Наджва бен Ладен - Семья Усамы бен Ладена

• Название: Семья Усамы бен Ладена
• Автор: Наджва бен Ладен
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01237-8

Сенсационно откровенные мемуары первой жены Усамы бен Ладена, Наджвы Ганем, и его четвертого сына, Омара, записанные Джин Сэссон. Самые близкие люди печально известного террориста впервые рассказывают о жизни семьи за высокой стеной.

В начале сентября 2001 года мой сын Осман увез меня из Афганистана… Я не переставала молиться, чтобы на земле настал мир и все могли вернуться к нормальной жизни. Уверена, что этого хочет любая женщина на свете и любая мать.

Наджва бен Ладен

---

Мы подошли ближе к Усаме. За его спиной я смогла разглядеть несколько обветшавших домиков, сложенных из темно-серого камня, очень похожего по цвету на саму гору. Признаюсь, эти лачуги не вызвали у меня восторга. И хотя на сердце стало тяжело при виде этих ветхих хибар, все же я испытала и проблеск радости оттого, что снова вижу сухощавую фигуру мужа.

Усама поприветствовал каждого члена своей семьи, а затем повел меня внутрь самого большого домика. Омар отправился знакомить братьев со своим длинноногим псом Бобби. Все остальные молча стояли и ждали.

Хижины были построены их камней разного размера, высеченных из скалы и слегка обработанных, чтобы придать им форму блоков. Когда Усама сказал, что это мой новый дом, я просто не поверила ему.

Муж никогда ни за что не извинялся передо мной — просто ставил перед фактом. Так было и в тот день. Он сказал мне, что у меня и моих восьмерых детей будет две комнаты и ванная. В домике имелась гостиная, которая по совместительству служила кухней, и крошечная спальня, в которой стояла деревянная кровать, сделанная специально для меня. А еще там была недавно пристроенная малюсенькая ванная. Никогда в жизни мне не доводилось еще оказаться в столь убогом месте, и я была в таком шоке, что не сказала ни слова и делала вид, словно с интересом рассматриваю все вокруг.

Я буду жить с детьми в тесных комнатках на вершине горы, рядом с опасным обрывом! Зная, что муж не потерпит жалоб, я постаралась отметить положительные особенности, которых не было, насколько я знала, в обычных горных хижинах: стены выбелены, в середине комнат на полу виднелся недавно положенный тонкий слой бетона. Правда, по краям возле стен пол оставался земляной, но удручающее впечатление немного скрашивали дешевые синтетические ковры, лежавшие в комнатах. Я ничего не сказала по поводу отсутствия электричества, хотя раньше Усама все-таки позволял мне им пользоваться, пусть и запрещая все остальные атрибуты современной жизни. Я подумала, что у нас, вероятно, будут газовые светильники — и оказалась права. Усама показал мне несколько газовых баллонов, стоявших в доме, — чтобы наполнять светильники, когда газ в них закончится.

Я нигде не увидела кранов, свидетельствующих о наличии водопровода, но не стала поднимать эту тему. Заметила новую переносную газовую плитку всего на одну конфорку — такие люди используют в походах. Теперь я знала, на чем мне предстоит готовить еду. Мои дети будут спать на тонких хлопковых матрасах на холодном полу, потому что в комнатах была только одна деревянная кровать. Правда, я видела еще несколько подушек, сложенных в углу большой комнаты.

Думая о том, как же мы будем отапливать эти хижины, я огляделась и заметила стальной ящик в углу. К этому ящику вела труба, другой конец которой уходил в стену. Рядом была сложена стопка грубо наколотых дров.

Усама проследил за моим взглядом и объяснил:

— В горах растет много деревьев. Сыновья заготовят для тебя большой запас дров. И тебе будет тепло.

Горный воздух показался мне холодным, хотя мы прибыли в Тора-Бора в самом начале сентября. Хотя я и прожила всю свою взрослую жизнь в затворничестве, я знала, что горы Афганистана печально знамениты свирепыми зимними бурями.

И содрогнулась, представив, что нас ждет впереди.

Я подождала до вечера, прежде чем сказать Осаме, что у нас будет еще один ребенок. Не помню, что он ответил, но к тому моменту у него было уже семнадцать детей, поэтому он привык получать эту радостную новость.

Итак, мы с детьми поселились в Тора-Бора, на высокой горе, принадлежавшей моему мужу. И хотя я радовалась, что вся семья опять вместе, это были во многих отношениях непростые времена.

Очень скоро нам стал надоедать наш скудный рацион. Мы ели яйца, опять яйца и снова яйца или картошку, опять картошку и снова картошку, а иногда рис, опять рис и снова рис.

На завтрак были яичница, соленый белый сыр, хлеб, вода и зеленый чай. Днем мы иногда ели рис с овощами или картошку, изредка окру с помидорами — если очень везло. И почти не ели мяса. Я не так сильно беспокоилась бы по этому поводу, не будь я беременна — теперь же волновалась за ребенка в моей утробе. Растущие малыши тоже давали повод для тревог — я понимала, что детям нужны протеины. На ужин мы ели практически то же, что на завтрак: яйца и хлеб. В редких случаях получали по банке тунца. Для моих младших детей это было изысканным лакомством, они ведь никогда не ели конфет и других сладостей, которые так любят все малыши.

Подрастающие дети были всегда голодны, но я пыталась как-то разрядить обстановку и поддразнивала их, говоря, что они скоро будут кудахтать, как курицы — ведь яйца были единственной пищей, которая имелась в избытке.

Отсутствие водопровода доставляло жуткое неудобство. Думаю, я никогда не смогу это забыть. В первые дни нам приходилось таскать воду из горной речки, но для такой большой семьи невозможно было натаскать достаточно воды. Через несколько недель Усама распорядился, чтобы воду привозил нам небольшой грузовик. Поскольку женщин не должны видеть посторонние мужчины, в стене дома проделали маленькое отверстие, и те, кто привозил нам воду, просовывали в отверстие трубку, через которую вода вытекала тонкой струйкой. Мы с дочерями весьма забавно прыгали вокруг: требовалось немало проворства, чтобы наполнить пластиковые емкости одну за другой и при этом не вымокнуть.

Ни разу я не пожаловалась мужу на нашу жизнь: даже когда приходилось стирать грязную одежду в холодной воде в большом металлическом ведре, готовить рис на убогой газовой плитке или охлаждать скоропортящиеся продукты в горном потоке, чтобы дольше хранились. Я прилежно подметала пол странной метлой — на конце была необычная щетка, поверх которой натянули кусок синтетической ткани. Раньше я не видела ничего подобного, но пользоваться ею было удобно.

Я не жаловалась, когда крик замирал у меня в горле при виде одного из моих малышей, безрассудно бегущего по самому краю пропасти.

Не жаловалась, когда мне вспоминались оставшиеся в Хартуме пожитки. И не говорила о том, как мне не хватало моих маленьких сокровищ: моих книг, золотых монет, подаренных по случаю рождения детей, сделанных тайком фотографий моих малюток — их мне не хватало больше всего. С первых дней моего замужества правила Усамы относительно фотографий много раз менялись. Он то запрещал делать снимки, то разрешал, то запрещал вновь. Фотография стала одной из моих маленьких запретных слабостей, и мне всегда удавалось сохранить самые удачные снимки моих прелестных малюток. Те фотографии были самым ценным моим сокровищем. Теперь же я знала, что они потеряны навсегда.

Я скучала по душистым шампуням и мылу — приходилось пользоваться самыми грубыми и простыми средствами. Я часто вспоминала красивые платья, которые с такой радостью носила в своих уединенных покоях. Скучала даже по своей черной абайе и головному платку, ведь с того момента, как наши ноги коснулись горы Тора-Бора, Усама велел нам одеваться на местный манер. Его женам пришлось отказаться от привычных абай, чтобы не выделяться среди местных женщин. Усама послал шофера на ближайший деревенский базар, чтобы купить нам афганские паранджи — похожие на палатку одеяния с сеткой на лице. Мне совсем не нравились эти громоздкие бледных цветов одеяния, но Усама сказал, что теперь нужно носить их, и я повиновалась.

Для меня и других жен каждый день стал похож на предыдущий. Мы молились пять раз в день. После рутинной работы по дому иногда встречались и читали Коран или любовались горами, наблюдая за лесными зверушками — нам было интересно, как они живут. Мои малолетние дочки, Фатима и Иман, проводили со мной много времени, и я развлекала их, рассказывая забавные истории о своем детстве в Сирии. Но больше всего дочки любили, когда братья приходили к ним и описывали жизнь за стенами наших маленьких каменных лачуг. Мои дочки бо́льшую часть времени оставались в затворничестве вместе со мной, и только если в горах не было посторонних, им разрешали поиграть с братьями.

Хоть я и скучала по прежней жизни, приходилось приспосабливаться. Я жила ради своей семьи и делала то, что должна. Это не значит, что я в чем-либо винила мужа. Вовсе нет. Он оказался в трудном положении: многие страны запретили ему въезжать на их территорию. И он жил там, где ему позволили. Что же делать, если это место — Афганистан.

Стараясь найти светлые стороны в сложившейся ситуации, я говорила себе, что мои дети, по крайней мере, дышат свежим горным воздухом. А мальчики впервые в жизни стали свободными как птицы и могли носиться по этим горам, как дикие лани. Когда вокруг так много детей, жизнь не может быть скучна. Чтобы как-то развлечься, старшие сыновья завели себе целую стаю собак и подумывали устроить кроличью ферму.