Анджела Картер - Ночи в цирке

• Название: Ночи в цирке
• Автор: Анджела Картер
• Издательство: Амфора
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-377-2

Роман американской писательницы Анджелы Картер (1940–1992) переносит читателя в загадочную, волшебную атмосферу цирковой жизни. Полуфантастический рассказ о приключениях главных героев – воздушной гимнастки Феверс и последовавшего за ней в турне по России конца XIX века журналиста Уолсера – выдержан в сочной, ироничной манере.

Чарующий мир циркового закулисья, роскошные покои великокняжеского дворца, затерявшаяся среди сибирских снегов тюрьма для женщин-мужеубийц – вот лишь некоторые из декораций, в которые автор помещает действие своего удивительного и при этом откровенно феминистского романа.

---

В темном углу мрачной закопченной комнаты неразличимый, но проворный Уолсер выстукивал за неотесанным столом свои первые впечатления от города на видавшем виды «ундервуде», своем верном спутнике на войне и в мятежах. Обутый в валенки ребенок нехотя приблизился и поставил стакан с чаем как можно дальше от Уолсера.

– Спасибо! – пальцы Уолсера замерли, и он, словно подарок, выдал мальчику одно из немногих слов, которое знал по-русски. Иванушка с ужасом покосился на его лицо, сплошь покрытое красным и белым гримом, что-то промычал и исчез. Уолсер сроду не пугал детей; этот же ребенок испугался клоуна, в испуге его угадывалось нервное благоговение и восхищение непонятным.

Уолсер перечел написанное. Город провоцировал его к гиперболам; никогда еще в его статьях не встречалось столько прилагательных. Казалось, что Уолсер-клоун жонглировал словарем с азартом, присущим разве что сгинувшему Уолсеру – иностранному корреспонденту. Он усмехнулся, представив себе изгиб брови шефа, получившего очередную депешу, и опустил два хрустящих кубика серого сахара в стакан с янтарного цвета жидкостью: он слишком дорожил своими зубами, чтобы подражать бабушке: сосать драгоценные кусочки сахара и прихлебывать чай. Лимона не было и в помине. Клоунов селили среди самых бедных горожан.

Клоун Уолсера был «дураком» в белой рубахе, в штанах мешком, с нелепыми подтяжками, в школьной кепочке поверх жуткого парика, который то и дело сползал. Торопливо нацепив все это, Уолсер вернулся за стол. Итак, исходные данные: Санкт-Петербург – город, усыпанный вшами и жемчугами, укрытый непонятным алфавитом, прекрасный и тошнотворный – город, не поддающийся прочтению. За окном, на грязном дворе Иванушка, с приятелем поймали бродячего кота и заставляли его ходить по булыжнику на тощих задних лапах. Им хотелось, чтобы бедное, изголодавшееся, жалобно мяукающее животное потанцевало им, подобно его собратьям – ласковым и таинственным тиграм из цирка полковника Керни.

Если набожный поросенок отправился в Санкт-Петербург помолиться, то другая, менее набожная свинка приехала в Петербург в вагоне первого класса, чтобы как следует здесь заработать. Эта удачница и любимица знаменитого импресарио достигла совершенства; она предсказывала судьбу по буквам алфавита, нарисованным на карточках, – в самом деле! – она вынюхивала предсказание из двадцати четырех латинских букв, расположенных перед ней по порядку, и это был не единственный из ее выдающихся талантов. Хозяин называл ее «Сивилла»[52] и повсюду возил с собой. Когда Уолсер появился в лондонском отеле «Риц», умоляя дать ему любую работу в цирке: кормить слонов, чистить лошадей – все, что сохраняло бы его анонимность, – полковник Керни попросил свою свинку сказать, брать молодого человека на работу или нет.

– Своим успехом я обязан этой свинье, – изрек полковник Керни нараспев, что выдавало в нем уроженца Кентукки. – Позвольте вас с ней познакомить.

Он с нежностью держал на руках худосочную проворную свинку, голова которой, наподобие отсеченной голове Иоанна Крестителя на блюде, покоилась на широком жабо из тафты. Ее изящные, как у балерины, передние ножки были аккуратно сложены под грудью, а быстрые, ясные и приветливые глазки блестели на Уолсера розовыми китайскими фонариками. Она была изумительного кремового цвета и сверкала, словно позолоченная, потому что каждое утро, используя лучшее оливковое масло из Лукки,[53] Полковник делал ей массаж, чтобы уберечь нежную кожу от трещин. Он потрепал ее по подбородку, и ее болтающиеся уши захлопали.

– Познакомьтесь, мистер Уолсер, это – Сивилла, моя партнерша по Игрищам.

Полковник развалился на вращающемся стуле, положив начищенные сапоги на стол среди остатков приготовления джулепа:[54] бутылки виски, ведерка со льдом, пучка мяты, повсюду распространявшего свой запах. Маленький толстый человек с редким седоватым «ежиком» на круглой голове, задуманным в пару к подобию эспаньолки на подбородке: в росте волос природа ему явно отказала. Курносый, с сизыми челюстями.

