Александр Иессен - Греческая колонизация Северного Причерноморья

• Название: Греческая колонизация Северного Причерноморья
• Автор: Александр Иессен
• Издательство: Государственный Эрмитаж
• Жанр: История
• Год: 1947

Настоящая работа написана в 1942 г. в Свердловске. В условиях военного времени не было возможности использовать в полной мере относящуюся к разбираемому вопросу литературу.

---

Все сказанное приводит нас к заключению, что в VII в. сложились все условия для значительно более интенсивных межплеменных сношений, чем в более раннее время, причем, с одной стороны, внутреннее развитие местных племен северного Причерноморья создало предпосылки для постоянно действующей меновой торговли, а с другой стороны, то же самое развитие привело эти племена и к военным столкновениям с окружающим их миром.

VI. Сношения северного Причерноморья со странами юго-востока в VII–VI веках

Обратимся теперь к археологическому материалу и постараемся проследить по нему, как развились внешние связи и сношения племен северного Причерноморья в VII в. до х. э.

При этом мы так же, как и в отношении более ранних периодов, рассмотрим отдельно находки, свидетельствующие о связях с юго-востоком, с Кавказом и расположенными южнее его странами, и с юго-западом, откуда именно в VII в. впервые в рассматриваемую область проникают наиболее ранние греческие изделия.

Ограничивая свой обзор только достоверными находками, мы тем не менее сможем получить достаточно яркую картину. Эта картина становится особенно убедительной и интересной благодаря достигнутому в последнее время уточнению датировок как некоторых местных археологических комплексов, главным образом целого ряда скифских курганов, так и многих импортных предметов и групп предметов греческого происхождения. Не останавливаясь подробно на этом вопросе, отметим, что, например, по сравнению с датировками, дававшимися 30–20 лет тому назад и, в частности, приводимыми в трудах М. И. Ростовцева и Б. В. Фармаковского, в общем произошла некоторая передвижка курганных комплексов и греческих импортных изделий в противоположных направлениях. Так, например, важнейшая группа находок из Келермесских курганов, относившаяся Ростовцевым скорее всего ко второй половине VI в.[55] сейчас после работ Шефольда[56], Рабиновича[57] и др., может быть датирована временем не позже второй четверти того же века, т. е. по крайней мере на 25 лет ранее. К более раннему времени сейчас можно относить и ряд других комплексов, датированных Ростовцевым слишком поздно; о некоторых подобных случаях придется упомянуть ниже.

Напротив, целый ряд предметов греческого происхождения, главным образом ионийских расписных ваз, ранее датировавшихся VII в., сейчас, в результате более подробной разработку истории греческой архаической керамики, относится к VI в.

Значение этих изменений в датировках ряда памятников для нашей темы очень велико, так как благодаря им весь ход развития внешних связей Причерноморья становится более ясным. К этому вопросу нам еще придется вернуться.

Как мы сейчас видели, причерноморские кочевники пришли в непосредственное соприкосновение со странами Древнего Востока, с Урарту, Ассирией, Мидией и их соседями, во время бурных событий VII в. Естественно следует ожидать, что это соприкосновение не ограничилось одним участием киммерийских и скифских племен в погроме Передней Азии, а что оно отразилось и на родине этих кочевников, с которой хотя бы у части из них должна была сохраниться некоторая связь. Связь эта нами может быть установлена наиболее бесспорным образом, если удастся обнаружить импорт южных, переднеазиатских изделий в степи северного Причерноморья.

Мы показали выше, что в течение первых столетий последнего тысячелетия до х. э. в северное Причерноморье с юго-востока проникали предметы, изготовленные на Северном Кавказе и в Западной Грузии. Ни в одном случае мы не встретили предметов южно-закавказского или еще более южного происхождения и только в одном сомнительном случае мы имели предмет, происходящий из центральной Анатолии или с северного побережья Малой Азии (плоский топор из Керчи).

Совершенно иную картину мы видим в VII–VI вв. до х. э.

Теперь в причерноморские степи проникают изделия не только из южного Закавказья, но и из Урарту, из Ассирии и из других стран, не говоря уже о продолжающемся ввозе из области кобанской культуры и из Прикубанья.

