Георгий Гуревич - Мы – из Солнечной системы

• Название: Мы – из Солнечной системы
• Автор: Георгий Гуревич
• Издательство: Издательство «Мысль»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1965

…Великий изобретатель Гхор создает аппарат, способный с абсолютной точностью воспроизводить любой предмет, заложенный в него как образец. Неважно, что это будет: машина, или шашлык, или книга. Идея проста: все, что создано из атомов, может быть повторено из тех же атомов, стоит только расположить их в нужном порядке.

Поскольку чудесные аппараты способны копировать и сами себя, становится возможным в короткий срок обеспечить ими все население Земли. Достаточно набрать шифр, чтобы немедленно получить все, чего ни пожелает душа. Бери сколько хочешь – не жалко, расходуется только энергия, а она дешева. Осуществилась мечта о золотом яблочке на серебряном блюдечке…

---

Он распахнул левую дверцу несколько театральным жестом… В левом шкафчике, который был только что пустым, лежал пакет с мясом.

– Наверное, вы подумали, что это цирковой фокус,продолжал Гхор.– Нет, это не так. Я ничего не перекладывал, не перемещал и в рукав не прятал. Образец лежит на месте в отделении “О” (он распахнул правую дверку), а здесь-в отделении “К”-копия.

Единый вздох пронесся по залу. Все заговорили разом, удивляясь, сомневаясь, еще не веря…

– Итак, мы стали богаче вдвое,-продолжал Гхор.-Учетверим наше имущество. Не теряя ни минуты, переложим полученную копию направо. Нажали кнопку “В”, откачали, стерилизовали, перевели стрелку, и вот результат…

Две дверцы раскрылись, все видели: в каждом шкафчике по два пакета.

Затаив дыхание зрители следили за повторяющимся волшебством. Пакеты перекладывались направо, левый шкафчик пустел… Кнопка “В”, стрелка-и в пустом левом отделении опять пакеты-четыре, восемь, шестнадцать… Гхор пригласил желающих попробовать. Сева вызвался. Переложил пакеты, закрыл, нажал, неуверенно открыл дверцу копий. Там лежала новая кучка-тридцать два пакета.

Загремели аплодисменты. Сева тоже поклонился, чувствуя себя участником триумфа. Гхор поднял-руку: он еще не кончил демонстрацию.

– Сейчас перед вами 64 пакета, через две минуты будет 128, потом-256, 512, 1024. Геометрическую прогрессию знает каждый. Когда в шкафу тысяча пакетов, он набит битком, больше втиснуть некуда. У нас на атомоходе было четыре аппарата. Можете подсчитать нашу производительность: примерно сто тысяч пакетов в час, около двух миллионов в сутки. За один день мы завалили Дар-Маар и окрестности. В прочие дни обеспечили всю республику Цитадель. Но закончим о пингвинах. Наш аппарат, мы называем его универсальным редубликатором или ратоматором, поистине универсален. Чтобы убедиться, я прошу всех присутствующих подойти и положить в правое отделение любую вещь, но не очень объемистую, так чтобы на всех места хватило.

Он сам подал пример, сняв с руки радиобраслет. Бородатый председатель положил толстый бумажник, Ким-книгу. Лада-кофточку с воротником из синтемеха, Нина – колечко, подаренное Томом, Том – кинопортрет Нины. Другие клали ручки, часы, инструменты, что у кого нашлось. Сева долго перебирал содержимое карманов, наконец засунул всю куртку.

Правая дверца закрылась не без труда. Кнопка “В”. Стрелка.

Из туго набитых шкафчиков-правого и левоговываливаются одинаковые предметы: скомканные Севины куртки, бумажники, книги, кофточки…

Гхор разложил предметы парами-бумажник к бумажнику, часы к часам, браслет к браслету. Сказал:

“Попробуйте отличить!” Отовсюду слышались возгласы удивления и восторга. Ким листал страницы – буква к букве, все одинаковые. Если где хвостик недопечатан, и в копии буква с дефектом. В обоих экземплярах слиплись четырнадцатые страницы, в обоих загнут уголок на сорок девятой. Другие сличали царапины на металле, пятнышки на одежде. Кто-то положил в дубликатор ананас, теперь режет его на кусочки. Каждому хочется попробовать того и другого. Каков на вкус рожденный в шкафу? Неотличим от образца!

Смешалось торжественное собрание. Солидные люди бегают от стола к столу, щупают, смотрят, сравнивают, восхищаются.

А Сева кричит, потрясая двумя куртками:

– И все можно дублировать? Абсолютно все?

Гхор начинает говорить, и шум постепенно стихает, Нетерпеливые шикают, хотят услышать, что еще расскажет волшебник.

– Не беспредельно. Есть единственное исключение.

И сейчас я покажу его,– говорит Гхор.

Он машет кому-то невидимому, и из соседнего помещения появляется помощник в синем комбинезоне. Тот тащит неуклюжего упирающегося пингвина. Пингвин недоволен всеобщим хохотом, вырывается, хочет ускользнуть. С трудом его вталкивают в правый шкафчик.

– Да ведь это же наш пингвин! Мы в самолете его везли.

– Оказывается, он жив! – удивляется Сева.

Кнопка. Стрелка. Распахиваются дверцы…

Но теперь уже есть различие. Выскочивший из правого шкафчика живой пингвин, переваливаясь, удирает за дверь.

А из левого выволакивают неподвижную тушку. С таким же хохолком, с таким же черным фраком, с такой же жирной лоснящейся шкуркой, но неподвижную. Взвалив ее на стол, Гхор говорит:

– Это единственный предел наших возможностей. Живое дублировать не удается. Копия получается парализованная. Почему-нам неведомо пока. Впрочем, целебные свойства мяса сохраняются, как все мы убедились на практике.

Гхора окружили, засыпали поздравлениями. Он не успевал поворачиваться, отвечать на рукопожатия. – Урра!-кричал кто-то.

– Это новая эра в производстве!

– Новая эра в жизни!

– Невозможно! Сказка! Волшебство!

И даже Лада, взобравшись на стул, глядела блестящими глазами на Гхора, улыбаясь, аплодировала негромко.

– Это великолепно, Ким. Это замечательно, это необыкновенно, правда?

– Правда, Ладушка, правда. Только осторожней, не упади!

Материал для наших сооружений мы в Солнечной системе берем на поверхности планет. Наши далекие предки просто подбирали готовые камни и, подгоняя их друг к другу, складывали стены. Эта мучительная работа называлась циклопической кладкой. Только в конце прошлого тысячелетия люди научились делать литой камень– бетон-любого размера и любой формы. Материалы для пищи и одежды мы, люди, заимствовали у растений и животных. Мы брали готовые молекулы и занимались мучительной циклопической кладкой в химии, подгоняя друг к другу эти молекулы. Только совсем недавно мы научились отливать любую молекулу, любого состава, лепить предметы любой заданной формы.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ СКАТЕРТЬ-САМОБРАНКА

ГЛАВА 12. КОГДА ГОРЫ ЛЕТАЮТ

Кадры из памяти Кима.

Круглый экранчик браслета, на нем что-то смутное, не в фокусето ли узоры на потолке, то ли бахрома скатерти. Но “омеги” нет, разговор не окончен, и голое слышен явственно:

– Так интересно было. Гхор рассказывал про свое детство. Оказывается, он вырос в горах, без друзей, без товарищей, совершенно одинокий. И в четырнадцать лет убил бешеного слона.

– Лекция такая была, что ли!

Гхор вырос в горах, у подножия хребта Каракорум, на границе Кашмира и Кашгарии.

Из окна своего дома он видел горы, видел бурлящий поток, угрюмые скалы и остроконечные вершины – острые каменные зубы, прокусившие облака. Горы были домом Гхора, его детским садом и стадионом. Он научился карабкаться чуть ли не раньше, чем ходить. В раннем детстве смотрел на горы, задрав голову, ставши подростком, попирал их ногами. Лучшим удовольствием было для него, одолев вершину, горделиво взирать сверху вниз на тучи, на равнины, подернутые лиловой дымкой, с кучкой домов-ничтожных песчинок, и примериваться к еще не побежденным высотам вплоть до Чогори, второй горы Земного шара, намечать тропинки на их склонах, мысленно одолевать кручи. Другие мальчики мечтали о крыльях, об акваланге, о подводной лодке, о домашнем какбудторе. Мечтой Гхора был кислородный прибор: без кислорода нельзя забраться на Чогори.

Мать его была здешняя, из буришей. Так назывался немногочисленный народ, населявший всего два ущелья в горах, но сохранивший своеобразный древний, возможно досанскритский, язык. Далекие предки Гхора были горными пастухами, ближайшие-мастерами откорма и удоя, и мать его работала ветеринаром. А отца своего Гхор не знал, и, если спрашивал о нем, мать отворачивалась и говорила: “Ведь нам и вдвоем хорошо? Нам никто не нужен, правда?”

Позже по отрывочным намекам Гхор узнал историю родителей. Будучи студенткой, мать Гхора полюбила человека с равнины, смуглого весельчака, песенника и поэта. Застенчивой и хмуроватой уроженке гор он казался воплощением солнца, радости и страсти. Противоположности сходятся-молодые люди полюбили друг друга.

Но потом несходство развело их. Она была натурой цельной, в любви жадной и властной, для нее любовь затмила весь свет, а ему в розовом саду стало душновато, его тянуло к людям, шуткам и песням. Она ревновала, упрекала, плакала, клялась в любви, требовала клятв. Нельзя перекармливать человека сладостями. Мать Гхора, сама того не понимая, превратила любовь в тягостную обязанность, задушила ее поцелуями. Подруги пробовали помочь советами, но она с презрением слушала “девушек с равнины” с их хитростями и компромиссами. Считала, что за любовь муж должен отдать себя ей без остатка. Все или ничего! И, не получив “все”, убежала в горы с маленьким сыном, гордая и разочарованная.

– Нам и вдвоем хорошо. И никого нам не нужно, правда?

– Правда, мама, правда,-отвечал маленький Гхор и целовал мокрые щеки.

В четыре года он говорил так с полной искренностью, целовал мать нежно и старательно, в восемь лет твердил привычные слова с некоторой торопливостью, в двенадцать – нехотя, осуждая в душе женскую чувствительность, совсем неуверенный, что ему никого не нужно.