Стивен Миллхаузер - Метатель ножей

• Название: Метатель ножей
• Автор: Стивен Миллхаузер
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Триллер
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01285-0

Американский писатель Стивен Миллхаузер родился в 1943 году. Его первый роман «Джеффри Карграйт. Эдвин Маллхаус: жизнь и смерть американского писателя, 1943—1954», опубликованный в 1972 году, был удостоен французской премии за лучшее иностранное произведение и мгновенно принес автору известность. С 1972 года Миллхаузер выпустил еще три романа, последний из которых, «Мартин Дресслер: Сказка об американском мечтателе», в 1997 году получил Пулитцеровскую премию. Стивен Миллхаузер – певец множеств и любитель перечислений. Писатель который из миллиона мелочей, обыденных и не очень, с помощью привычного нам образа – супермаркета, луна-парка или лабиринта – создает маленький мир, микровселенную. Она живет, кажется, своей неживой жизнью, но только до тех пор, пока в ней находятся люди, смысл существования которых состоит в том, чтобы пребывать в ней. Писатель, отдающий всю силу таланта на то, чтобы читатель снова погрузился или хотя бы кончиками взрослой души прикоснулся к утраченной атмосфере отрочества и юности. Все герои его рассказов постоянно пребывают или входят в состояние удивления, любопытства, открытия и откровения. В этих иссториях вроде бы ВСЕ обыденно и если не существует, то вполне могло бы быть, и вдруг – щелк! – нам открывается что-то интимное и психологически яркое. Американский преподаватель коледжа пишет глубокую, и, одновременно, комфортную прозу, которую так хорошо читать теплым августовским вечером. Мы сидим на верандах, в старых скрипучих качалках, на деревянном столе поодаль корзина со спелыми грушами, а в душе легкая грусть от кратковременной разлуки с любимым человеком. И некуда спешить. Только ленивый не заметил отсылок в «Метателе ножей» к эстетике, мыслям и стилям многих, ныне мертвых и великих писателей. Многие из не ленивых, счастливые от узнавания цитат и метафор (игра «Угадайка!»), винят Миллхаузера во вторичности. Совсем не чувствуют волшебства, магической атмосферы.... Интересна игра Миллхаузера с наследием Франца Кафки. Во втором рассказе сборника, «Свиделись», ведется ниточка к рассказу Кафки «Превращение». Только у Миллхаузера все получается с обратным знаком: сюрреалистически влажная любовь к лягушке («Свиделись») против отвергания и ненависти к «насекомому» («Превращение»). Второй поклон Кафке – рассказ «Выход», запаралеленый со знаменитым безысходным «Процессом». Возникновение ассоциаций – процесс сугубо личный, во время чтения по разным причинам мне вспоминались «Незримые города» Итало Кальвино, «Вино из одуванчиков» Рея Бредберри, «Игра в бисер» Германа Гессе, БорхесБорхесБорхес и даже знаменитый квест «Syberia» (великолепнейший рассказ сборника «Новый театр механических кукол»). А в целом, книга весьма и навсегда достойна занимать свое место на полке в центральных залах Вселенной библиотеки. Хотя откуда у нее такие залы, она же безконечна... (http://frame.friends-forum.com/Gazeta/13/10/245.html)

---

Среди множества масок «Эдема» мелькали и маски самого владельца-управляющего. Вскоре выяснилось, что скрытный владелец любит незамеченным смешиваться с толпой и наблюдать работу парка вблизи, подслушивать отзывы об увеселениях и обдумывать перестройки и усовершенствования. Переодевшись парковым рабочим в кепке, жилете и с закатанными рукавами, ирландским лавочником в воскресном котелке, тромбонистом в мундире с эполетами, городским щеголем в полосатых брюках, галстуке-бабочке и канотье или бородатым евреем в длинном черном габардиновом пальто, управляющий бродил по парку, разглядывал толпу и прикидывал, как улучшить самые популярные места. Однажды, подслушав, как парочка жалуется, что «Прыжок влюбленных» разочаровал, поскольку сеть слишком быстро оборвала их полет, он опустил сеть на десять футов и обнаружил, что доходы повысились. Слухи о его присутствии не утихали, и посетители искали переодетого владельца-управляющего в толпе; он их уже несколько удивлял – человек, что невидимым бродил среди них, слушал их, наблюдал за ними и желал умножить их удовольствие.

Известно было только, что он не местный, из Манхэттена, поздно пришел в парковый бизнес, иу него, как говорили, водятся лишние деньги. Потом журналист по имени Уоррен Бёрчард написал длинную статью, напечатанную в специальном кони-айлендском приложении к «Бруклин Игл» (10 августа 1912 года). Анализируя развлечения Кони-Айленда, вычисляя тенденции, сообщая о доходах и затронув тему поведенческих моделей толпы, несколько абзацев Бёрчард посвятил новому владельцу «удивительного Кони» Чарльзу Сараби. Сараби, писал Бёрчард, – коренной житель Нью-Йорка, очередное воплощение загадочного американского феномена «человек, создавший сам себя». Отец Сараби торговал сигарами в лавке захудалой гостиницы в Манхэттене.

В детстве Чарльз с утра до ночи работал в сигарной лавке, и к девяти годам не только выучил ошеломляющее множество названий, цен и этикеток на коробках кедрового дерева, но и начал проектировать привлекательные витрины. В самой удачной стояла трехфутовая проволочная елка, увешанная рождественскими игрушками и дорогими «гаванами». В тринадцать он поступил в гостиницу коридорным. Там его смекалка, усердие и ум произвели впечатление на управляющего, Чарльз стал продвигаться по службе, и начав карьеру с портье, в двадцать один год стал помощником управляющего. Он ввел множество усовершенствований, в том числе – фруктовые деревья в каждом вестибюле, а в каждой ванной – современную сантехнику и стильную отделку: оформленные красным деревом души, латунные змеевики с подогревом для полотенец, ионические пилястры сиенского мрамора. Удача выпала ему несколько лет спустя: став уже владельцем-управляющим гостиницы, он решил заключить союз с новым универмагом в центре города. Вскоре он владел контрольными пакетами трех других универмагов, но состояние сделал в тридцать лет, когда реализовал в этих универмагах революционный проект «зон отдыха». Сараби прекрасно разбирался в поведении покупателей и заметил, что многие устают и раздражаются после двух часов ходьбы из отдела в отдел и поездок на лифтах и эскалаторах в поисках чего-то желанного, но наверняка необязательного. Он понимал, как важно, чтобы у покупателей сохранялось хорошее настроение и желание тратить деньги; а еще важнее – как можно дольше удерживать их в универмаге. Так родилась идея зон отдыха: маленьких оазисов покоя на каждом этаже, где клиенты могли расслабиться в приятной обстановке и прийти в себя после чудовищного насилия над нервной системой, учиненного современным универмагом с его бесчисленными аппетитными сокровищами. Зоны отдыха должны были создавать атмосферу уютной гостиной – мягкие кресла и кушетки, вязаные подушки, кружевные салфеточки, журнальные столики красного дерева с фарфоровыми лампами под абажурами с кисточками, а в углу улыбающаяся розовощекая девушка в жесткой синей униформе продает дымящиеся чашки чая и кофе со множеством пирожков, пирожных, печений и пряников. Зоны отдыха занимали драгоценное пространство на этажах, устройство их оказалось крайне затратным, однако они пользовались громадной популярностью, и через месяц стало ясно, что клиенты остаются в универмаге дольше и больше тратят. Конкуренты быстро скопировали новую методику, однако зоны отдыха Сараби всегда оставались самыми привлекательными, и он старался менять их, избегая однообразия: вскоре появились зоны отдыха в стиле английского паба, голландского коттеджа, викторианской гостиной, японской чайной комнаты и альпийского шале. Затем, вдохновленный своим успехом, Сараби обратился к более причудливому дизайну – джунгли Амазонки, итальянская площадь, поселение новоанглийских пуритан и трюм китобойного судна были спроектированы с крайней точностью и соответствовали если не самой Истории, то романтическим представлениям людей об экзотике. В поисках новых идей он бывал на международных ярмарках и выставках, где обрели популярность копии экзотических мест, а также – на больших курортах Восточного побережья, что заимствовали темы и приобретали реквизит на закрывающихся экспозициях. Ив 1908 году Сараби, приехав на КониАйленд, где не бывал с детства и где безуспешно пытался приобрести старую трехсотфутовую Железную Башню, когда-то представленную на Столетней выставке 1876 года в Филадельфии, поразился праздничной архитектуре трех новых парков с аттракционами – «Скачек с препятствиями», «Луна-парка» и «Сказочной страны», – а равно громадным, живым и транжирящим деньги толпам. Он немного зачерствел в своем торговом бизнесе; его энергия требовала нового выхода. Дело решил пожар, весной 1911 года уничтоживший «Сказочную страну». Город сомневался, стоит ли приобретать территорию в руинах, выставленную на продажу корпорацией «Сказочная страна», предлагавшей превратить пятнадцать акров старого парка и еще дополнительные пятнадцать акров, опустошенные пожаром, в новое городское место отдыха.

Сараби удалось арендовать восемь и две трети акра бывшей «Сказочной страны» – с оговоркой, что аренда будет прервана с началом общественных работ. Начались они лишь в 1934 году при администрации Фиорелло Ла Гардии [46], а до этого остаток территории служил парковкой.

Инстинкт подлинного балаганщика подсказывал Сараби, что смертельный враг развлечений – скука, и потому он без устали искал новые механические аттракционы, новые зрелища, новые сенсации и потрясения. В тесном сотрудничестве с изобретателем Отто Данцикером, создателем «Дороги кошмаров», Сараби каждый сезон вводил минимум пять новых увеселений, демонтируя все, что не пользовались успехом. Из тринадцати новых аттракционов, представленных в «Эдеме» в следующие два сезона (1913 и 1914 гг.) перед сенсационным успехом 1915-го, одним из наиболее популярных стал «Шейкер» – трехсотфутовая ажурная чугунная колонна, внутри которой спиралью вились рельсы. По ним с устрашающей скоростью мчался вниз вагончик с десятком пассажиров: сквозь пол он врывался прямо в извилистый черный тоннель, который за одним углом внезапно озарялся светом, и открывалась кирпичная стена, куда вагон вот-вот должен был врезаться. В последнюю секунду в стене открывалась дверь; за ней рельсы утопали в озере (оптическая иллюзия, спроецированная наклонными зеркалами, отражавшими кинозапись ряби на озерной воде); на дне вагончик замедлялся и въезжал в тесную комнату, которая поднималась в воздух – то был гидравлический лифт, – и доставляла вагончик в тоннель; тот через внезапно появляющиеся двери выводил к солнечному выходу у подножия колонны. Данцикер создал и другие популярные аттракционы: «Неваляшка», «Паук», «Ух-Ох», «Прыг», «Машина-молния» и «Безумное колесо». Последнее представляло собой гигантский стальной горизонтальный круг диаметром более ста футов, громадной дрожащей монетой вращавшийся на штыре, с подвесными качающимися сиденьями на внутреннем и внешнем ободах. Еще Данцикер разработал особое чертово колесо, что медленно крутилось волчком, поворачиваясь вертикально, а на площадке второго уровня, на высоте около трехсот футов над землей разместил средних размеров американские горки, которые Сараби тут же объявил самыми высокими в мире американскими горками.

К концу третьего сезона выручка билетной кассы ясно показала, что «Эдем» достиг небывалого успеха и уже привлекает значительную часть посетителей «Скачек с препятствиями» и «Лунапарка ». Новые захватывающие аттракционы, привлекательность верхних уровней, восемнадцать сотен актеров, ощущение, что попал в такое место, какого больше нет на земле, однако обнадеживающе знакомое, – все это обещало триумфальное будущее. В Европе вспыхнула война – некоторые опасались, что развлекательный бизнес будет ею подорван, однако она стала лишь дополнительным стимулом к поиску удовольствий. Люди рассказывали о чудесах, которые готовятся на следующие сезоны, а один журналист со ссылкой на не вызывавшие доверия источники сообщил, что Сараби планирует представить совершенно новый тип аттракционов. На деле слух не подтвердился, поскольку Сараби и Данцикер планировали ряд изощренных механических устройств, не являвшихся однако новым словом техники; но в широком смысле слух оказался правдивым, ибо в последнюю неделю сезона 1914 года имел место незначительный эпизод, придавший развитию парка «Эдем» новое направление.