Наджва бен Ладен - Семья Усамы бен Ладена

• Название: Семья Усамы бен Ладена
• Автор: Наджва бен Ладен
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01237-8

Сенсационно откровенные мемуары первой жены Усамы бен Ладена, Наджвы Ганем, и его четвертого сына, Омара, записанные Джин Сэссон. Самые близкие люди печально известного террориста впервые рассказывают о жизни семьи за высокой стеной.

В начале сентября 2001 года мой сын Осман увез меня из Афганистана… Я не переставала молиться, чтобы на земле настал мир и все могли вернуться к нормальной жизни. Уверена, что этого хочет любая женщина на свете и любая мать.

Наджва бен Ладен

---

Мраморная лестница вела на второй этаж. Там располагались апартаменты тети Хадиджи и тети Сихам.

Забравшись выше еще на один этаж, самый верхний — именно эту часть дома всегда предпочитала моя мать, — мы попали в комнаты, предназначенные для нашей семьи. Там были четыре спальни, гостиная, несколько ванных, третья кухня и лестница на крышу. Как и в Саудовской Аравии, дома в Судане строили с плоской крышей, так что крыша служила дополнительным жилым пространством.

Дом нас разочаровал — он не отвечал нашим вкусам. Но делать нечего, оставалось лишь поселиться здесь и надеяться на лучшее. Без сомнения, мы были озорными мальчишками, и в тот самый момент, как родители заперли двери в свои личные комнаты, мы проявили бурную активность — стали изучать другие помещения и ссориться по поводу того, кто где будет спать, но были при этом достаточно осторожны и не повышали голос, чтобы не спровоцировать одну из знаменитых отцовских вспышек гнева.

Дом был весьма скромно обставлен, что нас нисколько не удивило. Отец всегда презирал вычурность и всякие изыски, по крайней мере, в том, что касалось его семьи. Он часто говорил, что мы не должны быть избалованными — мы такими и не были. На полу лежали дешевые персидские ковры, на окнах висели простые бежевые занавески. Вдоль стен были разложены синие подушки для сидения — так принято в арабских домах. И все: никаких украшений интерьера, даже ни одной картины. Правда, мы заметили свидетельства деловой деятельности отца на стенах его кабинета на первом этаже. Мы пытались разобраться в висевших там картах и планах — на них изображались дороги и фабрики, которые он строил, — но мы не поняли их смысла. Как всегда, кабинет отца был доверху забит сотнями книг на английском и арабском, в основном по религии и военному делу. Отец научился бегло говорить и писать по-английски, потому что его собственный отец считал, что детям необходимо хорошее образование.

Когда мы наконец вернулись к себе, выяснилось, что в комнатах не хватило места, чтобы поставить обычную кровать каждому из нас. Поэтому мы спали на матрасах, брошенных прямо на пол. С утра, чтобы передвигаться по комнате, матрасы приходилось скатывать.

Сад возле дома был весьма обширным — места для мальчишечьих игр предостаточно. И в отличие от сада в Саудовской Аравии, где почти не имелось растительности, здесь зеленели деревья и пышные кусты, а по краям сад обрамляли цветочные клумбы. Всё, что находилось рядом с домом в Аль-Рияд Вилладж, нам понравилось, включая большой кусок земли, где ничего не росло — мы надеялись сделать из него футбольное поле.

Жизнь постепенно налаживалась.

Но, несмотря на первые положительные моменты, у меня в голове продолжали тесниться беспокойные мысли. Что будет с кобылицами, которые остались в Саудовской Аравии? Когда в Хартум привезут наших жеребцов? Купит ли отец других лошадей здесь, в Судане? Найду ли я друзей на новом месте? Придется ли мне ходить в государственную школу?

Основным источником моих тревог была школа. А вдруг школьный опыт, который мне предстоит получить в Судане, превзойдет в своей чудовищности всё, что довелось пережить в Саудовской Аравии? Я молился о том, чтобы наш отец, занятый своими делами, забыл подыскать для нас школу.

Но не прошло и нескольких дней, как мы с братьями получили удручающее известие от одного из наших шоферов: отец уже определил нас в местную школу. Однако, узнав, что будем ходить в лучшую частную школу в этой стране, мы воспряли духом.

Вскоре нас облачили в новую школьную форму, и я заметил, что она здорово напоминает форму суданских военных. Позже мне объяснили, что политика суданского правительства состояла в том, чтобы мальчиков с детства учили быть солдатами.

Мы были в восторге, узнав, что нас будет забирать у дома школьный автобус. Вместе со мной ходить в эту школу предстояло еще шестерым счастливцам. Прежде всего моим родным братьям Абдулле, Абдул-Рахману, Сааду, Осману и Мухаммеду — ему, младшему из нас, исполнилось семь. И еще в ту же школу определили восьмилетнего Али, первенца тети Хадиджи и нашего сводного брата.

