Неизвестно - Untitled.FR11

• Название: Untitled.FR11
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Паша бросилась вниз, туда, где стояла на берегу лодка. Схватив деревянное весло, она бросилась на помощь, и только подбежав, узнала в тонущем своего сына.

- Боря! - закричала она. - Хватайся за весло, держись крепко!

Она вытащила сына, упираясь на босу ногу обутыми калошами во влажную землю, скользя и падая, ухватилась за мокрое пальто мальчика и, протащив ещё пару метров наверх, оглянулась и увидела, как большая льдина ткнулась своим неровным боком в то место, где только что был Борька.

В пятнадцать лет Борька был худым и весил, наверное, меньше, чем его мо­крое пальто. Мать быстро стащила его, бросила тут же на землю и подняла сына на руки:

- А ну марш домой, остолопы! - гневно сверкая глазами, крикнула она на дру­зей сына, ещё не зная, что тот полез на льдину один и появившиеся мальчишки первыми подняли крик и пытались его вытащить.

Дома она быстро раздела его, насухо вытерла и стала протирать тело спиртом, потом закутала в свой тёплый халат. Налив в металлическую кружку из большой тёмной бутылки кагора, поставила его на печь.

Для начала она дала ему аспирин с горячим чаем, потом заставила выпить кагор.

Борька никогда не пил вино и, напуганный, выпил до дна, посчитав, что ему дают лекарство.

- Мама, очень тепло . и спать хочется. - сказал он, закрывая глаза.

- Ещё бы, горе ты моё . Отцу не говори, что на льдине был, скажем, что под- скользнулся, упал. Незачем его волновать.

. В этот день две неизменные подруги и соратницы Амелия и Розенфильда жутко спорили, когда все в доме уже спали.

- Амелия, тебя совершенно невозможно оставлять одну! - говорила Розен- фильда, пристроившись на форточке в кухне. Весенний освежающий воздух с реки врывался в хорошо протопленную кухню, трепал лёгкие занавески. - Стоило мне отлучиться на полчасика, как у тебя - ЧП! Ты опять заснула среди бела дня?

- Я-то всегда на месте, не как ты - любительница пробежаться по базарам, послушать, что люди говорят! Ты как думаешь, кто забрался вместе с воздухом в лёгкие этих мальчишек и заставил их пойти к речке? Да я их сразу стала толкать туда, когда Борька взял шест и стал подтаскивать льдину к берегу! Ведь он даже крикнуть не мог - в холодной воде у него голос отнялся.

- Ну ладно. А где ты была, когда Эльза Саньку укусила?

- Где, где. конечно, в Караганде! Ты попробуй успеть за этой собакой. Как молния! Лежала спокойно, глаза закрыты, а он в неё - песком. Набрал пригорш­ню - и в морду! Мгновенно - цап за руку и опять легла. Тот - в рёв, Паша вы­скочила - понять ничего не может. Да может, это ему и на пользу? Считай, по­знакомился с овчаркой. Создатель учит нас: должно помочь, но опыт отбирать нельзя! Мы же не маменькиных сыночков растим? Правда, руку прокусила - до крови.

- Больше всего человека учит вид собственной крови! А Эльза - красивая со­бака! Огненно-рыжей масти, как лиса! И ещё ни на кого не нападала. Теперь Иван отдаст её кому-нибудь, - подвела итог Розенфильда.

Паша нисколько не переживала по поводу отъезда, но очень жалела, что при­дётся отдавать их корову Модистку, и этот факт был ещё одним мартовским не­счастьем для неё. Она всё это время сидела дома, нужно было поднимать детей, поэтому и завела корову. Феклуша распрощалась с ними, уехала к объявившейся родственнице в Новохопёрск, Мария Фёдоровна вышла замуж. За три года Паша привыкла к спокойной, доброй корове и звала её не иначе как «наша кормилица». Она отпаивала деток парным молоком, да и Иван любил выпить пару кружек с краюхой чёрного хлеба с солью.

В летние месяцы Боря брал с собой Саньку, два мешка для травы, и они шли заготавливать корм для кормилицы: пасти её было негде и некому. Мешок пре­вращался в короткий плащ с капюшоном, если один угол вогнать во второй и на­деть на голову. Такой плащ спасал от солнца, дождя, мог спасти и от пчёл - благо подобный опыт был.

Они шли, загребая босыми ногами тёплую пыль, напрямик в лесопитомник. Здесь земля поливалась поливочными машинами: система длинных металличе­ских труб, распылявших воду, цеплялась к трактору и передвигалась на высо­ких колёсах. Если жарило солнце и поливочные машины были включены - каким было наслаждением пробежаться под искусственным дождём, увидев перед гла­зами мелькнувшую в каплях воды радугу!

Здесь в изобилии росли длинные плети повилики: надо было только найти ко­решок и потянуть вверх . Набрав полные мешки, ребята оставляли их на поле: вечером объездчик заберёт на подводу и завезёт домой.

Борька носился по питомнику и, изображая Тарзана, испускал его призывный клич, прижимая и отпуская ладонь у рта. А то и принимались бросать друг в дру­га конские «каштаны» - лошадиный помёт, засохший на солнце. И если Борис щадил меньшого, только изображая бросок, то его младший братишка как-то раз с близкого расстояния залепил Борьке прямо в губы. Но наказания за подобное вероломство не последовало: Боря хорошо помнил сказку про то, как старший брат выгнал младшего на улицу, и что из этого вышло .

Старший выступал в роли защитника и на улице, если ребятня пыталась оби­деть Саньку. Но те избирали хитроумные способы, чтобы как-то досадить «ди­ректорским» сынкам. Санька, начавший говорить рано, не выговаривал многие буквы, в том числе «Р» и «Л». «Пришла чёрная кошка» звучало у него как «Писся цёйная коська», поэтому ребята постарше его бегали за ним, прося: «Скажи: в лоб». И он, ни о чём не подозревая, говорил: « Вь ёб».

Возвращаясь домой с работы, Иван заставал семейную идиллию: Санька и Оля сидели на горшках с игрушками в руках, беседуя на языке, только им одним по­нятном. И это был ежедневный ритуал, тренирующий своевременные детские по­зывы. Соревновательный подтекст этого мероприятия доставлял немало весёлых минут взрослым.

Как-то раз Паша похвалила Саньку за плодотворную отсидку на горшке: «Ай да сын, ай да молодец - вот сколько наработал !» С тех пор на этой ниве между детьми шёл спор на тему, у кого больше, и Паше приходилось выступать арбитром.

Приближался день рождения старшего сына. Паша запаслась белой мукой, го­товилась испечь пирог. Они с Иваном думали о том, что подарить восьмикласс­нику на именины.

Вечерами Боря сидел за уроками. К его учёбе не было претензий - сын всё схватывал на лету и в помощи взрослых не нуждался. У него всего хватало для учёбы, поэтому, посовещавшись, решили купить парню брюки. Выбирал сам отец, а чтобы подарок был настоящим, примерили на мальчишку его роста и ком­плекции и попросили красиво завернуть.

Паша ждала двенадцатого марта - дня рождения сына, ждала и думала, как накроет стол, испечёт пирог с яблоками, положит подарок на самом видном месте...

В один из мартовских дней, занимаясь уборкой на кухне, она слушала по радио концерт симфонической музыки. Неожиданно концерт прервался, и она услыша­ла этот знакомый, металлический голос, который сотни раз заставлял замирать её сердце: «Говорит Москва!».

Она села на стул, сложив руки, и её глаза в немом ужасе уставились на чёрный круг репродуктора. Как это скончался? Их вождь, их любимец, громивший всех врагов внутренних и внешних! Их стальная стена, оберегавшая народ, - рухну­ла?! Да совсем недавно в клубе она перед фильмом смотрела февральскую хрони­ку, где в День Красной Армии он стоял на Мавзолее здоровый, улыбающийся, и от одного его вида на сердце становилось тепло и спокойно: мы победили с ним немцев, и всегда нас с ним ждёт только победа.

Вбежал Санька:

- Мама, мамочка! Наш Цейныс.(Это о коте по кличке Черныш.)

- Тише, сынок! - Паша обняла сына, и её слёзы стали капать на стриженую макушку сына. Мальчишка притих и стал смотреть на мать.

- Мама, почему ты плачешь?

- Умер наш товарищ Сталин, детка. Посиди, пожалуйста, дома!

- Так, мамочка, наш Цейныс тозе уми-аит. Изит. и апками ни сивеит.

- Тише, тише! Не говори так! Пойдём, глянем твоего Черныша.

Черныш к вечеру сдох. Иван сказал, что любимец детей съел отравленную мышь. Мышей травили по всей округе, так как они стали разносчиками тулере- мии, пагубной болезни не только для скота, но и для людей.

В доме накануне Бориного дня рождения воцарился траур, и среди детей - тоже. Дети больше переживали потерю Черныша - отец запретил прикасаться к нему руками. Пришёл дядька с мешком, кинул его туда. Отец сказал, что дядька его похоронит, но только Борька знал, что Черныша сожгут в костре...

В эту ночь Марчуковы долго не могли заснуть.

- Ваня, что же теперь будет? Как жить дальше? - спрашивала Паша, прижав­шись к мужу.

- Его положат в Мавзолее, рядом с Лениным. А кто спереди станет нести гроб к лафету и кто первым подпишется в газете под траурной речью - тот и ста­нет на его место .

- Я не о том, Ваня. Кто ж это может стать на его место? Разве у нас есть такие?

- Об этом я и сам думаю, родная!

Паша встала, чтобы укрыть детей, которые постоянно раскрывались, и обнару­жила, что Санька лежит с открытыми глазами.

- Сынок, ты почему не спишь? - спросила она шёпотом и поцеловала его в щёку.