Василий Минаков - Гневное небо Тавриды

• Название: Гневное небо Тавриды
• Автор: Василий Минаков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Наверняка поймают "мессеры", - предупредил штурман.

- Стоит рискнуть.

- Как думаешь фотографировать?

- Порт - планово, с тысячи метров. Город - перспективно.

Штурман только присвистнул. Безумие!

Зашли от Большого Фонтана, не сводя глаз с вражеского аэродрома. Проскочили на порт сквозь стену огня. В конце маршрута пара "мессеров" пересекла курс. Савельев спикировал под нее, на предельной скорости ушел в море...

"Везучка! - говорили одни. - Не имел права так рисковать. Ведь на борту были добытые данные". "А что же тогда - инициатива? - возражали другие. Важна не работа, важен результат!"

Без результата Савельев не возвращался. Однажды зашел на Ак-Мечеть. Атаковали "фокке-вульфы". Отбился, отошел. Мог спокойно вернуться: полная видимость, в небе кишат вражеские истребители. Нет, выждал, зашел с другой стороны. Немцы атаковали четверкой. Еле ушел в море. Обогнул Тарханкут, вышел прямо со стороны суши. Немцы и рот раскрыли. Сфотографировал с прямой и, выжав из машины все, что возможно, ушел от преследования на бреющем...

Повторяли уже восхищенно: "Нахальство!" Савельев улыбался: "А с ними и надо нахально. Кто их сюда звал?" Возвращался с изрешеченными плоскостями. Возвращался на одном моторе. На одном с поврежденным вторым. Ничего себе нахальство...

9 апреля пошел на Констанцу. На пути, по всему горизонту - грозовой фронт. Набрал семь тысяч. В наушниках треск, справа, слева - черные горы. Вошел в облачность. Сквозь сплошной уже треск - крики стрелков: "Командир, горим!" За плоскостями - языки, целые полотнища голубого, фиолетового пламени. "Электричество!" - крикнул. Машину встряхивало, бросало, подкидывало, валило, едва не переворачивало колесами вверх. Бешено прыгали стрелки приборов, штурвал вырывало из рук, на месте винтов полыхали огненные круги...

Пробились.

И тут - пара "мессеров". Ребята за пулеметы - молчат. Пока налаживали, гитлеровцы взяли безоружную машину в "клещи". Савельев близко увидел осклабившуюся физиономию - немец делал ему знаки: "За мной, за мной!" Стремительно бросил машину вниз - такого от "бостона" немцы не ожидали. Нырнул в облака, ушел...

9 мая, после известия об освобождении Севастополя, вылетел на разведку плавсредств. Штурманом в экипаже летел Александр Андреевич, стрелки - Михаил Лысенко и Петр Гусенков. Вскоре в полк поступили одно за другим три точных и обстоятельных сообщения об обнаруженных конвоях с отступающими гитлеровцами. Последнее - из района Херсонесского маяка.

Больше донесений не поступало...

Тридцать семь боевых вылетов совершил лейтенант Николай Андреевич Савельев. И почти все - на сильно защищенные, трудные для разведки объекты. И по всем обнаруженным целям были нанесены разящие удары наших штурмовиков, бомбардировщиков, торпедоносцев...

Что успел - сделал. И сделал так, как едва ли кто мог.

Многого не успел.

В том числе и получить первый свой орден - Красного Знамени, - которым был награжден.

 

Полет в бессмертие

О гибели нашего любимого комдива Николая Александровича Токарева я узнал только в апреле, вернувшись из командировки в полк перед началом сражения за Крым.

Погиб в торпедной атаке. Не сразу поверил ушам. За всю войну пришлось слышать лишь о трех случаях, когда на низкое торпедирование водили группы командиры полков. Все три случая имели место на Севере и все три окончились трагически. Двое из этих храбрецов - майор Филипп Васильевич Костькин и подполковник Борис Павлович Сыромятников - были сбиты шквальным огнем зениток над конвоями противника, третий - бывший наш командир полка на Тихом океане майор Николай Никитович Ведмеденко - погиб при возвращении с удара.

А тут - комдив, генерал...

У каждого на войне свое место, у каждого соответствующие навыки, которые надо поддерживать изо дня в день. Да и что за необходимость...

Да, вот в этом и весь вопрос. Разная бывает необходимость. И далеко не всегда она совпадает с очевидной целесообразностью.

Но эти размышления пришли после. А тогда, сразу - отрывки воспоминаний, без выбора, наугад.

