Джеймс Бертрам - История розги

• Название: История розги
• Автор: Джеймс Бертрам
• Жанр: Медицина

Всеобъемлющий труд Д.Г. Бертрама, известного также, как д-р Купер, подробнейшим образом описывает историю телесных наказаний – с античных времен до начала XX века.

---

Но эта часть тела не только дает человеку возможность быть ученым и прилежным, она придает ему особую красу, ибо сама отличается прекрасным строением. Не придавая особого значения взглядам различных диких народов, украшающих свои седалищные части и с большим старанием разрисовывающих их, заметим только, что греки, этот образованнейший народ, высоко ценили красоту «заднего фасада». Они ставили его безусловно выше других частей тела, ибо никогда не воздвигалось алтарей красивым рукам, ногам, глазам или красивому лицу. Но этой части тела были воздаваемы ими особые почести, и греки посвятили Венере храм под именем Venus Kallipyge. [4] Поводом к построению этого храма послужил спор между двумя сестрами, которые никак не могли сойтись во взглядах о том, у кого из них эта часть тела сформирована более красиво.

Римляне разделяли это мнение греков, а Гораций зашел так далеко, что утверждал, будто для женщины должно считаться большим пороком, если эта часть тела у нее развита худо, таким же, говорит он, уродством, как если бы у нее был плоский нос или необычайно больших размеров нога.

И у новейших поэтов укоренился аналогичный взгляд. Рабелье и Лафонтен намекают на то же самое, а Руссо говорит об упомянутом выше храме Венеры и поясняет, что этот храм является именно тем, который он чаще других посещал бы! Поэт Скаррон в одном из своих стихотворений воспевает достоинства нежности этой части тела и посвящает свой труд некой даме, муж которой был возведен в звание герцога, благодаря каковому обстоятельству жена его получила право восседать в присутствии королевы: ей был пожалован «le tabouret». Те же взгляды разделяет лорд Болингброк, с мнением которого можно считаться здесь уже потому, что он пользовался славой троякого рода: как государственный человек, политик и философ.

Красоту и великолепие часто упоминаемого седалища воспевает один из остроумцев Франции, бывший при Людовике XIV генерал-адвокатом в Метцие и членом академии. Это – известное стихотворение под названием: «La Metamorphose du Cu d`lris en Astre».

С другой стороны, мы часто сталкиваемся с тем, что эта часть тела, столь уважаемая иными и приводящая многих в восхищение, является для других материалом для шуток и обидных замечаний. Желая кого-либо оскорбить, простонародье толкает обижаемого именно в эту область, причем у всех наций без исключения «задний фасад» служить излюбленным местом для приема ударов руками, кнутом, плеткой и розгами. Что и у древних римлян господствовал подобный взгляд, об этом повествуют нам Плаутус и Иероним. У греков о том же пишет философ Перегринус, и в позднейшие времена, когда оба народа – греки и римляне – были соединены под власть одного императора, они все – таки остались верны тому же взгляду. Доказательством этому служат те оскорбления, которые были нанесены статуе царя Константина во время восстания в городе Эдесс. Мало того, что жители Эдесса свергли статую с ее пьедестала, – они принялись еще сечь ее, и именно по интересующему нас в этой главе месту! У французов образовался даже глагол из того существительного, которое обозначает седалище, и не нужно прибавлять никаких слов, чтобы по одному этому глаголу получить понятие об ударах или толчках. У Вольтера принцесса Кунигунда говорит Кандиду:

«Tandis gu`on vous fessait, mon cher Candide».

От глагола fesser производится существительное fessade, которое, как и слово clague, обозначавшее прежде только удар, толчок вообще, применяется в настоящее время исключительно для ударов по тому месту, откуда обыкновенно у людей ноги растут. Подобное применение мы встречаем во всех государствах Европы.

В конце семнадцатого столетия лорд Молесворт в своей книге «Датские Известия» рассказывает, что подобное выражение получило полные права гражданства даже при дворе датского короля. «Для того, чтобы большие охоты при дворе так же весело заканчивали свое времяпрепровождение, как и начинали его, существовал обычай, в силу которого тот из членов императорской охоты, который поймает другого в неисполнении тех или иных правил и уличит его в этом, должен встать из-за стола и рассказать всем о замеченном нарушении законов охоты. Когда факт преступления будет достаточно освещен и установлен, провинившийся становится на колени между рогами убитого оленя, двое из присутствующих держат его за ноги, король берет в руки длинный, тонкий прут и награждает обвиняемого по седалищной части брюк таким количеством ударов, которое соответствует размеру и качеству совершенного преступления. В это время охотники с помощью своих рожков и собаки – лаем оповещают о состоявшемся решении короля и о совершившемся наказании королеву и весь двор, приводя их этим в неописуемый восторг».

В Турции удары по брюкам (шароварам) считались наиболее тяжелым наказанием для янычар. В Польше именно таким образом наказывались преступления в прелюбодеянии, причем еще до экзекуции виновных соединяли брачными узами. Случалось и так, что наказание совершалось спустя долгий промежуток времени после свадебного обряда. В Англии в прежние времена к подобного рода экзекуции прибегали в самых знатных и уважаемых домах.

