Владимир Васильев - Грёзы о закате

• Название: Грёзы о закате
• Автор: Владимир Васильев
• Жанр: Альтернативная история

Навыков каллиграфа не имею. Давным-давно приобрел привычку писать весьма неразборчиво. К тому же, моя какография скрывает какологию. Если всё же пожелаете прочитать воспоминания и дневники царьградского вора, изложенные на жёлто-розоватых листах пергамента, сшитых в тетради, а также историю, нацарапанную пером, скрипящим в непослушной руке, привыкшей к клавиатуре, о том как из грязи вышел в князи, то извольте.

 А на вопросец, откуда есть, пришёл пишущий эти строки, узнаете, прочитав мою первую тетрадь. В ней также о самых беззаботных днях моей жизни и о том, как я порушил своё счастье.

---

       - Не получится по-твоему, Алесь! Кривичам заплатил, а своим ещё нет. Запас монет, что Ведислав вручил, тает как вешний снег. У меня трещит голова из-за того, что не знаю, где сыскать деньгу для семей погибших, а ты готов всю Русь на меня взвалить.

       - Знаю, что Ярослав, мой бывший кормщик, сообразителен. Грамотен, ведает счёт. Если учредить денежный приказ да поручить ему деньги и финансы Северной Руси, справится ли он?

       - Честный муж. Можно посадить его на хозяйство в любом городе. Но Северная Русь? Это ж блажь! Ещё раз говорю тебе, мечтатель, не чуди! Иль ты знаешь, где для твоей Северной Руси деньгу найти?

       - Почему не знать?! Знаю. Вон под моим ложем мешки лежат с золотом. В одном из них - много мелких мешочков. Те мешочки свейские девицы пошили. В каждом по десять монет иль золота весом на десять монет. Взвесил точно, безмен у Ярослава брал. Каждой семье погибшего или раненого, и каждому из наших тридцати витязей - по мешочку. В других мешках золото в слитках. Отдаю в казну Руси.

       - Эх, Алесь, ты бы с этого и начинал! А откуда всё это?

       - Один из мешков мой. Я его из Царьграда везу. Половину монет отдам в казну. А половина нужна для дела. Заводы ставить, людям платить. Государевы заводы! Личной выгоды не ищу. Не надобно мне это, - губы Алеся дрогнули и скривились в горькой усмешке. - Всё остальное здесь добыл. Еще две пушки отольём - и поставим витязей на добычу золота для казны. Но не всех! Пороховой двор должен работать.

       Долго, до прихода витязей сидели, толковали мужи о Северной Руси и не преминули испить медового напитка за успех своего дела.

       Утром князья объявили перед строем о сложении княжеского достоинства с себя. Олег Дукович возвестил о плане создания Северной Руси, произнёс первые указы и выдал наградные витязям. Все кормщики обрели звание капитанов. Бывший князь воспротивился всем предложениям Олега Дуковича о назначениях или должностях для себя нелюбимого.

       На него накатила очередная депрессия. Даже девицы из свейского селения, высыпавшие поглазеть на молодца, одетого в сказочно красивый кафтан, изысканный некогда Лютобором в Волине и подаренный Алесю перед отбытием на север, не развеяли его тоску-печаль. Дукович сочувственно поглядывал на товарища и тактично молчал.

       Конунг Кнут радушно принял гостей в новом доме, посетовал на медлительность свеев, строящих замок на горе. Его жена вполне соответствовала божественному имени, которым покойная матушка нарекла её, и статусу супруги конунга. Служанки накрыли стол, и государственные мужи, потягивая брагу, обсудили текущие и грядущие проблемы. Олег Дукович поведал конунгу Кнуту о запасах железной руды на Руси и обещал поставку мечей и доспехов для армии Кнута.

       - А до той поры сиди, Кнут, тихо, воспитывай воинов. Мы уйдём и в вечное владение оставим тебе медную гору. Считай её подарком Алеся. Пока не получишь оружие от нас, не спеши вывозить медь. Иначе пожалуют сюда даны или варяги. Создай тысячную армию, и тогда - с нашими доспехами и мечами - ты сможешь выгнать данов из свейских земель. Построишь стольный город. Ныне мы принесли договор тебе на подпись. Сей договор - о дружбе и торговле между Королевством Даларны и Восточных Земель, с твоей стороны, и Северной Русью, с моей стороны. Он на словенском. Перепиши его на своём языке, а мы, с твоего королевского разрешения, осушим бокалы с брагой. Хороша ваша брага!

       Конунг Кнут вызвал старейшину деревни, ибо тот также имел то ли счастье, то ли несчастье познакомиться в своём прошлом с латынью, и они вдвоём составили текст на жёлто-розоватом листе пергамента, любезно дарованным Алесем.

       Олег Дукович, узрев свой титул, зачитал его вслух: "RUS MAGNUS IMPERATOR OLEG".

       Подумав немного, возмутился:

       - Я не великий император, а просто император!

       - Так будешь великим! - ответил Конунг Кнут.

