Поль Фор - Александр Македонский

• Название: Александр Македонский
• Автор: Поль Фор
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03423-5

Уже более двух тысячелетий идут споры о жизни и свершениях этого человека, прожившего на свете недолгую, но необычайно яркую жизнь, полную победоносных битв, лишений, страданий от ран и невзгод, пиров и всяческих услад. Одни говорят о нем, как об Александре Великом, другие — как о жестоком и жалком пьянице-тиране. Несомненно одно: он оставил неизгладимый след в истории человечества.

Автор книги, известный французский исследователь Поль Фор сам прошел маршрутом походов Александра Македонского. Он попытался приоткрыть завесу тайны, окутывающей личность этого то ли героя, то ли полубога, и поведал о своих открытиях читателю.

Перевод осуществлен по изданию:

Paul Faure. Alexandre. Paris, Librairie Arthème Fayard, 1985.

---

Это сомнительное вопрошание оракула покоится на подлинном основании, точно так же, как и желание Александра обоготворить свою мать, приписываемое ему Квинтом Курцием (IX, 6, 26; X, 5, 30). Оно подтверждается одной надписью из Дельф от 327 года (Fouilles de Delphes, Epigraphie, III, 5, № 58). Всюду, где проходил Александр, он совершал поклонение местным богам, будь то Зевс в Олимпии, Дионис во Фракии, Афина в Троаде, Артемида в Эфесе, Нимфы Ксанфа, Геракл в Тире, бог Амон в Сиве, боги-покровители Египта, Бэл-Мардук в Вавилоне, Ахурамазда в Персидской империи (огни которого он распорядился поддерживать), Шива в Индии и т. д. В этом крылась одна из причин успеха Александра среди покоренных народов. Здесь нет ничего безнравственного, ни следа политической недальновидности. Скорее, такое поведение можно определить как доказательство терпимости, далеко опередившей эпоху.

Однако в этом кроется нечто, не имеющее ничего общего с безразличием к разным религиозным догматам и обрядам, а именно, некоторая слабость характера, постоянный страх: «А достаточно ли было принято мер предосторожности против судьбы?», неодолимое желание быть обнадеженным, защищенным, застрахованным. Александр постоянно вопрошал все оракулы, так же как постоянно обращался за советом к прорицателям, самым знаменитым среди которых был Аристандр из Тельмесса. Из десятка анекдотов, касающихся влияния этого последнего на состояние ума Александра, напомним самый старинный и наиболее достоверный, поскольку его в близких выражениях сообщают как серьезный Арриан (I, 11, 2), так и благочестивый Плутарх («Александр», 14, 8–9). Когда весной 334 года подготовка к походу в Азию была в разгаре, пришло сообщение, что деревянная статуя Орфея в Либетрах, у подножия Олимпа, покрылась каплями пота. Все были напуганы, однако Аристандр призвал Александра исполниться уверенности. По его словам, чудесное явление означало, что поэтам и музыкантам, потомкам Орфея, придется проливать пот, воспевая подвиги юного полководца, имеющие совершиться в скором времени. Это не слишком-то хорошо аттестует как самого героя, так и его подхалимов. И можно ли говорить о его набожности, когда, в случае опасности, он велит своему прорицателю изменить календарь? Впредь 30-й день месяца Десия стал 28-м, а сам месяц был назван вторым Артемисием (Курций Руф, VII, 7, 22–29). Вот и пиши историю при таких ухватках героя!

«Удачливый разбойник»

Мы слишком привыкли следовать историкам, ослепленным политическими и военными успехами Александра и его посмертной славой. И не желаем замечать того, что при жизни бóльшая часть греков его ненавидела, что ему завидовали влиятельные македонские роды, что его решения оспаривались даже в самой македонской армии, которую он изнурял и обескровливал и чьи интересы вовсе не совпадали с его собственными. Мы забываем, что в эллинистической и римской историографии наблюдалось господство нравственных критериев. Если судить по фрагментам литературных и философских сочинений, которыми мы располагаем, начиная с 330 года обожествление Александра натолкнулось на противодействие интеллектуальных кругов. Памфлеты на него множились как в окружении Демосфена, так и Аристотеля, в особенности после убийства несчастного Каллисфена в 327 году.

Непонятно даже, с кого начинать перечисление недовольных и ниспровергателей. Вне всякого сомнения, самыми громогласными были вожди демократической партии, которые никогда не замолкали в Афинах, если только их не принуждали к тому силой, — Гиперид, Демосфен, Демад. Одна из речей, приписываемых Демосфену, а именно XVII, посвященная заключенному с Александром договору, дает почувствовать всю меру политического двуличия Александра, проявляемое им сочувствие тираническим режимам. «Надгробная речь» (Έπιταφιος) Гиперида является свидетельством негодования афинян, когда им приходится вспоминать кощунственное почитание Александра, к которому они были принуждены в 324 году. Памфлеты Эфиппа из Олинфа («О смерти Александра и Гефестиона») и Никобула (?) изображают Александра пьяницей, страдающим манией величия.

