Леонид Крупатин - Дню Победы! Крылья в небе

• Название: Дню Победы! Крылья в небе
• Автор: Леонид Крупатин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Это потрясающая книга. Не роман в прямом смысле, а скорее сборник рассказов-воспоминаний, больше всего курсантских и армейских времён. Некоторые из рассказов, объединены общими героями. Некоторые - личностью рассказчика. По жанру они очень разноплановы. Больше всего юмора. Но есть и лирические, и эротические, и, даже, ужастики. Только ужасы здесь это не разнообразные вампиры-оборотни-зомби. Здешние ужасы, вполне реальные. Например, во время прыжка у вас не открывается парашют. Или загорается самолёт во время полёта. А кто скажет, что это не ужас? Сами попробуйте... 

И ещё в книге много стихотворных вставок. Но принадлежат они перу самого автора.

---

        В милиции опять меня пытали: где родился, почему переселяли, где был уже при самостоятельной жизни, зачем ездил, а главное – что меня связывает с тем мужиком, которого они называли «бандитом» и несколькими фамилиями и кличками, на что я удивлённо таращил глаза, вызывая бешенство у допрашивающих. Один даже замахивался на меня, на что я вскочил с места и с забинтованными руками принял стойку, похожую на боксёрскую, хотя я боксом специально не занимался. Этим я опять вызвал вопросы: каким видом спорта занимался, какими видами борьбы владею, потому что «такого  волкА завалить не просто». Пытали вопросами: почему у меня вызвало бешенство, когда этого «бандита» проносили мимо меня на носилках, так как я вырывался у «ментов» и хотел его загрызть зубами, употребляя выражения уголовного, блатного жаргона. Я пытался объяснить, что он меня – коммуниста назвал «кадетом» и оскорбил всех нас – солдат, назвав щенками, а выражения у меня вырвались потому что я в общежитии живу с УДО – условно досрочно освобождёнными, в порядке надзора и воспитания. Эти мои доводы вызвали «зубоскальное» выражение на рожах допрашивающих и дурной хохот.

 - Гы-гы ! Вот это коммунист! Волчару завалил! Гы-гы! Сказки расскажи своей бабушке! Воспитатель «зэков»! Гы-гы!

 -Я вам сказал то, что есть! Больше сказать просто нечего!-ответил я. –Когда он меня сквозь стекло запулил, там оставались двое, которых я бросить не мог. И что было бы…- Меня перебил один из «оперов»:

 -Если бы у моей бабушки был бы хрен, то она бы была бы дедушкой! Гы-гы-гы!- и все поддержали его своей «ржачкой».

               Однако подполковник, хоть и улыбался, но записал всё, что я рассказал на уточняющие вопросы и даже записал фамилии моих «сожителей» -УДО. Я подчеркнул, что из нашей комнаты никто не вернулся в тюрьму за нарушения, а соседняя комната -«возврат» с новыми сроками. И сказал даже, что сам к этому имею отношение, но не «стучал» , а принимал со своими «сожителями» свои меры, чем способствовал «возврату».Но это отдельный разговор.  Я не знал этого «бандита», я не знал, что он бандит – просто он оскорбил всех нас и меня в отдельности.

            Подполковник сказал:

 -Ну, смотри, если он сдохнет, то все его заслуги на тебя лягут. А с другой стороны – тебе за него и воры и блатные голову снимут. Лучше смягчай свою участь, если есть что рассказать.

         О-о-о! Я понял, что бандит жив! Значит ещё не всё потеряно.

 -Ну, вот! Дай Бог! Очнётся сами спросите.-сказал я с облегчением. И ещё я спросил:

 -Товарищ подполковник, а его нож милиционеры забрали?

 -По ножу его и определили, потому что это нож у бандита по наследству от другого бандита.Он не мог с ним расстаться.А ты этот нож откуда знаешь?

 -Перед глазами видел!-горько усмехнулся я, слегка приподняв  в кровавых бинтах руки.

 -Не знаю я его! Я видел, что большой и лезвие выбрасывается со щелчком.-при этом я вдруг вспомнил…. У меня же в сапоге тоже должен быть мой охотничий нож. Неужели забрали? Так уже бы спросили…

        Оказавшись в камере и услышав лязг засова, я схватился за сапог…Нож был на месте! И хорошо и плохо. Я знал, что такой нож носить нельзя. И на нём выгравировано: «1966 год-от Волгоград-ЯК-18;  1967 год-Волгоград-Л-29;  1968 г.-Грозный-МИГ-17;Леонид Крупатин»