          

НА НАРОВЕ-РЕКЕ

       Кормщики-капитаны угадали благоприятный ветер, и перегруженные ладьи благополучно пересекли Волынское море, но, когда дошли до реки Наровы, погода резко переменилась, небо нахмурилось, предвещая шторм, и флот Олега Дуковича вошёл в устье реки, дабы переждать непогоду.

       Дукович вознамерился взглянуть на волок, что, по слухам, был проложен в обход водопада, и велел найти ему провожатого. Такого нашли среди неказистых построек и землянок на краю ближайшей сосновой рощи.

       - Из поморян, - определил Дукович, услышав верещанье словленного хуторянина. - Помесь лисы с волком. Мы-то, велетабы, волки, ляхи - лисы, а поморяне - невесть кто. Грызуны, одним словом.

       - Ты же по отцу ободрит, - с усмешкой заметил главный провокатор из гильдии студентов-насмешников, глядя с высоты своего борта на Олега.

       Алесь время от времени затевал игру со Страшилой. Трогал то одну, то другую струну, играя на сокровенном для Олега инструменте: его душе. Как правило, Страшила раздражался и извергал хулу и злость направо и налево, как на неправедных, так и на невинных.

       Дукович, с утра облачённый в броню, стоял среди витязей на боевой ладье, и его серьёзный вид показался Алесю Петровичу весьма нелепым. Услышав глас Алеся сверху, обратил к нему свой грозный и страшный лик.

       - С чего ты взял? Его Величество Дука из русов. По отцу я - рус! Рюрик - чисто ободрит. По-нашему, он - русич, как любой ободрит или велетаб. Искал он признания у франков, и дух русича из него вышел! Франки и норманы ему голову замутили. Жена его, Ефанда, сказывают, гадюка и нерусь!

       "Грызун", назвавший себя Собиславом, увидевши своими немолодыми и подслеповатыми глазами золотого козла на носу боевого корабля, смекнул, что попал в лапы недругов, с которыми, вероятно, не раз воевал, и заговорил на их наречии. Разом из его речи пропали шипящие звуки. Объявил, что он гость, до последней рубахи обобранный варгами. Услышав сочувственное к себе отношение, перешёл на мат.

       "И что ж меня смущает?" - задал себе вопрос бывший солдат и студент, а с некоторых пор человек без рода-племени, слушая отборный мат, которым разразился гость Собислав, давно уж осевший на новом месте близ Ругодива, у устья Наровы, коварной реки с капризным норовом. Гость Собислав проживал ныне в Гостино, а сие название то в переводе на русский язык означало "Купчино".

       Смутившись, бывший князь опустил взор и подумал, что слово 'уд' должно быть ныне вполне литературным, хотя в книге, что почитывал Страшила, он этого слова не увидел. Но книга-то как календарь и наставление была посвящена празднествам, и в ней не было бранных слов. Вполне читабельна, несмотря на отсутствие тех буквиц, что известные просветители ввели в словенскую письменность. А матерная речь и поклонение фаллосу - в основе любой цивилизации. Если многие языки - нечто производное от ушедших в небытие цивилизаций, то русская матерная речь, создание древнейших предков, живёт и процветает в первозданных словах и выражениях. Не потому ли великое множество людей среди как славянских, так и неславянских народов с превеликим удовольствием ругаются по-русски?!

       Собислав, выразив свои думы о славных варягах-ререковичах, которые увели его красавицу-ладью и обрюхатили девок, дал согласие провести-показать велетабам обходной путь, но сразу предупредил, что тот волок годен лишь для речной ладьи.

       Собислава подтолкнули, он перемахнул через борт боевого корабля, и "Волынец" отошёл от причала незадачливого поморянина и устремился вверх по реке. С борта грозной "Мары" Алесь любовался дружными взмахами вёсел гребцов "Волынца". Кожаный чехол скрывал пушку, установленную на носу боевого корабля. В хмурой дали над Наровой воздух оглашался криками перелётных птиц. Их стаи с борта "Мары" казались подобными роям мошкары. При виде быстрого сокола птицы взлетали, рассеивались и вновь собирались в единую стаю. Охотничий сокол врезался в их гущу и бил птицу, одну за другой.

       Проводив взглядом "Волынец", Алесь озаботился текущими делами. Его ладья, названная именем Мары, Богини смерти, несла на борту, наряду с пушками, отлитыми по единому стандарту, единственное осадное орудие, которое также назвали Марой. Все стандартные пушки были испытаны в свейских шхерах с дистанции картечного выстрела. Для осадного орудия отлили ядра из меди. Единственный - опять-таки из-за желания сэкономить порох - громовой выстрел Мары, расколов гранитную скалу в шхерах, вызвал оглушительное "ур-ра" на борту ладьи. Пушкари, обеспеченные запасом пирита, кресал и трута, заготовленным из волокон льна, кажется, начали боготворить Алеся. "Да нехай! - думал главный артиллерист, обходя палубу. - Главное, чтоб технику безопасности блюли!" Ради безопасного хранения пороха пришлось пожертвовать комбинезоном. Его ткань, разрезанная на куски как упаковочный материал для ящиков с порохом, растягивалась не хуже резины и тянулась лучше, чем жвачка.