Под его обширным животом на ремне виднелась бронзовая пряжка в виде знака доллара; наверняка Феверс упоминала о нем. Даже в относительной уединенности гостиничного номера Полковник носил свой «фирменный» костюм: узкие штаны в бело-красную полоску и синий жилет, украшенный звездами.

Кроме того, американский флаг с позолоченным орлом на древке стоял в углу, развернутый с вопиющим пренебрежением: хоть Полковник и родился в Кентукки, патриотом Юга он не был, нет! Веселому голубому флагу здесь не осталось места: все было покрыто звездами и полосами.[55] Завернутые рукава рубахи, поддерживаемые блестящими пружинами. Старомодный сюртук с фалдами свисал с подлокотника, на котором висел и котелок. Во рту Полковник мусолил огромную гаванскую сигару. Над его головой, извиваясь, тянулся ароматный лиловый дымок.

Шелковые стены его комнаты были облеплены афишами, из них Уолсер впервые узнал о том, кто его компаньоны по турне: дама с огромным тигром, называющая себя Принцессой Абиссинии; Великий Буффо с командой белых клоунов; ученые шимпанзе мсье Ламарка («умны, как туча мартышек»). Канатоходцы, слоны – несть числа чудесам, которые Полковник собирался показать всему свету, чудесам, сливающимся в мире и согласии при виде зеленой долларовой бумажки.

И, конечно же, она – Феверс, ошеломительная, размахивающая копчиком у Уолсера перед носом, броском вырывающаяся за пределы афиши в свои эмпиреи или еще куда-нибудь. Афиш было столько, что казалось, будто Полковник построил себе среди слишком прочных гостиничных стен хлипкий временный шалаш; ярко раскрашенные, плохо пришпиленные к стенам афиши налезали друг на друга, шелестели и толкались, словно пытаясь обратить на себя внимание, а из огромной мусорной корзины, в которой он хранил документы, торчало невиданное количество газетных вырезок, контрактов, денежных купюр, и все это шуршало и шевелилось от сквозняка из окна, выходящего на оживленную Пикадилли. Казалось, все было в движении, готовое сорваться и улететь.

На полу рядом с Полковником стоял прекрасный в своей неподвижности бочонок с яблоками. Время от времени Полковник нагибался за очередным яблочком, которое Сивилла ловко подхватывала.

– Что и говорить, сэр, мы с Сивиллой – большие циркачи, – проскрежетал он, передвигая сигару между редкими зубами и поглядывая на ее горящий кончик. – Много лет тому назад, на ферме моего отца в Лексингтоне, штат Кентукки, – я был тогда еще мальцом в два вершка от горшка, – впервые познакомился с великолепнейшей леди из тех, кто когда-либо питался помоями, не считая, конечно, присутствующих. Да-да, сэр, это была прапрабабушка нашей мисс Сивиллы – так точно! Первая из великой династии моих свинских помощников!

А я парнишкой-то был ленивым, но настойчивым – ага! – лет в десять целый год совершенствовал мастерство игры на задней флейте, – понимаете, о чем я? Стоит учителю отвернуться, как я тут как тут: пока он выводит на доске названия главных рек Европы, выпукивал припев «Моя родина – Кентукки»… Да, такой вот я был… увлекался чем угодно, только не тем, что приносило пользу, и как только положил глаз на прапрабабушку Сивиллы, тут же говорю себе: вот она – сенсация!

Школу прогуливал – только так! – целых три месяца без перерыва дрессировал старушку – учил стоять на задних ногах и размахивать флагом. Сначала думал, все это фигня, напрасная трата времени – пока не получил первые пять центов в баре за показ Свиньи-патриота, и… о-о-о… тут-то все и завертелось! Огромные дубы вырастают из маленьких желудей, вам это известно, молодой человек? Пир на колесах, услада для глаз, странствующий праздник жизни и смеха – все это началось одним душным южным утром много лет назад, когда прапрабабушка мисс Сивиллы встала на задние ноги и преподала мне урок, которого я никогда не получил бы в школе… и знаете, что это был за урок, молодой человек?

Кося хитрым глазом сквозь завесу сигарного дыма, Полковник сделал паузу – ради большего эффекта – и пропел девиз Игрищ: «Дурак нам денежки отдаст!»

– Ха-ха-ха, – загремел он, как Санта-Клаус. – Еще джулепчика? – бокалы он держал на правом ящике стола. – Итак, молодой человек, вы свалили из солнечной Калифорнии через мыс Горн?[56] Всякий нормальный американский ребенок хочет убежать вместе с цирком…

Его голубые, похожие на гальку, с покрасневшими веками глаза блуждали; он все время смотрел на собеседника, но никогда – в упор. Его присутствие не успокаивало: за видимым дружелюбием угадывалась какая-то тревога, неудовлетворенность, и, будучи себе на уме, он, похоже, не особо привечал простаков. Уолсер не мог похвастаться какими-то особыми способностями, он неумел ходить по канату, на зебре смотрелся бы как корова на льду, но прекрасная интуиция Полковника подсказала ему, что этот молодой человек не попросит много денег, что он силен, разносторонне развит находится, что называется, «на подъеме», и не вопреки, но благодаря всем этим качествам мог стать как выгодным приобретением, так и проблемой. Полковник поделился сомнениями со своей партнершей: