Евгений Гаркушев - Беспощадная толерантность (сборник)

• Название: Беспощадная толерантность (сборник)
• Автор: Евгений Гаркушев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56300-5

Есть ли предел толерантности? Куда приведет человечество тотальная терпимость – в мир, где запрещены слова «мать» и «отец», традиционные отношения считаются дикостью и варварством, а многоцветие «радужного» будущего давным-давно стало обыденной повседневностью? В мир, где агрессивное нашествие иных культур и идеологий целиком подминает под себя гостеприимных хозяев?

И чем это может грозить государству и обществу?

Вслед за нашумевшей антологией «Антитеррор-2020» Фонд «Взаимодействие цивилизаций» представляет на суд читателей новый сборник, посвященный еще одному глобальному вызову современности. Признанные мастера фантастического рассказа и молодые таланты собрались под одной обложкой, чтобы поделиться с читателями футуристическими прогнозами о пределах политкорректности.

---

– Подбросили?

– Хо! Думаешь, я выиграла его в лотерею? Или купила на аукционе? Лапушка, ты куда пришла? В питомник йоркширских терьеров или в приют брошенных животных? Брошенных, лапушка! Это значит, что бывшие хозяева, в лучшем случае, удосужились принести нежеланных младенцев…э… то есть надоевших питомцев мне под дверь и быстро смыться, стеснительно избегая встречи. А в худшем… Я тебе рассказала про вчерашнего пуделя? Ты видела детишек из первого блока, которых этот ублюдочный ветинспектор регулярно предлагает усыпить? Раньше люди хотя бы просто приручали, а потом вышвыривали своих питомцев из дома на улицу, а сейчас… Ты ведь, лапушка, смотришь телевидение и знаешь, что у нас теперь продвинутое современное общество, где все прежние отклонения считаются нормой, а норма, стало быть, превратилась в отклонение? Поэтому в соответствии с новой нормой мы сперва создаем уродов, неспособных даже существовать самостоятельно, а потом вышвыриваем их на улицу уже не просто мучиться, а мучительно умирать.

Дом для Чебурашки Настя устроила в большой картонной коробке, оставшейся от переезда. Постелила на дно одеяло, положила подушку, прикрепила в углу лампочку. Чебурашка постоял возле стенки, разглядывая новое жилище. Попробовал двинуться вперед, но сразу же упал мордочкой вниз и захныкал. Потом они приспособились – Настя взяла Чебурашку за лапку, а другой рукой придерживала со спины, прислушиваясь, куда он хочет идти. Так, уцепившись маленькой ладошкой за Настин палец, Чебурашка обошел свой новый дом. Потрогал подушку, покатал апельсин и наконец уселся под лампочкой, облокотившись о стену. На его страдальческой мордочке появилось подобие улыбки. Кажется, дом ему понравился.

По дороге на работу Настя занесла Чебурашкин паспорт в отдел регистрации.

– Дополнительная площадь нужна? – спросила паспортистка.

– Что?

– Ну, животное большое?

– А, нет, спасибо.

А потом Настя спросила на всякий случай:

– А если большое, вы даете дополнительную площадь?

– Девушка, – паспортистка оторвалась от компьютера, посмотрела на посетительницу со смесью брезгливости и снисхождения, – вы откуда свалились? Если нужна дополнительная площадь, животное изымается до тех пор, пока хозяин не переедет в подходящее помещение. Понятно?

– Еще как, – кивнула Настя.

Сообщение об улучшении гражданского индекса пришло уже на работе.

Игорь Маринович отловил Настю в коридоре. Быстро оглянулся, подхватил под локоть, увлек за угол, за аквариум с разноцветными рыбками.

– Поздравляю, душечка, – улыбнулся, дохнул приторным мятным ароматом. – Как вам Гертруда?

– Спасибо, все хорошо.

– Чудненько, – темно-карие глаза шефа смотрели взволнованно. Чуть кривоватая подводка на правом веке придавала взгляду комически-печальное выражение. Игорь Маринович вдруг показался Насте похожим на старого клоуна, который забыл переодеться после арены.

– Анастасия, услуга за услугу.

– Да?

– В следующую субботу мне нужна спутница. На одно… э… закрытое мероприятие. Я могу на вас положиться?

– Конечно, – растерянно согласилась Настя.

– Чудненько, – шеф подмигнул и выпустил Настин локоть. Распрямился, поправил прическу и обычной пританцовывающей походкой направился к своему кабинету.

Похожий на клоуна, выходящего на арену под аплодисменты зрителей.

Настя заметила, что с появлением Чебурашки ей стало легче жить.

Нет, все страхи, сложности никуда, конечно, не делись. И воспоминания об Индейце, о прошлой жизни и о Доме социальных сирот. И самый главный страх, что, если она не справится, если ее индекс упадет ниже минимума, ей не разрешат жить самостоятельно и заберут обратно, в дом сирот, откуда второй раз выбраться уже будет сложнее. И ощущение нелепого, дикого маскарада, костюмированной игры, в которую играли окружающие. На работе – Игорь Маринович и Верочка; соседи – женщины, закутанные с головы до пят в черные одежды, хмурые бородатые мужчины; в телевизоре – симпатичные молодые ребята с остроконечными ушами, которые серьезно говорили о праве своего этно-меньшинства на самоопределение и необходимости уважения давно сложившихся эльфийских традиций.