У испанцев настолько было принято пренебрежительно относиться к разбираемой нами части тела, что повсюду любой монах, перенимавший на себя – за известную мзду, конечно – грехи целой общины, принимался за умерщвление плоти бичеванием седалищной области (или во всяком случае заявлял своим клиентам, что экзекуция им произведена…). Отсюда происходит популярная испанская поговорка: «Дела так плохи, как у монаха». Употребляется она тогда, когда кто – либо хочет выразиться, что вынужден страдать, не имея от этого для себя никакой прибыли.

В голландских владениях на Мысе Доброй Надежды, по словам Кольбека, во избежание пожаров курение табаку на улице воспрещается законом под страхом серьезного наказания плетьми. То же наказание существует и у персов. Так, Эхердин рассказывает, что некий капитан, начальник караула шахского сераля, подвергся экзекуции за то, что допустил иностранца остановиться у ворот дворца его величества и заглядывать внутрь двора. Китайцы употребляют для порки особый деревянный инструмент, по наружному очертанию похожий на большую круглую ложку.

В арабских рассказах из «Тысяча и одной ночи» которые, как никак, являются верным изображением того времени, в сказке о сапожнике Бакбаре, мы находим подтверждение того, что у арабов существовал аналогичный обычай. Сапожник этот настолько сильно влюбился в одну особу отличавшуюся необычайной красотой, которую он случайно заметил в окне ее дома, что целыми днями стоял и не спускал глаз с ее окон. Дама эта, от всей души насмехавшаяся над несчастным сапожником, через свою рабыню позволила ему войти к ней в дом и заявила ему, что сделает его своим возлюбленным только тогда, когда он, гоняясь с ней на перегонки вокруг ее большого дома, нагонит и схватит ее. Но для того чтобы иметь возможность быстро бегать, плутовка приказала ему раздеться до нижней рубашки включительно. Сапожник разумеется, согласился… После того, как он пробежал за красавицей несколько комнат, он, увлекаемый ею, очутился в длинном и мрачном коридоре, в конце которого виднелась открытая дверь. Развив возможную быстроту, сапожник помчался туда и, к необычайному своему изумлению, очутился пробежав двери, на одной из улиц Багдада, которая была заселена главным образом, кожевниками. Неожиданное появление Бакбара в его необычайном костюме без рубашки и с остриженными бровями, произвело такое впечатление, что нашлись смельчаки из кожевников, схватили его и вволю насмеялись над ним, хорошенько обработав своими кожаными ремнями самые мягкие и пухлые части его тела… В довершение всего на место происшествия явилась полиция и приговорила неудачного ухаживателя к ста ударом по пяткам и к изгнанию из города.

В последующем изложении мы докажем благосклонным читателям нашим, что сечение в течение довольно продолжительного времени являлось на всем свете просто обычаем, и что в тех странах, где этот обычай еще и по cиe время удержался в школах и тюрьмах, он применялся к тем именно частям тела, на которых люди имеют обыкновение сидеть.

Глава III Флагелляция у евреев

Происхождение телесного наказания, без сомнения, относится к давно прошедшим временам. Первое упоминание о нем мы встречаем во второй книге Моисея (глава пятая), где говорится о том, что Фараон отдал приказ избить израильтян. Он требовал от них, чтобы они ежедневно доставляли известное количество кирпичей, и если обнаруживалась недостача в доставке этой натуральной повинности, то выборные, наблюдавшие за правильным ходом дела, подвергались обычно солидной порке. В Ветхом Завете за определенные грехи полагается телесное наказание, а в иудейских законах имеются даже указания на то, сколько именно разрешается в каждом отдельном случае отпускать ударов. «И если безбожник заслужил наказания палками, то пусть судья прикажет ему тут же пасть ниц, и тут, в присутствии судьи, виновный получит столько ударов, сколько ему полагается, в зависимости от содеянного им преступления. Если наказуемому дано уже сорок ударов, то больше бить его не следует». И в Новом Завете мы сталкиваемся очень часто с телесными наказаниями. Все евангелисты рассказывают, что Иисус Христос до распятия был наказан плетьми. Евангелист Иоанн говорит, что Иисус свил плеть из веревок и изгонял ею менял из храма. В апостольских посланиях говорится, что апостолов наказывали розгами, и сам апостол Павел, повествуя о своих страданиях и преследованиях, перенесенных им во имя Евангелия, говорит: «От иудеев мне досталось менее на один сорока ударов» и «три раза меня секли розгами, один раз меня забросали камнями, три раза я претерпел кораблекрушение, целый день и целую ночь провел я в пучине морской». И затем далее: «Других искушали жестокими насмешками и пинками, тюрьмой и оковами». Приведенные нами из Священного Писания места говорят о порке только как о наказании, и ни под каким видом не относятся к добровольному бичеванию, и еще менее того к чрезмерному применению плети, вошедшей в обиход монашеской жизни.