гипнотический стиль вновь обрушился на меня»

Генри Джеймс, чьим мастерством всегда восхищался Грин

Джозеф Конрад

Роберт Льюис Стивенсон — кумиры молодого писателя

Американский режиссер Александр Корда — крестный отец Грина в кинематографе. Он предложил ему вести колонку «Кино» в «Спектейторе», за что тот взялся «смеха ради»

«Мой опыт сценариста, особенно союз с Кэролом Ридом, был, по — моему, удачным». На снимке — Грэм Грин и Кэрол Рид, создатели «Падшего ангела» (1948), «Третьего человека» (1949), «Нашего человека в Гаване» (1960)

Грин позирует английскому художнику Джеффри Уайльду

«Меня всегда тянуло в те страны, где сама политическая ситуация Как бы разыгрывала карту между жизнью и смертью… литература помогает Бороться с диктаторскими режимами, и я вносил посильный вклад в эту борьбу»

Грин в Сьерра — Леоне. «Мир Гитлера, мир Дахау… не так уж далек от этого уголка Африки»

Кения. «Хищники все‑таки лучше людей»

«Из‑за "Нашего человека в Гаване" я ездил на Кубу четыре раза и жил там по три месяца»

Грин во Вьетнаме

«.Кинематограф помог мне, Как Вальтеру Скотту — живопись, а Генри Джеймсу — театр…*

Генри Фонда и Уорд Бонд в фильме «Беглец», снятом по роману Грина «Сила и слава»

Мария Шелл и Тревор Ховард в фильме «Суть дела»

Майкл Редгрейв и Оди Мерфи в фильме «Тихий американец»

Элизабет Тэйлор и Ричард Бартон в фильме «Комедианты»

Питер Устинов, Алек Гиннесс и Ричард Бартон в фильме «Комедианты»

Дерек Джэкоби (слева) и Никол Уильямсон (справа) с режиссером Отто Преминджером на съемках фильма «Человеческий фактор»

Творчество Грэма Грина стало знакомо советскому читателю с конца 50–х годов. Почти все его романы переведены на русский язык

Во время вручения литературной премии. На снимке (слева направо) — Грэм Грин, Джерри Дьюкс, Джон Бэнвилл, Винсент О'Доннелл, Шейн Коннотон, Эйден Мэттьюз, Шимус Хини

«Иногда я думаю, что книги действуют на человеческую жизнь больше, чем люди»

«Очень люблю Мальро и Камю…»

Грэм Грин со Святославом Бэлзой. Грин неоднократно приезжал в Советский Союз, побывал в Сибири, у нею в нашей стране было мною друзей

С женой Ивонн Клоетта в Томске

Кембриджский университет присвоил Грэму Грину степень почетного доктора наук

С братом Хью и сестрой Элизабет

Последний приют великого путешественника по «Гринландии»

ответный «подарок» — 6 пенсов); нам случалось даже получать в «дар» козу, дрессированную обезьянку, десяток ножей, кожаный кисет, не говоря о бесчисленных бурдюках с пальмовым вином. Было не так просто определить цену каждого из этих «даров», и прошло немало времени, прежде чем я преодолел неловкость, с которой совал шиллинг в руку вождя.

Мистер Д. сообщил мне, что еще на территории Сьерра — Леоне я могу повстречаться с тремя вождями — с вождем Кумба и вождем Фомба в Пендембу, на конечной железнодорожной станции, и с вождем Момно Кпаньяном в Кайлахуне, нашей последней стоянке по эту сторону границы. Вождь Момно Кпаньян был настоящий богач, и одна мысль о том, что мне надо будет «одарить» его несколькими шиллингами, отравляла всю поездку.

Никогда еще мне не было так жарко и так душно; стоило опустить штору в окне маленького пыльного купе, как прекращался всякий приток воздуха; если же мы поднимали штору, солнце немедленно накаляло плетеные кресла и деревянный пол, и мы обливались потом.

За окном развертывался пыльный ландшафт Сьерра — Леоне, словно кусок скучной ткани на прилавке мануфактурного магазина: преобладали серые и тускло — зеленые тона, все вокруг было выжжено солнцем за время сухого сезона, приближавшегося теперь к концу. Дребезжа и раскачиваясь, поезд шел со скоростью пятнадцать миль в час, бесцеремонно врываясь в попадавшиеся на пути деревни; мы проезжали на расстоянии вытянутой руки от хижин; дети возились в пыли, а взрослые отдыхали в рваных гамаках, развешанных под соломенными навесами. Лесные заросли выглядели так же неряшливо и скучно, как запушенный уголок заднего двора, куда каким‑то чудом занесло из окна гостиной семена аспидистры, и она расцвела среди сухой травы и высоких поникших сорняков.

Чем дальше, тем больше падали цены на апельсины — от 6 штук на пенс во Фритауне до 15 штук на пенс по ту сторону реки Бо. Поезд останавливался на каждом полустанке, и женщины тесной шеренгой выстраивались вдоль полотна. Вид нагого тела еще не успел нам надоесть, а может быть, женщины здесь были красивее и стройнее, чем те, которых я позже встречал в Либерии. Любопытно, как быстро отделываешься от эстетических представлений белого человека. Эти длинные груди, ниспадавшие плоскими бронзовыми складками, вскоре начинают казаться красивее маленьких округлых незрелых грудей европейских женщин. Дети сосали молоко стоя; они подбегали к материнской груди парами, как ягнята, и, как ягнята, припадали к соскам. Впрочем, хотя понятие о стыдливости сузилось, оно еще не исчезло окончательно. Мы переезжали через реку Мано; далеко внизу, ярдах в ста от железнодорожного моста, купались местные жители: когда проходил поезд, они прикрывали срам руками.

Путешествие по железной дороге началось около восьми часов утра и прервалось вечером в начале шестого; первый этап поездки заканчивался в Бо; здесь поезд и пассажиры дожидались утра. Днем мы незаметно выехали за пределы колонии и очутились в протекторате. Изменились не только природа и управление — изменились и нравы. Здесь англичане остерегались обзывать местных жителей «проклятыми черномазыми», не задирали нос и не издевались над ними; им тут приходилось иметь дело с аборигенами Африки, коренной же африканец вызывает к себе любовь и уважение. Нельзя смотреть на него сверху вниз: пусть о некоторых вещах вы знаете больше него, зато о других он знает больше вас. В целом же то, что знает он, было здесь куда более существенно. Вы не умеете заклинать молнию, как он, ваше ружье бьет не намного дальше, чем его отравленное копье, и, если только вы не врач, он куда скорее вашего вылечит змеиный укус. Здешние англичане были умнее, гибче тех, которые осели на Берегу, и большие патриоты — они любили в своей стране не только внешние ее приметы; да и напрасно было бы пытаться воссоздать здесь уголок Англии при помощи нескольких железных крыш, прошлогодней афиши и привычной выпивки в баре.