Неизвестно - Untitled.FR11

• Название: Untitled.FR11
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Иван достал брошюру из накладного кармана полувоенного френча, висяще­го на стуле. Паша залюбовалась его открытой шеей, выглядывающей из нижней белой рубахи без ворота. Было тепло от натопленной печи, одна стенка которой выходила в комнату, и лицо Ивана раскраснелось: её Ваня опять выглядел, как когда-то в Алешках, и взгляд Паши затуманился.

- Вот слушай! Как видно из словаря Василия Васильевича Радлова - это академик такой был, умер в восемнадцатом году, - Курлак в переводе на рус­ский - ручей. Еманча значит плохая вода, Тойда - глинистая гора, Карачан, где ты родилась, моя светлая, - чёрная сторона, Чамлык - сосновый или еловый лес, Савала - чистое место, Коротояк - край чёрной горы. А как ты думаешь, что зна­чит наша Чигла? Приток Битюга Чигла - название тюркское. «Чик-ла» в перево­де означает влажная земля, сырое, глинистое место. Но есть ещё одно тюркское слово: «чигла», что означает - журчать. И это название дали хазары, первыми появившиеся в этих местах, а сохранили печенеги, половцы и татары, говорившие на мало чем отличающемся языке. Как тебе?

- Очень интересно! Но хочется спать. что-то я устала сегодня.

- А мы эту усталость сейчас снимем! - улыбнулся Иван, показывая свои ров­ные зубы.

Не зря Паше вспомнились Алешки: этой ночью, в тёплой, натопленной горни­це, на двуспальной кровати, ей было так хорошо с Иваном, что она неожиданно для себя закричала; заглушая свой крик, она прижалась ртом к его плечу.

* * *

- Ах, Розенфильда, Розенфильда! - выговаривала своей подруге Амелия. - Мне кажется, ты говорила, что в своей прошлой жизни ты работала в историче­ском архиве, а не в доме терпимости, где можно подглядывать всякие интимные дела. Почему бы тебе вовремя деликатно не покинуть эту комнату?

- Потому что даже тебя, соню, этот крик разбудил на печке, а я беспокоилась за маленьких - вдруг напугаются? Меня этими телодвижениями не удивишь!

* * *

Так получилось, что в Курлаке Марчуковы прожили тоже три года. «Мы с тобой, Ваня, как та трава - перекати-поле. Объездили всю Воронежскую об­ласть!» - говорила Паша. За это время она сблизилась с Таней Орловской, и ча­стенько, когда Иван был на работе, соседка заходила к Паше с библией в руках.

Своим тихим голосом Орловская вела беседы о Боге, о божеском и человече­ском, читала ей слово божье, и многое до Паши не доходило. Церковнославянский язык был для неё как таинственный речитатив, из которого понятным оставалось только наставление к праведному житию. Некоторых слов она не знала, но общий смысл и само таинство обращения к библии действовали на Пашу успокаиваю­ще - она с удовольствием слушала Таню. Когда та спросила её:

- Прасковья Ивановна, а ты детей-то крестила? - Паша ответила почему-то шёпотом:

- Да, а как же, Татьяна Ивановна! Правда, тайком от Вани, возила в церковь, в соседнюю деревню. Поэтому они и крестиков не носят. Он-то у меня - партий­ный!

- В церкви? Это ты напрасно, Прасковья Ивановна... Ведь всё одно - там попы, в золочёных-то ризах, - племя Каина! Все они возлюбили печать антихристову, на земле им тесно жить с сынами Авеля, разогнали они праведных свидетелей. Есть один старец-праведник, духоборец из полков Иисусовых - в чистой речень­ке он окропит твоих деток, смоет с них печать поганую. Истинны те, кто служит богу духом; тело их - храм божий, душа - образ божий!

Паше стало как-то не по себе, и она ответила Тане, чтобы не обижать её от­казом:

- Хорошо, Татьяна Ивановна! Вы познакомьте меня с этим. праведником!

Но всё-таки она решила сначала осторожно разузнать у Ивана - кто такой этот

старец.

Паша кроме магазина никуда не ходила. Хлеб в продмаг завозили раз в не­делю, и чтобы досталось (многие брали впрок), нужно было с утра занять оче­редь. Первое время её не знали, и она много чего наслышалась у магазина о своём муже. Что странно: женщины чаще хвалили его, мужики - ругали на чём свет стоит. Как-то неказистый мужичишка с запахом сивухи толковал другому:

- Новый-то, гляди, - круто взял! Выпимши увидит кого на работе - враз от по­лучки отсчитають. Ить, даже с правления мужиков половину разогнал!

- Дык иде ж ему тверёзых-то набраться? - вторил ему собеседник. - Он про- бывал день-деньской спину гнуть в поле? А дома - свои дела ждуть!

- Говорить, кто работаить - тому пить некоды! А по мне - я на его вкалывать не собираюся, лучше сто граммов положу на душу!