        Ночь была ужасной!  Правда стёкла вставили, но всё равно было очень холодно, хотя у меня под гимнастёркой был свитер.Видимо эта камера всю зиму была без стекла в окне и нахолодала.Напомнил о себе желудок. Я почти не спал. Думал вот о чём:о моём задержании уже сообщено через штаб Северо-Кавказского Военного Округа в Грозный в ГУАЦ. Штаб ГУАЦ обязан  доложить в Центральный Комитет ДОСААФ СССР. Штаб ДОСААФ СССР обязан срочно в централизованном порядке разослать сообщения в такие же УАЦ по всему СССР для проработки в целях профилактики . Это ужасно! Это конец всей моей жизни, а главное моей семье: матери, бабке, сестрёнке и я стонал на деревянном логове, крутясь,  как волчок. Утром с лязгом засова ко мне зашёл новый младший сержант. Сообщил, что он начальник нового заступившего караула. Узнав, что я из Грозного, чуть не кинулся  ко мне на шею, но подал руку, назвал земляком. Оказывается он чеченец и тоже из Грозного, звать его по-русски Али. Знает Катаяму, знает наш аэродром. Я вкратце рассказал ситуацию. Мы сидели на моих «нарах», курили. У меня голова закружилась от курева, потому что уже вторые сутки не курил и не ел. Я помотав головой  с усмешкой сообщил своему собеседнику об ощущениях. Он немедленно вскочил на ноги, достал пачку сигарет, положил одну сигарету себе за ухо, остальные со спичками отдал мне. Сказал, что из столовой что-нибудь принесёт. Минут через сорок он  пришёл и принёс мне  два кусочка хлеба с двумя кусочками масла по 20 граммов.Едва поблагодарив его я с остервенением, дрожащими руками стал есть. Хотелось упрекнуть его, что мало  принёс хлеба, но было некогда. Он посмотрел на меня, остановил взгляд на сапогах.

 -Надо помыть.-сказал он.

      Я махнул рукой и продолжая жевать сказал, что бинты нельзя мочить.Он сказал, чтобы я снял, а он прикажет «салабонам» помыть мои сапоги.

 -Ты  - сержант!-сказал он.- Лётчик!

   Я махнул рукой дожёвывая:

 -Бывший лётчик!

 -Неужели так строго?

 -Да! Во-первых, дисбат! А это судимость.

 -Всё равно снимай сапоги! Я прикажу помыть!

 -Нет! – сказал  я, понимая, что не могу снимать при нём, так как в сапоге охотничий нож.

 -Ты меня уважаешь?- спросил он. –Снимай!

     Мне ничего не оставалось делать. Я  стал снимать нога об ногу, так как руками помочь не мог. Он присел передо мной, взял за правый сапог, потащил его снимая,  а нож на ремешке упал на пол. Он , поднял его встал, с любопытством рассмотрел, открыл лезвие, потрогал с удовольствием цокнул языком.

 -Опасный! Нельзя – беда будет, если найдут.- Пока пусть побудет у меня, ладно?

     Я кивнул. Сняли второй сапог. И он ушёл клацнув задвижкой. Через двадцать минут он принёс мне сапоги начищенными. Их покрыли ваксой поверх крови и было почти незаметно. За мной опять пришли автоматчики и так же повели в милицию, как и вчера. Меня опять допрашивали, но теперь не так грубо и не так активно. В основном уточнял сам подполковник. Пришлось ему рассказать и про семью и что мать «Заслуженный учитель школы РСФСР» и про наше переселение в виду затопления моей родной станицы, как и многих других Цимлянским морем и о том, что отец утонул в этом море, прожив после войны 17 лет. Старики – земляки на похоронах сказали: «Васька домой пошёл!», то есть в нашу затопленную станицу. В связи с его смертью и мне пришлось уйти из дома «на свои хлебА», потому что бабка получала 8 рублей пенсии, мать-учитель начальных классов 100 руб. зарплаты и отец оставил ей мою родную годовалую сестрёнку. В 9-м классе своей школы мне учиться было не суждено – уехал в Волгоград получать профессию и доучивался в вечерней школе. Это было моё мужское решение. И вот надежда нашей маленькой семьи рухнула – впереди тюрьма. Подполковник уточнил, как получается, что я с 1966 года летаю, а в КПСС вступал: в кандидаты в 1966 году на Тракторном заводе, а члены КПСС тоже на заводе в 1967 году. Я объяснил, что на ЯК-18 и на Л-29 мы теорию проходили зимой без отрыва от производства, обучаясь по вечерам, а на полёты нас брали как на сборы.А на МИГ-17 в Грозный нас уже взяли с полным увольнением. И что в КПСС я вступал по убеждению, хотя и был крещённым  бабушкой в тайне от матери. И в партию вступал, потому что Моральный Кодекс Строителя Коммунизма не расходится с идеями православия. На это он очень внимательно на меня посмотрел и вроде бы в знак согласия покачал головой, но ничего не сказал.Я рассказал, что я возглавлял на заводе Штаб Комсомольского Прожектора. Что  этот Прожектор оказывал большую помощь в работе завода, помогая устранять недостатки. Что я участвовал в Народном Драматическом театре Тракторного завода, что мои «зэка» по УДО, с которыми я проживал очень меня уважали и  кличка у меня была «коммунист» даже когда я был ещё кандидатом в члены КПСС. Я рассказал, что очень хотел летать и отказался от предложения начальника пограничного училища КГБ поступать в его училище, потому что «мои кости были ими промыты» и я им подходил: сознательный, партийный, уже был пилотом и с иностранным у меня было отлично. Но я хотел летать… Рассказал, как меня провожали друзья из Волгограда, как выпивал с солдатами в поезде, как меня, коммуниста оскорбил «щенком»  и  «кадетом» этот с виду приличный седой мужик .

         К вечеру меня уже после ужина, когда я съел ещё два кусочка хлеба с маслом опять повели в милицию, но с автоматчиками был капитан- зам начальника  военной комендатуры. В милиции мы долго сидели почему-то возле кабинета начальника милиции. Вышел подполковник и пригласил в кабинет меня и капитана, автоматчиков попросил подождать возле двери.