Ольга Трубецкая - Князь С. Н. Трубецкой (Воспоминания сестры)

• Название: Князь С. Н. Трубецкой (Воспоминания сестры)
• Автор: Ольга Трубецкая
• Издательство: Издательство им. Чехова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1953

---

«Нет сил бороться с несовершенством академического строя: студенчество в лице своих крайних партий стремится к явному разрушению существующего порядка вещей, правительство не поддерживает прогрессивных сил, работающих планомерно и творчески над истинным обновлением университетов».

А. И. Анисимов отмечает крайне подавленное состояние С. Н. при этой беседе. Да оно и не могло быть иначе, как только мысль его обращалась на настоящее положение России. Но в Меньшове и в кругу семьи он все-таки отдыхал. Общество вокруг было многолюдное и всё свои — братья и сестры и их многочисленная и столь дружная между собою детвора. Своим оживлением и жизнерадостностью она заражала и взрослых. Сама природа Меньшова как бы способствовала такому настроению. Зеленый скат луга от дома к речке под горой, с раскинутыми по нем тремя-четырьмя гигантскими вековыми елями, за речкой — широкий заливной луг и светлый горизонт крестьянских полей, подымавшихся в гору пестрым ковром разнообразных хлебных злаков, синеющие вдали леса, здесь и там на горизонте с вкрапленными в них усадьбами и деревушками. Тучи, висевшие над Россией, словно разрежались в этой светлой, мирной, столь родной природе.

События, однако, шли своим чередом. 15 июля пал Плеве от руки террориста Сазонова. Гнет режима Плеве такой тяжестью лежал на всех и до того тревожил общественное сознание опасностью принятого им курса, что весть о его убийстве принята была многими не только со вздохом облегчения, но и с нескрываемой радостью, которая претила нравственному чувству. В обществе носились слухи о новых предначертаниях полновластного министра, которые должны были еще круче повернуть реакционное направление. Даже кн. Мещерский в своем «Гражданине» выступил с осуждением политики покойного министра.

Выступление его взорвало С. Н., который ответил на него статьей: «И ты Брут!..».

«Не апостолам реакции, — писал он, — обвинять несчастного министра, который попробовал осуществить на деле малую часть того, о чем они мечтали, и что является необходимым следствием общего направления. Верно, что старый Петербургский тракт подходит к концу и упирается в непроходимую топь. Но для того, чтобы свернуть с этого старого тракта, надо ясно сознать, какой другой путь открывается, кроме испытанного и изведанного пути антиправового порядка.

Этот другой путь состоит в том, чтобы не на словах только, а реально приблизить народ к Престолу и освободить и народ и Престол от пут всевластной, фактически безответственной бюрократии, узурпирующей державные права».

Во второй половине августа на пост Министра Внутренних Дел был назначен кн. П. Д. Святополк-Мирский. Программная речь, с которой он вступил в должность, говорившая об искреннем, благожелательном и истинно доверчивом отношении к общественным и сословным учреждениям и к населению вообще, радостно приветствовалась всеми. С назначением Мирского в Земской среде оживились надежды на возможность созвания съезда из представителей губернских управ и земских деятелей, и бюро земских съездов собралось в Москве 8-го сентября для обсуждения создавшегося положения. Программа съезда, выработанная им до речи Кн. Мирского, не затрагивала политического вопроса, но после обнародования этой речи организационное бюро сочло возможным и даже необходимым поставить вопрос об общих условиях, не благоприятствующих правильному развитию нашей земской — государственной жизни и желательных в них изменениях.

Тем временем кн. Мирский, не зная ничего о внесении политического вопроса в его программу, заручился разрешением Государя на официальное открытие съезда.

Вызванный в Петербург Д. Н. Шипов должен был разъяснить кн. Святополк-Мирскому его невольную ошибку, которая ставила его в крайне затруднительное положение. Приглашения на съезд 6-го ноября были уже разосланы по всей России; отсрочить съезд было невозможно, а земцы ни за что не соглашались снять с обсуждения самый главный для них вопрос.

В результате переговоров Мирский заявил депутации от организационного бюро, что официального разрешения на съезд с намеченной программой не может быть дано, но он тут же дал разрешение на частное совещание в Петербурге.

В Москве с напряженным вниманием следили за перипетиями переговоров с Мирским и радовались, что, как никак, съезд все-таки состоится. Настроение было необыкновенно приподнятое. Как раз с этого времени я завела записную книжку, записями которой и буду пользоваться.