Настя часто засыпала в слезах. Почему-то именно по вечерам ей часто казалось, что Индеец никогда больше не придет. Не спасет ее, не выведет из этого жутковатого, вывернутого мира, где даже любимые Настины детские сказки пересказывают неузнаваемо и нелепо.

– …И вскочила Василиса Храбрая на коня, подпоясалась мечом и поскакала на поиски Ивана-царевича, которого унес Змей Горыныч… И отругала Ивана – мол, что ж ты, царевич, обижаешь Змея нашего Горыныча? Нешто он не имеет права на личное счастье потому, что не такой, как ты? Устыдился Иван-царевич. И поженились они все, втроем со Змеем Горынычем, и стали жить долго и счастливо.

– Поженились втроем? – удивленно переспросила Настя.

Взгляды воспитательницы и детей обратились на нее с одинаковым выражением осуждения и брезгливой снисходительности.

– Тебе что-то непонятно, деточка? – сладким голосом поинтересовалась воспитательница и фальшиво улыбнулась. В ее глазах был холод.

Насте стало неловко. Как новенькую, на занятиях в Доме социальных сирот ее определили в младшую группу. Но даже шестилетки смотрели на нее с превосходством, зная многие вещи, которые она не понимала.

– А… кто тогда у них был муж? – запнувшись, смущенно сказала Настя.

– Влада Ольговна, что такое муж? – спросил один из слушателей – то ли мальчик, то ли девочка, Настя не поняла. Младших воспитанников стригли и одевали одинаково, в образовании также исключая различия между мальчиками и девочками. Только в старших классах давали возможность выбора одежды и занятий, неявно поощряя в девочках развитие мужественности, а в мальчиках – женственности. Так детям было проще устроиться в дальнейшей жизни.

Двенадцатилетняя Настя со своей косичкой, бантиками, привычкой к платьям, готовке и вышиванию оказалась объектом насмешек и даже презрения.

– Мы не употребляем устаревших слов, деточка, – внушительно сказала воспитательница. – В следующий раз за это будут сняты баллы с твоего индекса. Запомните, дети, что я сказала.

Дети, улыбаясь, закивали. Каждый из них получал возможность заработать себе дополнительные баллы, если донесет о нарушении запрета.

Индекс гражданина присваивался, конечно, после совершеннолетия, но дети в Доме социальных сирот носили свои детские браслеты. Индексы вел учительский совет на отдельном сервере. Правила были примерно те же, что и во взрослом мире.

Неудивительно, что у Насти сейчас был такой низкий индекс гражданина, – в Доме социальных сирот у нее тоже всегда не хватало баллов…

Раньше, когда она думала, что Индеец никогда не придет, Насте хотелось умереть. Уснуть и больше не проснуться.

А теперь она думала – а как же Чебурашка? Кто будет его кормить? Если, предположим, Настя умрет во сне и никто о ней не вспомнит, Чебурашка тоже умрет от голода и жажды. Будет тихо хныкать, беспомощно дергать короткими лапками, но так и не сможет ни подняться, ни тем более выбраться из коробки. Представив себе эту жалостливую картину, Настя решила пока не думать о смерти. В конце концов, Чебурашке было еще хуже. Он не мог сам передвигаться, есть, пить. Не говоря о том, чтобы ходить на работу, разговаривать или найти себе новое жилье.

У него вообще не было никакого выбора.

А через неделю Чебурашка заговорил.

Настя уже привычно каждый вечер торопилась домой, покупала по дороге молоко, чтобы сварить зверьку свежую кашу. Больше всего он любил манную, но Гертруда советовала разнообразие, поэтому Настя готовила разные.

Усаживала Чебурашку на колени, кормила с ложечки, не торопясь, чтобы он успел прожевать. Поила сладким чаем. Чай ему нравился с лимоном – зверек потешно морщился, причмокивал и торопливо тянулся за добавкой.

Настя с ним разговаривала. Рассказывала про Индейца, про прежнюю жизнь до Дома социальных сирот. Чебурашка слушал с удовольствием, держался лапками за Настину руку, подрагивал большими ушами, смотрел пристально умными желтыми глазами. Больше всего ему нравилась история про то, как Настя потерялась в лесу, а Индеец ее нашел. Чебурашка замирал, сжимал в лапках Настин палец и следил за ее лицом, не отрываясь.

И однажды, когда Настя замолчала и сидела задумчиво, вспоминая, как было страшно и одиноко в лесу, и шевелилось и рычало в темноте что-то большое и жуткое, и она уже не верила, что снова увидит дом, Чебурашка крепко сжал маленькими пальчиками ее палец и вдруг отчетливо сказал:

– Потерялась.

Настя вздрогнула и ошарашенно посмотрела на него. Пролепетала изумленно:

– Ты говоришь?

Чебурашка молчал, только смотрел на нее грустными большими глазами.

– Ты почему не сказала, что он разговаривает? – спросила Настя у Гертруды, позвонив ей в тот же вечер.