Не будем подробно останавливаться на этом последнем очаге местного культурного развития, расположенном на границе степи и предгорий западного Кавказа. Этот очаг, игравший еще со II тысячелетия постепенно возраставшую роль в снабжении северных, причерноморских и приазовских степей металлом, становится с VII в. до х. э. одним из основных средоточий «скифской» культуры, причем для раннего периода VII–VI в. именно здесь мы видим наиболее пышный и богатый расцвет этой культуры. До сих пор остается совершенно неразработанным вопрос о конкретных взаимоотношениях различных групп или областей скифской культуры между собой и прежде всего групп кубанской и днепровской. Впредь до детальной монографической разработки этой проблемы, я продолжаю считать, что «кубанская группа» скифской культуры сложилась и развилась на местной основе, что в инвентаре ее курганных погребений ведущими и основными являются прежде всего бронзовые изделия местного, а не «иранского», как полагал Ростовцев[58], происхождения. Вместе с тем я склонен считать, что весьма значительная часть металлических изделий более северных групп скифской культуры происходит именно отсюда, из Прикубанья[59]. В некоторых случаях, в применении к некоторым типам наверший, удил, псалий и т. п., об этом можно говорить уверенно, но в целом такое утверждение еще требует доказательства.

Как бы то ни было, несомненно одно — что в пределах степной полосы в VII–VI вв. продолжали развиваться межплеменные сношения и что в их ряду сношения Приднепровья с юго-восточной частью степей, прежде всего с Прикубаньем, унаследованные от прошлого, стояли на одном из первых мест.

Для нас сейчас большее значение имеют указания на сношения в полном смысле внешние, выводящие за пределы предкавказских степей, в горные страны Кавказа и еще далее. Показатели таких сношений нам уже известны сейчас в достаточном числе.

Прежде всего нужно сказать о предметах, попавших в Причерноморье из области центрального Кавказа и из Западной Грузии, где в VII–VI вв. до х. э. местная культура непосредственно примыкает в своем развитии к предшествующему «кобанскому» этапу. Отсюда, с южного склона Кавказа, из области лечхумских и рачинских месторождений меди, происходят те клепанные из бронзового листа ситулы и кружки, снабженные литыми бронзовыми ручками со звериными головками, которые считались ранее гальштатскими[60], но сейчас бесспорно должны быть отнесены к западному Закавказью[61].

Область основного распространения этих сосудов сейчас намечается вполне отчетливо. Это прежде всего Лечхум, затем на северном склоне Кавказа — Кабан, Верхняя Рутха, сел. Нижний Баксан в Баксанеком ущелье и в районе Майкопа Келермесский курган № 1, исследованный Н. И. Веселовским в 1904 г. В то же время на юге, в пределах урартского государства, они встречены в Игдырском могильнике VIII–VII вв.[62], а на северо-западе они проникают вплоть до Киевщины, где мы знаем 2 экземпляра из Жаботина и с речки Серебрянки (особый вариант), опубликованные Макаренком и Магурой, а также 1 экземпляр из Таганчи (6. Киевский у.), изданный В. Зоммерфельд.

Наряду с этими ситулами, проникающими в степи, очевидно, по проторенному уже в предшествующее время пути, мы впервые встречаем импорт из области южно-закавказского очага позднебронзовой культуры, занимающего северную часть Армении, юго-восточную Грузию и западный Азербайджан.

К предметам такого происхождения относятся известный гравированный бронзовый пояс из Подгорцев под Киевом[63] и клад из 42 бронзовых фаларов или умвонов от щитов, найденный также на Киевщине в Черняхове[64]. Обе эти находки с достаточной степенью точности можно относить к VII в. до х. э. (или к концу VIII в.). С еще более далекого юга, из пределов Урартского государства, происходит ряд находок, которые следует датировать уже началом VI в. до х. э. Сюда, несомненно, следует отнести четыре серебряные ножки от какого-то неизвестного предмета, найденные в так называемом Мельгуновском кургане на Херсонщине[65]. Возможно, что из пределов Урарту происходят и две золотые инкрустированные ручки кресла или трона, украшенные головками львов и баранов[66], найденные в Келермесских курганах Д. Г. Шульцем зимой 1903/04 г.

К сожалению, мы до сих пор не умеем еще различать произведения торевтики и ювелирного дела рассматриваемого времени ни в смысле точной их хронологии, ни тем более по принадлежности к определенным производственным центрам. Нужно сказать, что разграничения между изделиями ионийскими, урартскими, ассирийскими, вавилонскими, финикийскими, ахеменидскими в большинстве случаев далеко недостаточно разработаны и выяснены. А если учесть, что несомненно существовавшее развитое ювелирное производство Лидии и ряда других областей Малой Азии, поздне-хеттской северной Сирии, Кипра а с другой стороны — Мидии и прилегающих стран, нам неизвестно совершенно, то станет ясным, в какой степени мы еще вынуждены ограничиваться поверхностными сопоставлениями и интуитивными определениями.