Однако что долее всего поддерживало враждебную Александру традицию, по крайней мере до II века н. э., то есть апогея Pax romana[34]75, так это философские диатрибы. За ними не стояло никакого цельного и строго выдерживаемого учения, скорее то было множество чисто эмоциональных откликов. Один из учеников Аристотеля76, глубоко уязвленного как восточной политикой бывшего ученика, так и позорной смертью племянника, Феофраст сочинил трактат, озаглавленный «Каллисфен, или О скорби», в котором выразил сожаление в связи с тем, что столь одаренный талантами царь, как Александр, позволил взять над собой верх соблазнам деспотизма, роскоши и удачи, Тихи, то есть успеха. Александр служил излюбленной мишенью для киников от Диогена, насмехавшегося над его мнимым величием, до Телета, усматривавшего в обожествлении Александра последнюю химеру ненасытной души. Стоики в лице Панетия упрекали его в отсутствии умеренности и нравственной дисциплины; в этом с ними были заодно последние стоики Сенека и Лукан. Надгробная речь, которой разразился автор «Фарсалии» Лукан («удачливый разбойник… царь-безумец… бич всех земель и краев, смертоносная молния», в равной степени разившая «все народы» — X, 21; 34–35; 42), похожа на развернутую фразу его современника Квинта Курция (VII, 8, 19): «Во всех краях, до которых ты добрался, ты выказал себя разбойником».

Уже в наше время возникло множество выдержек из древних авторов, представляющих те крайне отрицательные представления, которые составили себе о характере Александра те из них, кто судил его с позиций разума и добродетели. Даже историки его не пощадили. Тимей, современник Александра, живший в конце IV века, констатирует, что на завоевание Азии Александру потребовалось меньше времени, чем Исократу на составление панегирика Александру, что звучит скорее юмористически. Тимей порицал Каллисфена за то, что он льстил Александру и портил его, а также за отсутствие в нем критического начала, и в то же время превозносил Демосфена, отказавшего Александру в божественных почестях (по Полибию, XII, 12b).

Наиболее рациональным было то, что написал Эратосфен Киренский, глава Александрийской библиотеки (2-я половина III в. до н. э.). Этот искренний почитатель Александра-завоевателя установил печальную географическую истину, развенчал все без остатка легендарные греческие представления и преувеличения македонских угодников и в конечном счете показал, что Александр сделался жертвой собственного невежества и воображения. Даже если он был действительно убежден, что перевалил через Кавказ, когда на самом деле находился на отрогах Гиндукуша, и что отыскал здесь пещеру Прометея, такое заблуждение не делало чести ни его уму, ни культуре. Впрочем, нет ничего более легкого, чем выставить в негативном свете познания человека прошлого при сопоставлении их со знаниями тех, кто жил после него, особенно если один из них — полководец, а другой — кабинетный ученый.

Римские писатели, испытывавшие зависть к славе греков, предпочитали следовать скорее ученым-стоикам и александрийцам, историкам Тимею и Эратосфену, чем официальным и официозным историкам Завоевателя. Оставим в стороне мнения авторов I века до н. э., о которых нам не известно практически ничего, кроме тенденции, — Тимагена Александрийского, эрудита, составившего книгу царских биографий, Трога Помпея, выходца из Везона в Галлии, чья «Филиппова История» сохранилась в изложении Юстина, Теренция Варрона (116—27), «ученейшего из римлян», автора в том числе и биографии Александра: их критические выпады послужили Цицерону пищей для размышления или для сравнений, когда он рассматривал долг («О долге», I, 26, 90) или просто счастье («Тускуланские беседы», III, 10, 21; IV, 37, 79; V, 32, 91–92). Сколько весят слава и мерзости Александра при сопоставлении их с мудростью, приветливостью, снисходительностью и простыми человеческими качествами Сократа, Ксенократа, Филиппа Македонского, киника Диогена или римлянина Гая Лелия? Сознательно оставляя в стороне смачные с нашей точки зрения анекдоты относительно шаловливого, но неспокойного характера Александра, который, например, в ходе одного плавания забрасывал своих друзей яблоками, латинские писатели, эти прирожденные моралисты, всегда останавливались на несправедливом, по их мнению, осуждении Филота и всего его рода, на убийстве Клита, мнимом заговоре пажей и их учителя Каллисфена, бунте македонских военачальников, отказавшихся простираться ниц перед царем, жестокости и недостойной главнокомандующего смерти Александра. Они присвоили себе фразу, приписываемую Веспасиану: «Император должен умирать стоя» (Светоний «Божественный Веспасиан», 24)[35].

Под таким углом зрения критикуется и ставится под сомнение даже военный гений Александра. В свое время римлянам довелось наблюдать, как цари Эпира Александр Молосский, а затем Пирр лишились на италийской почве один жизни, а другой — армии, при том, что войска того и другого были снаряжены и обучены на македонский лад. Поэтому в I веке до н. э., и, несомненно, еще начиная с покорения ими Македонии и Греции столетием прежде, римляне пребывали в убеждении, что Александр никогда бы не смог осуществить тот безумный проект, который ему приписывали: с ходу овладеть Римом и Карфагеном. Эта идея выражена в ряде наиболее энергичных рассуждений Тита Ливия (IX, 17–19). Вот некоторые из них, с нашей точки зрения, самые важные: