Леонид Крупатин - Дню Победы! Крылья в небе

• Название: Дню Победы! Крылья в небе
• Автор: Леонид Крупатин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Это потрясающая книга. Не роман в прямом смысле, а скорее сборник рассказов-воспоминаний, больше всего курсантских и армейских времён. Некоторые из рассказов, объединены общими героями. Некоторые - личностью рассказчика. По жанру они очень разноплановы. Больше всего юмора. Но есть и лирические, и эротические, и, даже, ужастики. Только ужасы здесь это не разнообразные вампиры-оборотни-зомби. Здешние ужасы, вполне реальные. Например, во время прыжка у вас не открывается парашют. Или загорается самолёт во время полёта. А кто скажет, что это не ужас? Сами попробуйте... 

И ещё в книге много стихотворных вставок. Но принадлежат они перу самого автора.

---

 -И как же вы расстались? – спросила  ревниво Татьяна.

 -Сначала нам руководители училища  Связи  запретили ходить в гости, потому что один наш урод додумался обокрасть их столовую. Его поймали судили, посадили, но девочкам с нами общаться запретили. Мы с нею встречались, но очень редко, потому что с нею связаться было не просто, а потом она сдала экзамены и их распределили. Она уехала, когда я был на практике уже здесь на Тракторном заводе.  

 Татьяна пожаловалась, что ей в тюрьме душу отводить можно было только воспоминаниями и пальчиком…

         Стыдливо краснея, рассказывала она,

 - А,  вот некоторые сокамерницы отводили душу с  «золотой ручкой», а точнее с  «золотой  культёй», как звали одну заключённую, у которой была культя по запястье. Желающие сбрасывались денежными суммами для контролёра, который приведёт её в камеру на ночь,  и для неё отдельно собирали деньги  за работу, чтобы культёй удовлетворить желающих. Иногда были бои и за «культю» и против  неё, так как эти сеансы отрицательно действовали на психику воздерживающихся от сексуальных посягательств сокамерниц. Дело в том, что не все могли в сексуальном экстазе воздерживаться от сексуальных возгласов и вздохов, на что в общей камере реагировали все по-разному: от хамских комплиментов до сексуальных страданий.

       Татьяна сказала, что она тоже воевала против посещений «культи» и её хотели сторонницы «культи» изнасиловать с её помощью, после чего можно остаться калекой или вообще «в ящик сыграть»,  а она физически победила,  потому что  её   поддержала одна лесбиянка из чувства ревности, так как её сексуальная пара завидовала на  «культю». Вот тогда только она и закурила в тюрьме и до сих пор не может остановиться!

    Всё у нас с Татьяной было хорошо! Мы открыли в заточке Пост «Комсомольского прожектора»! Из двух девчонок – комсомолок и Татьяны, так сказать, кандидатки. Она это  стала воспринимать совершенно всерьёз, без иронии. В виду того, что  меня назначили Начальником штаба «Комсомольского  прожектора завода»,  крутился я  «как белка в колесе»  бегая со своими  «прожектористами» и в рабочее время  с ведома начальства и в личное(у меня был свободный пропуск) и пропуск на мой красивый фотоаппарат «Киев-4» с фотоэкспонометром. А фотографом я был с девятилетнего возраста и у меня не плохо получалось  рисовать карикатуры  с сопровождением  хлёсткими четверостишьями на прогульщиков, пьяниц и нерадивых начальников, на что я был уполномочен Парткомом завода, а не только Завкомом комсомола. Мой «свободный» пропуск давал мне возможность ходить на разгрузки вагонов на территории завода, где платили гораздо выше, чем за пределами завода. Иногда я приходил с разгрузки прямо к Татьяне, потому что  к ней было гораздо ближе, чем до общежития. Она удивлялась, что после вагона я был не менее активным в любви, а даже более. Может быть это объяснялось  нерастраченным адреналином, который продолжал выделяться после окончания разгрузки, а скорее всего чувством, которое,  наверное,  называется любовь. Она, лаская меня, называла:  «Мой котёнок!», но мне это не нравилось. Когда я говорил, что отращиваю усы казачьи, то она меня поправляла и говорила: «Кошачьи!»  и говорила в шутку, что из меня получится  хороший котяра!

          Большим удивлением было для Татьяны моё сообщение о том,  что я ещё участвую в репетициях Народного театра нашего Тракторного завода и что у меня там две роли и скоро будет мой дебют на сцене. Она смотрела на меня с  искренним удивлением, задавая неоднократно вопрос:

 -Да кто-же ты? Электрик, фотограф, художник, поэт,  артист, грузчик, комсомольский вожак, воспитатель  «зэков», а ещё будущий лётчик ?

 -Ещё добавь, что я неплохой кашевар  и  неплохой любовник!

 -Не умрёшь ты от скромности! Но ты прав!

   Татьяна допытывалась, как я попал в Народный театр и я ей рассказал:

«НАРОДНЫЙ АРТИСТ»

        Оказалась у нас в группе «прожектористов» девушка одна - Лариса, которая участвовала в Народном Драматическом Театре Тракторного завода при нашем ДК. Ну, и сагитировала меня туда зайти, и представила меня режиссёру: Якову Захаровичу Миркину. Он побеседовал со мной, предложил мне что-нибудь исполнить по памяти и я, не долго думая,  рассказал то, что помнил с раннего детства  с четырёх-пяти лет с пластинки, которую мы крутили не только на патефоне, но и на радиоле. Радиолу   мы имели в хуторе единственные,  потому что в  нашем хуторе,  дворов на триста,  электричества тогда ещё не было. Радиола была на батареях (сухих элементах), которые стояли под столом и занимали места столько же, сколько и радиола…  Так вот с этой самой радиолы у меня кое-что в детской памяти отпечаталось.  Это был юмористический, сатирический рассказ неизвестного мне автора начала  50-х годов – «Гипнотизёр»:

 «Гипнотизёр –Фердинанд Д, Жокюлью, человек с длинным лошадиным лицом, на котором многие пороки и наклонность к запою оставили свои печальные следы,  гастролировал в городе «Энн» уже вторую неделю. Вся эта задержка объяснялась тем, что в этом городке ему жилось довольно уютно и неприхотливая публика охотно посещала его представления, которые он устраивал  в городском саду. Вот на одном таком представлении и встретились директор конторы треста «Домашняя птица» товарищ Велепетуев и заведующий по индюкам товарищ Дражжинский. Места их «случайно» оказались рядом. Усевшись поудобнее они приготовились созерцать представление.  Для начала гипнотизёр проткнул свой язык тремя шляпными дамскими булавками образца 19…   затёртого года и обошёл ряды демонстрируя бескровность. Затем гипнотизёр прошёл на сцену, а из первого ряда поднялась  на сцену бледная девица,  с которой гипнотизёр всегда сиживал после представлений в пивной «Дружба». Девица деловито осмотрела его язык, а гипнотизёр объявил, что это для контроля медицины. Затем девица ушла на место, а гипнотизёр вышел на авансцену и громогласно объявил:

 -Желающих подвергнуться гипнозу прошу на сцену!

 И вот из первого ряда поднялся низенький старичок  в байковой куртке и рыжих валяных сапогах.

 -Мы жалаем подвергнуться! Действуй на нас! Валяй!-  сказал он и поднялся на сцену.

 -Вы знаете, кто это? - забеспокоился Дражжинский, - Это же сторож с нашей птицефермы! Как бы он под гипнозом чего не ляпнул про нас!

 -Да, ну! Он про нас и думать забыл!-успокоил его Велепетуев.  

 Гипнотизёр усадил старичка в кресло, спросил его имя, фамилию и занимаемую должность.

 -Сторожем я служу на птицеферме! А зовут мене Никита Борщёв! Так и пиши!

 Гипнотизёр записал  и приступил к сеансу. Магическим голосом он стал отдавать Никите команды:

 - Вы-ы  должны- ы  мне-е подчиняться!!!  Вы-ы  должны-ы   меня-а-а-а    слушаться!!!  Вы-ы должны-ы спа-а-ать!!!  Вы уже-е спи-ите! Вы спи-и-те! Спите!… Вот вы приходите на работу…. Что вы видите? Говорите! Я вам приказываю! Говорите!

 И Никита проникновенно заговорил:

 -Десять часов, а в конторе никого нету! Эх, и распустил же службу товарищ Велепетуев! А ему бы что? Только по кабинетах штаны просиживать, да по командировках раскатывать! – Велепетуева передёрнуло, Дражжинский, не выдержав хихикнул.

 -А заместитель его по индюкам – Дражжинский!- продолжал Никита,- Да он же, слободное дело, вутку с вороной перепутает! Ведь он же корму-то индюкам не запас – они и подохли!

 Дражжинский испуганно вскочил с места и обратился к гипнотизёру:

 -Товарищ гипнотизёр!  Товарищ гипнотизёр!Это не правильно! Я писал в трест! У меня есть бумажка! Разбудите же его!

    Вокруг закричали:

 -Не будить! Не будить! Пусть выскажется!

 А Никита продолжал:

 -Не надо меня будить! Когда надо будет,  я и сам проснусь! А кому, намедни, двух пекинских уток упёрли? Велепетуеву! А почему сторожам до сих пор полушубки не выдают? Зима на носу!

 Велепетуев и Дражжинский красные, растерянные торопливо пробирались к выходу,  а вслед им нёсся голос Никиты Борщова! Какая-то женщина в цветистом платке из заднего ряда тянула руку:(дальше я уже пропарадировал голосом  под женщину)

 -Товарищ гипнотизёр! Товарищ гипнотизёр! Как Никита выспится, дай мне поспать! Я как засну – я за курей! За курей! Я всё скажу, что у меня на душе накипело! Всё!

 Цирк бушевал!»

 Я своим выступлением прямо-таки сорвал аплодисменты с овациями… Все хохотали, а режиссёр – до слёз,

 -Хорошо!   - отдышавшись сказал он, - Без сомнения вы  нам подходите!

 Он предложил мне попробовать роль в спектакле, который был на подходе. Взял я роль, но задача моя заключалась не только выучить слова и отрепетировать мизансцены, то есть согласованные действия с другими действующими лицами, но даже отдельно расписать своё отношение к этим действующим лицам, то есть,  как я их ощущаю, как будто бы знал их давно, чуть ли ни с детства, и это описание представить ему – режиссеру. Если он будет не согласен с моим восприятием того или иного лица, то он меня поправит и готов поспорить! А,  если  я буду не согласен, то  я должен иметь в виду, что последнее слово за ним! Я согласился, написал, примерно за неделю всё, что о ком я думаю. Я думал, что все артисты так же описывали, как и я, а,  оказывается,  у других с этим были проблемы. Могли рассказать на словах, что они думают о других ролях действующих лиц, но описать не могли, либо описывали очень скудно, неверно выражая даже собственное ощущение этой роли. Режиссёр собрал нас и попросил меня зачитать при всех.