В первый день занятий мы волновались, но волнение было радостным. После молитвы помчались домой, чтобы скинуть с себя тобы и надеть школьную форму. Одевшись, мы не стали терять ни секунды и тут же бросились к автобусной остановке, где нам велели ждать. Ровно в 6:30 утра появился большой белый автобус. В жарких странах занятия начинаются и заканчиваются рано: учатся обычно с семи утра до часу дня. Мы шумно затолкались в автобус, и тут нас ожидало самое большое потрясение в жизни. В автобусе сидели девочки!

Мы с братьями подумали сперва, что по ошибке забрались не в тот транспорт. Но через секунду заметили, что там находятся и мальчики, одетые в такую же форму, как и мы. Не зная, что делать, мы протиснулись вперед, отметив, что мальчики и девочки сидят не вместе.

И все же подобное было бы немыслимо в Саудовской Аравии, где вся общественная жизнь строго разделена по признаку пола, включая свадьбы, вечеринки, ужины в ресторанах и учебу. В Саудовской Аравии девочки ходят в одни школы, а мальчики в другие. Если девочка хочет изучать предмет, который преподает мужчина, единственный способ это сделать — с помощью видеозаписей или телевидения. Мне рассказывали, что некоторые наиболее консервативные женщины закрывают лицо, даже когда видят мужчину на экране телевизора.

Многие мусульмане верят, что если не связанные родственными узами мужчина и женщина находятся в одной комнате, то на самом деле в комнате не двое, а трое — и третий сам дьявол. Из подобного смешения полов ничего хорошего не выйдет — по крайней мере, так нас учили в Саудовской Аравии.

В Судане девочки-ученицы должны были сидеть с левой стороны автобуса, а мальчики с правой. Мы с братьями торопливо отыскали себе места и уселись, молча оглядывая автобус. Признаюсь, мои глаза не раз поворачивались в сторону девочек, но я заметил, что большинство из них скромно отводили взгляд и старались не смотреть на мальчиков. Время от времени самые дерзкие девочки поднимали глаза, и на их лицах мелькала застенчивая улыбка, но бо́льшую часть времени они разговаривали друг с другом и весело смеялись. Я так и не осмелился с кем-нибудь заговорить. Вскоре я заметил, что у водителя автобуса, похоже, были глаза на затылке: он мгновенно делал выговор ученику, если тот пытался пообщаться с противоположным полом. В моем воображении всплыло строгое лицо отца. Я подумал: если только он узнает, что в новой школе его сыновья будут учиться в непосредственной близости от девочек, он без всяких церемоний заберет нас оттуда.

Неужели первый день занятий станет для нас последним?

Отец всегда скептически относился к учебным заведениям для женщин. Его дочерям не разрешалось посещать школу. Необходимые знания им давала дома тетя Харийя — она была образованной женщиной.

Интересно, будем ли мы и в классе сидеть рядом с девочками? — подумал я. Если да, то наши дни в этой школе сочтены. К счастью, это оказалось не так, хотя нам и удавалось иногда заметить торопливые фигурки девочек, когда они переходили из класса в класс. Зато на игровой площадке царила полная безмятежность, так что порой девочки набирались смелости и нарушали границы выделенной им территории, пробираясь к нам. Как ни странно, никто из учителей не отсылал их обратно — туда, где им следовало находиться. Если же кто-то из мальчиков прокрадывался на площадку, где играли девочки, его строго отчитывали и тотчас отправляли в нашу часть двора.

Этот новый для нас мир был, право же, весьма странным.

Зато, к нашему огромному облегчению, и учителя, и ученики оказались равным образом дружелюбными и вежливыми. Будни в суданской школе были просты, но приятны. Поскольку занятия начинались рано, все ученики завтракали уже там, сразу по приезде. Завтрак был скромным: вареные яйца, сыр и хлеб. После завтрака мы еще раз шли на молитву, ведь в Судане — исламское правительство и исламский режим. Потом начинались занятия. Учителя были строги, но учтивы и добры. Никто не ставил нам плохих оценок, когда мы заслуживали хороших. Никто не угрожал поколотить нас палкой. Никто не подстрекал других мальчишек издеваться над нами.

Каждое утро, чуть позже девяти, у нас был перерыв, во время которого можно пообщаться друг с другом, купить что-нибудь съестное в школьной столовой. Поскольку отец запрещал нам американские напитки и еду, мы с братьями почти всегда брали банку холодной «Пепси» и пакетик картофельных чипсов.

Наша школа была одной из самых дорогих частных школ в городе, и большинство учеников имели богатых родителей. Но попадались и ученики, принадлежавшие к среднему классу, а некоторые и из рабочей среды. Даже если приходилось экономить каждую копейку и до предела урезать скромный семейный бюджет, суданские родители шли на любые жертвы, лишь бы дать детям хорошее образование. И то, что в нашей школе учились ребята из разных слоев общества, давало нам возможность получить более разнообразный жизненный опыт — по крайней мере, я в этом убежден.