- А как же! Он вон лес завёз, лучшим работникам, говорить, будем дома строить!

- Да, а по мне - пропади всё пропадом! Я доживу век в своёй халабуде!

Когда Паша рассказала Ване о том разговоре, он горько усмехнулся.

- Вся беда в том, что они экономят силы, днём работают спустя рукава, что­бы ещё потрудиться на собственном подворье. У всех участки, скотина, которой потребны корма. Поэтому и тащат то, что плохо лежит в колхозе. Взять для сво­их нужд не считается зазорным. Стали красть лес, который я завозил для строи­тельства. Нашёл быстро, дела передал в милицию. Если этого не сделать - рас­тянут всё! И делают они это настолько простодушно - словно малые дети, они по-настоящему уверены, что всё это принадлежит им. Даже не пытаются хитрить или прятаться: не ворует только ленивый. После войны такого не было. Сталин­ский закон о трёх колосках теперь не действует!

Иван над чем-то задумался, потом заговорил вновь:

- А как тебе нравится местный язык? Звучный, напевный. И почти всегда говорят то, что думают, за словом в карман не лезут - ударенья в словах так рас­ставлены, чтобы никто не смог сомневаться в сказанном. И всё это хлёстко, с напором! Вот например, вместо «огурец», они говорят: «игурец», офицер у них звучит как «ифицер»! Интересно, откуда это? Надо побеседовать с нашим мест­ным историком, директором школы. Я даже стал записывать некоторые словечки, которые не слыхивал на Дону, - может, Гаврюше Троепольскому пригодится. Он сейчас книжки пишет. Ты, кстати, прочитала его «Записки агронома»?

- Некогда Ваня! Ты лучше спроси у директора школы о старце, про которого мне Таня рассказывала. Все нашу соседку зовут «баптисткой», а кто и кличет «староверкой». А что у неё за вера, я и не решаюсь спросить. Да, вот ты и кур обещал завести с птицефермы. Я им уже всё подготовила! Будут собственные яички. А коровку как назовём?

- Модисткой, Паша! В память о нашей незабвенной красавице .

В июне наслышанные о красотах поймы Битюга Марчуковы в воскресенье ре­шили выехать на природу. Паша наготовила снеди, наварила свежих яичек, кото­рые Санька носил в корзинке, собирая их с соломы в курятнике: он был малень­кий, и ему было удобно пробираться в низенькую дверцу, забитую сеткой.

Свежие огурцы и зелёный лук, вареную курицу и кусочек солёного сальца с прослойкой, которое так любил Ваня, Паша положила в матерчатую сумку, да ещё прибавила большую бутылку креплёного портвейна «три семёрки».

Подъехал на «газике» водитель Ивана Николай, худощавый, старательный, не­пьющий парень, которому с рожденья не повезло с лицом: одна сторона у него почти вся была красного цвета, из-за этого в деревне его звали «Красный».

Иван вышел во двор в тенниске с короткими рукавами, в лёгких широких брю­ках и парусиновых туфлях. За ним появилась Паша в тонком платье в горошек, на голове - летняя шляпка с ленточкой.

- Папа, можно я позову с собой Юрку тёти Таниного? У него удочки - будем ловить рыбу!

- Можно!

Оля несла под мышками двух своих кукол.

- Ну, кажется, все в сборе? - осмотрел собравшихся Иван.

Удочки молчаливого Юрки Николай привязал к брезентовой крыше, над двер­цами.

. Ехать пришлось какие-то десять километров, не больше. Николай вёз на ме­сто ему известное, и эта излучина Битюга, куда они шли от машины пешком, - превзошла все ожидания. День выдался тихий, солнечный, песчаные плёсы с их водной гладью скрывались под зарослями ив и редколесья. Николай привёл се­мейство на изгиб реки, где берег был покрыт травой, кудрявые ивы окружали поляну со всех сторон. Место казалось райским уголком.

- Паша! Красота-то какая! - сказал Иван, восхищённо оглядывая окрестно­сти. - Сюда надо каждое воскресенье ездить!

- Как же! Так я и поверила! Вспомни, сколько мне пришлось тебя уговаривать?

- Ладно, ладно! Раскидываем одеяльце под солнышком!

- Олечке я постелю в тени!

- Хорошо, вот здесь, под деревом, можно .

Иван наказал Николаю вернуться за ними вечером, и тот ушёл, отдав удочки ребятам. Юра с Санькой, прихватив банку с червями, двинулись к берегу и устрои­лись над прозрачной водицей, в которой видно было шныряющих пескарей.

Ничего не поймав, ребята затеяли купаться, и Иван смотрел, как они носятся по отмели, брызгая друг в дружку ногами, вспоминал своё детство. Он разулся, снял брюки и зашёл в воду. В прозрачной воде увидел рака и стал звать мальчишек.

Ступая босиком по тёплой земле, прошёлся вдоль берега и вернулся к се­мейному лагерю. Дочка спала, обняв куклу, и Паша накрыла её простынкой от назойливых мух.