Элис Хоффман - Здесь на Земле

• Название: Здесь на Земле
• Автор: Элис Хоффман
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46275-9

Марч возвращается в родной город, где она оставила свою юношескую любовь. И вот — новая встреча с человеком, память о котором тревожила ее все эти годы, несмотря на счастливый брак. Вспыхнувшая страсть не позволяет Марч разглядеть, как ужасно изменился за эти годы Холлис, с которым ее когда-то связывало столь многое. Их отношения подобны стремительному водовороту, который жадно засасывает Марч в свои темные глубины.

Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа. Общий тираж ее книг составляет более 50 миллионов экземпляров. Роман «Практическая магия» экранизирован (в главных ролях — Николь Кидман и Сандра Баллок).

---

Лучше ей сейчас вообще об этом не думать, а вспомнить дворик на Лисьем холме, ночи, которые они с Холлисом просиживали там, ища уединения под звездным пологом. Чьи же те деревья, тот большой орех, такой старый, что подобного не найдешь во всей округе? Законного землевладельца? Женщины, каждый день, с трех лет от роду, смотревшей на раскидистые ветви?: Или того, кому удастся вылечить его от болезни? А может, дерево принадлежит голубям, что из года в год возвращаются в свое гнездо? Небу над кроной? Земле, в которую ушли корни?

Марч долго стоит под душем в надежде, что сойдут холодные синие отметины, которые оставил схвативший за запястья Холлис. Она смотрит в зеркало и замечает белые прожилки в волосах. Нужно бы съездить в город, в салон «Бон-Бон», или купить пакетик краски для волос в аптеке. Но она не в настроении ни для того ни для другого и просто стягивает волосы назад резинкой. Одевает старую теплую рубашку Холлиса, джинсы, натягивает ботинки. Что станется с теми упрямыми голубями, если дерево срубить? Их нужно было еще в октябре прогнать, трясти длинной щеткой возле гнезда до тех пор, пока не полетели бы прочь от своего ошибочного выбора.

Марч делает себе чай и гренок с маслом, хотя в действительности не голодна. Не в том дело, что болят запястья и вспоминается, как грубо он ее утром трахнул. Что, в сущности, такого произошло? Ничего. Просто ведь не каждое утро хочешь завтракать.

Спускается вниз Хэнк, полусонный и не вполне комфортно себя чувствующий в присутствии Марч. Ну вот, теперь есть кому предложить свой гренок. Она моет тарелку в раковине и видит в окне дочь на ближнем пастбище, с тем старым скакуном. С такого расстояния они такие маленькие — конь и девушка, — словно оловянные игрушки.

— У вас все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Хэнк, неся тарелку с чашкой из-под кофе к раковине («Нет, что вы, что вы, — не дает он ей свою посуду, — я сам помою»).

— Просто мне сейчас нужно на Лисий холм, там будет ждать Кен Хелм, но что-то нездоровится.

— Нет проблем, я мог бы отвезти.

У него давно уже есть права, объясняет он, а не водит он лишь потому, что Холлис не разрешает пользоваться своим пикапом. Парень откладывает каждый лишний цент — копит на собственную машину (хотя все, что он, по-видимому, сможет себе позволить, и вполовину не будет таким, с позволения сказать приличным, как битая и мятая «тойота» Марч).

Они выходят из дому, и Марч на ходу бросает ключи от машины Хэнку. В другой руке у нее — два письма, она опустит их в почтовый ящик у дороги. Одно адресовано ювелирному Магазину на Ньюбери-стрит, другое — лавке ремесленных изделий в Кембридже.[28] Марч уже слала по обоим этим адресам фотографии своих браслетов — безответно, впрочем, — и теперь делает повторную попытку, предлагая свои работы хотя бы на комиссионных основаниях. Деньги сейчас для нее — действительно проблема. Даже захоти она купить всего лишь пакетик краски для волос, все равно пришлось бы просить у Холлиса. На прошлой неделе она просила у него десять долларов — Гвен на школьные обеды, — и хотя он был более чем щедр, Марч терпеть не может жить за чужой счет.

— Не бросишь мои письма в ящик, Хэнк? А я пока пойду скажу Гвен, куда мы едем.

Марч идет к пастбищу, махая издали рукой.

— Мы съездим на Лисий холм, посмотрим, что делать с больным деревом, — кричит она.

Гвен оборачивается на голос и непроизвольно щурится. «Мы?» Девушка настолько свыклась с возникшей отстраненностью матери и ее зацикливанием исключительно на Холлисе, она слишком поражена, чтобы хоть слово вымолвить в ответ, и только кивает.

— Мы скоро, не скучай.

Хэнк забирается в машину и подъезжает к Марч.

— Она похоже, удивлена лицезреть нас вместе, — смеется Марч, садясь рядом.

Хэнк чересчур высок для «тойоты» и буквой «г» нависает над рулем. Он выглядит таким юным и вместе с тем таким серьезным, что Марч действительно тронута. Парень смущен, не знает, как вести светскую беседу, и, в довершение всего, не слишком силен в вождении. В самый неожиданный момент на дорогу выскакивает кролик, и Хэнк резко дергает руль вбок, чуть не влетев на полной скорости в каменный забор.

— Извините, — говорит он, отдышавшись.

— Все нормально, — успокаивает Марч. «Он поразительно похож на Алана, будь мой брат хоть на йоту столь же добр». — Эти ушастые воображают, будто они здесь полные хозяева, — произносит она вслух.

Хэнк благодарно кивает. Ему, как ни крути, довольно неуютно рядом с Марч, и он рад доехать наконец до дома на холме. Кен Хелм уже здесь, ждет.

Некогда эти леса были полны ореховых деревьев, но за четыре десятка лет все они погибли, и теперь этот старый экземпляр, что высится во дворе, постигнет, кажется, та же доля.

— Решительные меры, — произносит жестко Кен, внимательно рассматривая дерево, — вот что нам нужно. Большую часть ветвей придется срезать — может, так удастся спасти ствол, хоть я, по правде говоря, и сомневаюсь.

Марч разрешает действовать, как он сочтет необходимым, и все же беспокоится о голубях, поглядывающих из своего гнезда на них сверху.

— Им придется отсюда двигать, — выносит окончательный вердикт Кен, идя за лестницей и пилой к своему грузовичку.

— Мне нужно быть уверенной, что с ними ничего плохого не случится, — не успокаивается Марч.

— Сделаю все, что смогу, но я не Господь Бог.

Хэнк прислонился к небольшому клену и смотрит на опустелый дом. Он почти не помнит, как здесь жил, за исключением разве что дня пожара. Его он помнит хорошо; так хорошо, что многие бы поразились. Помнит, например, то; как огонь казался жидким и выглядел таким притягательным, таким приятным, что хотелось протянуть руку и дотронуться до алых язычков, однако мать наверняка не позволила бы, сказала бы ему «нельзя, малыш».

— Давай зайдем посмотрим, как сейчас внутри, — предлагает Марч.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Да брось ты, пошли взглянем.

Марч идет вперед, и Хэнк обнаруживает, что плетется-таки следом. Они не так давно отсюда съехали, но трубы отопления уже сухие и внутри холоднее, чем снаружи. Кроме кое-каких остатков крупной мебели (обеденного стола, кушетки) — пусто. Слышно эхо, когда они проходят комнатами, будто прошлое крадется по пятам. Хэнк направляется к двери на кухню, он совершенно точно знает, что увидит: справа от рамы, где порваны обои, — обугленная деревянная поверхность. Он обнаружил это черное пятно; когда однажды пришел навестить миссис Дейл, — и после неотвязно ощущал, что должен снова и снова приходить на него взглянуть, словно платя дань уважения.

— Я подожду снаружи, — кричит он через комнаты Марч.

— Извини, это была действительно дурацкая затея, — говорит она, немного позже выйдя на веранду. — Ты, наверное, расстраиваешься, когда сюда приходишь, вспоминаешь мать.

— Все нормально. — Что-то запершило в горле парня, и он прокашливается. — Если я вам больше не нужен, то задержусь здесь ненадолго, помогу мистеру Хелму, если не возражаете.

— Конечно, конечно.

Марч похлопывает его по плечу.

Она жалеет его, Хэнк это видит. Но жалость бессмысленна — вот урок, отменно им усвоенный. Дела, поступки — лишь это идет в счет, толкует ему всегда Холлис, и что касается жизненного опыта парня — то тот, несомненно, на все сто прав.

Он ясно помнит день, когда за ним пришел Холлис. Они жили в Глухой топи, было очень холодно, в волосы Хэнка вмерзли ледышки. Отец валялся без сознания на полу, а огонек в угольной печке погас, лишь еле тлела темная зола. Хэнк помнит, как ворвался в комнату свет, когда Холлис открыл дверь. Тот вошел, ногой перекатил на спину безвольное тело Алана и нагнулся посмотреть, жив ли. Хэнку не было еще пяти, но он уже усвоил, что жаловаться нехорошо. Голод и холод были очевидными фактами его жизни, и он молча их сносил. Он помнит выражение лица Холлиса: абсолютная уверенность в себе. Каким необыкновенным показался мальчику тогда этот человек, каким редкостным!

— Бери, что нужно, и пошли. Да поторопись.

Из-за его тона, из-за того, как он там стоял — высоченный, без тени сомнения в себе, — Хэнк и не подумал ни о чем спросить. И никогда больше ни о чем не спрашивал. Мальчик взял плюшевого мишку (рождественский подарок какой-то дамы из библиотеки), свой шерстяной свитерок и не оглянулся, когда, выйдя, Холлис закрыл за ними дверь.

Но теперь, впервые за все это время, у Хэнка возник вопрос. То, что он проинструктирован делать, — вот в чем проблема. Короче говоря, ему сказано приглядывать за Марч. Если она куда идет надо увязаться следом (как, например, сегодня); видишь, что она собирается отправлять письмо, — перехватить и отнести Холлису.

— Ты что, действительно считаешь, что существует такая штука, как частная жизнь? — смеется Холлис в ответ на вопрос Хэнка, не вторгаются ли они в личные дела Марч. — Это просто дрянная отговорка, придуманная с целью держать людей в узде, чтобы никто не высовывался. Если любишь человека — делаешь, что должен делать. И уже не думаешь о том, что кто скажет.