Из Записной книжки — ноябрь 1904 г.:

«Сколько пережито за этот год, сколько переживается каждый день надежд, страхов, мучений. Какая странная смесь уныния по поводу неуспешной войны, удручающего сознания безумной борьбы, которой конца края не видно, и надежды на внутреннее обновление… столь сильной и светлой надежды, что дышится легче. Гроза еще в полном разгаре, опустошения вокруг дают себя чувствовать с каждым моментом острее, а атмосфера яснее, самочувствие бодрее.

Статья брата Евгения в № 39 „Права“, „Война и бюрократия“ имела совершенно исключительный успех. Не только со всех сторон сыпались ему приветствия и благодарности за нее, но учреждались стипендии его имени в университете и других высших учебных заведениях. Она блестяще открыла эру нового направления внутренней политики. „Эру попустительства“, как ее называет здешний Трепов; „эру доверия к общественным силам“, как называют ее земцы. Метаморфоза столь неожиданная, что все словно растерялись и в глубине души мало кто верит в ее прочность… Каждый день слухи о падении Мирского и в преемники ему прочат фон Валя, Клейгельса или Штюрмера, заранее уже отпетых или отпеваемых»…

Боясь, чтоб брат Евгений не увлекся слишком своим успехом, С. Н. писал ему:

«Никогда еще не было так трудно писать, как теперь, и никогда еще это не было в такой мере делом ответственным…

Я имею дерзкую и смелую мысль основать в Москве еженедельную политическую газету с целью кристаллизации сил. Мне дают неограниченные средства, и сотрудники есть, хотя выбор сотрудников труднее, чем выбор и получение средств. Нужен и твой авторитет, не меняй его на мелочи.

Помимо отдельных статей, возьми на себя разработку какого-либо конкретного вопроса. Нужна созидательная работа. Если мы основываем газету, то не для того, чтобы приятно щекотать либеральные пятки… При случае будем говорить со всей силою и весом… но „свистопляски“ „Нашей Жизни“ ни к чему. Мало плевать на прошлое, надо думать о реальной программе ближайшего наступающего будущего, об образовании „правительственной партии будущего“, которая нужна для поддержания порядка и для осмысленных реформ. Нужна организация или кристаллизация сил».

Несколько дней спустя он вновь писал брату Евгению:

«Вчера Соболевский (Редактор „Русских Ведомостей“.) вызывал меня, чтобы посоветоваться о твоей статье. Последние фразы он не решается поместить, трусы они большущие; неделю назад, говорит, „поместил бы без колебания, а теперь свобода печати вся вышла“. У меня в „Праве“ почеркали многое. Съезд отменен, и начинается реакция… Я не взял на себя разрешить вычеркнуть заключительные фразы, потому что в них только и есть, по-моему, вся суть.

У нас все пока, слава Богу, благополучно и спокойно. На счет твоего проекта о профессорском съезде, о котором говорил Северцев, едва ли это своевременно. Во-первых, его министерство, очевидно, не разрешит, во-вторых, у нас едва ли сию минуту кто-нибудь станет хлопотать о его разрешении. Все общественные интересы поглощены другим. Я говорю: сию минуту потому, что время стало как-то особенно быстротечно, и предсказывать перемены настроения могут только метеорологи, подобные Демчинскому».

Из Записной книжки: 21 ноября 1904 г.:

«Вел. кн. Сергей Александрович уехал в Петербург к 14-ому (14-го ноября — день рождения Императрицы Марии Феодоровны.). Ехал с намерением попугать своей отставкой и отставкой своей Московской администрации, но по слухам, подтверждающимся грустной физиономией г. Кристи, потерпел неудачу… Однако, „Право“ получило предостережение. Розничная продажа „Нашей Жизни“ и „Сыны Отечества“ с первого августа запрещена. Про „Нашу Жизнь“ Петрункевич сказал брату Сереже: Начала фальцетом и сразу оборвалась…»

На Сережу Петрункевич производит впечатление серьезного и солидного человека, образованного, умного, не революционера, умеренного конституционалиста. Однако, на съезде в Петербурге он разошелся с Д. Н. Шиповым, который остался с меньшинством в умеренных.

Вчера у брата Сережи был Д. Н. Шипов и Р. А. Писарев. Последний рассказывал про съезд, что Шипов своей речью в славянофильском стиле чуть не погубил все дело. Положение спас Н. Н. Львов блестящей речью, которой остановил раздражение возражавших Шипову и остановил от увлечения ходатайствовать об Учредительном Собрании. Он указал, что Учредительное Собрание учреждается, когда Правительства уже больше нет, и власть его упразднена. Уместно ли сейчас говорить об этом?..