...Самолет катится к кучам щебенки на недостроенной бетонной полосе, тормоза выжаты до отказа... В последний момент отворачиваю, колеса вязнут в расквашенном грунте, машина становится на нос, из-под капота вырываются языки пламени. Фонарь заклинен, переворачиваюсь вниз головой, ногой выдавливаю дверцу, вываливаюсь на крыло, с крыла на землю, бегу, ложусь за ближайшую кучу щебня, успеваю заметить: ребята отбежали дальше... Взрыв! Тринадцать "соток"... И - тишина. На месте машины - огромная дымящаяся воронка. Дым рассеивается, глаза слепит солнце, потом какие-то блики... Блики на лаке подъехавшей "эмки", губы комбрига шевелятся беззвучно, затем, как в наушниках ларингофона с плохим контактом: "...правильно комполка говорит... В рубашке родился ты, Минаков! Только все же учти: парашют понадежней твоей рубашки..."

Взлетал на чужом самолете, в воздухе загорелся мотор, бомбы сбросить некуда...

...В другой раз - то же, с контактной миной. Самолет удалось спасти. И опять, как назло, "эмка". "И как это ты умудряешься, Минаков? Каждый раз - к моему приезду! Или у тебя каждый день такое?" Спокойный, насмешливый голос. И все напряжение- как рукой...

...Ясный солнечный день, ясный до страшности, как только во сне бывает. Армада бомбардировщиков готовится к взлету. Массированный удар. По Севастопольскому порту, средь бела дня! "Ты, Минаков, как мне удалось заметить, большой мастер по аварийным посадкам. Полетишь в моей четверке. Если меня срежут, постараюсь дотянуть до Качи. Садись и ты. Улизнем из-под носа у фрицев! Идет?"

Садиться, по счастью, не пришлось. Но и сесть тоже было бы счастьем. Как бы не большим еще...

Или с Лобановым.

Приземлился, видит - комбриг. Подбегает, докладывает: летал на дальнюю воздушную разведку, задание выполнил. Вид, понятно, измотанный до предела. Но старается перед начальством держаться бодро.

"Сколько часов были в воздухе?" - "Более десяти".- "Который вылет в этом месяце?" - "Двенадцатый".- "За пятнадцать дней? Садитесь в мою машину! Начальник штаба, доложите командиру полка: забираю капитана на профилактику". - "Так у меня же все вроде нормально, товарищ полковник..." - "Нормально, нормально, садитесь!"

Привез в лазарет. И - Челушкину Константину Александровичу, начальнику медслужбы: "Под вашу личную ответственность! Обеспечьте капитану полноценный отдых. Стол с усиленным питанием. Для тонуса можно коньяк. Воздух и море. Выписывать только с моего разрешения!"

О жизненном пути Николая Александровича мне больше всего удалось узнать от его ближайших боевых друзей - штурманов Петра Ильича Хохлова и Александра Федоровича Толмачева.

Дед и отец - туляки, потомственные оружейники. Сам тоже родился в Туле. Комсомолец двадцатых годов. С 1926-го - коммунист. Мечтал стать инженером, окончил рабфак, поехал в Москву. Жизнь решила иначе: авиация призывала лучших из лучших в свои ряды. После окончания школы пилотов имени А. Ф. Мясникова стал летчиком-инструктором. Затем был направлен на Черноморский флот, в часть, которая называлась минно-торпедным авиационным отрядом.

Этот вид авиации был тогда новым, вокруг него велись споры. Молодой командир с первых дней сделался горячим поклонником нового оружия, новой тактики поражения морских целей. С энтузиазмом осваивает новые приемы пилотирования воздушного корабля, в короткое время достигает незаурядных успехов.

Вскоре, однако, уясняет, что для успешной торпедной атаки одной дерзости, даже и помноженной на личное летное мастерство, недостаточно, что основа победы должна быть заложена в тщательно разработанном плане боя. С каждым полетом усложняя для себя и для летчиков отряда условия торпедометания, ищет приемы сближения с противником, способы определения упреждений, наиболее выгодные дистанции для поражения движущихся и маневрирующих кораблей, тщательно изучает штурманскую работу на торпедоносцах...

О Токареве распространяется слава как о летчике с характером. Одни считают его человеком честолюбивым и самоуверенным, другие - увлеченным фанатиком своего дела; кто-то поражается его безошибочному летному чутью, кто-то необыкновенному "везению". Однако всем ясно: это незаурядно одаренный летчик, человек большой авиационной судьбы.

За успехи в боевой и политической подготовке в феврале 1938 года Токарев награждается орденом "Знак Почета".

В 1939 году переводится на Балтику. Сначала в должности заместителя командира эскадрильи, затем комэска, вновь весь без остатка отдается любимому делу. Освоение нового самолета, отработка групповой слетанности, совершенствование тактических приемов...

Здесь он начал летать со штурманом Петром Хохловым. Боевое содружество вскоре превратилось в большую личную дружбу, окончательно окрепшую в дни первых военных испытаний.

...Утро 30 ноября 1939 года. Серое балтийское небо, колющий ветер. Метеорологи обещают погоду "в полоску". На аэродроме снега по колено, а под ним вязкая, хлюпающая, не промерзшая и на сантиметр земля.