Мария Семенова - Вкус крови

• Название: Вкус крови
• Автор: Мария Семенова
• Жанр: Детектив

Городские вокзалы живут своей тайной, незаметной для посторонних жизнью. Наркотики, бандитизм, проституция… Но даже постоянные обитатели вокзалов встревожены серией чудовищных убийств в ночных электричках.

---

Пуришкевич опустил голову.

– Пока обвинение вам не предъявлено и вы не считаетесь обвиняемым, – продолжал следователь, – пока вы – подозреваемый, и мы имеем право задержать вас.

– Задержать… – повторил Глеб. – Я должен в больницу…

«Собирается под невменяемого косить? Не так уж прост, оказывается…»

– Мама будет волноваться… Вы разрешите ей позвонить…

– У вас право одного звонка, – сурово ответил Дмитрий. – Это не я, а уголовно-процессуальный кодекс. – Он вышел в коридор и позвал сержантов:

– Уведите.

– Здравствуйте, Николай Степанович, мы вас отпускаем.

Гринько стоял посреди следовательского кабинета и мрачно смотрел на Самарина.

– Но, – продолжал Дмитрий, – вы должны дать подписку о невыезде. И по первому требованию, по первому моему звонку вы являетесь в следственный отдел транспортной прокуратуры. Вам понятно?

Гринько молча кивнул.

– И все-таки на прощание я хочу вам задать один вопрос. Когда мы с вами разговаривали в прошлый раз, вы мне сказали о себе: «Темная личность. Что-то хотел скрыть – то ли труп, то ли краденое. Или и то и другое…» Это ведь не ваши слова, так, Николай Степанович?

– Мои. – Это было первое слово, которое произнес путевой обходчик.

– Ну, значит, мы с вами мыслим одними и теми же словами, – усмехнулся Самарин, – потому что так сказал я, разговаривая с капитаном Жебровым. Вы с ним знакомы?

– Нет, – отрезал Гринько.

– Вот как? – поднял брови Самарин.

– С говном не знакомлюсь, – отрезал Гринько.

– Я вас не понимаю. – Самарин был поставлен в тупик. – Вы противоречите сами себе, Николай Степанович. Вы с ним не знакомы – и в то же время твердо знаете, что он плохой человек, так скажем.

– Допустим, я знаю, что Чубайс – говно, – пожал плечами обходчик. – Это же не значит, что я с ним обязательно знаком лично.

– Ну, капитан Жебров не такая важная фигура. Вам кто-то рассказывал о нем?

Кто же? Гринько снова пожал плечами.

– Вам-то что? – Он поднял голову и посмотрел на следователя:

– Или вы думаете, что это он поджег мой дом? А что? Я, пожалуй, поддержу такую версию. – он улыбнулся.

Лицо его сразу изменилось, он показался моложе, в глазах промелькнуло что-то мальчишеское. Но улыбка мелькнула и тут же погасла. Перед Самариным снова сидел мрачный бирюк, ненавидящий весь белый свет.

– Больше вы ничего не хотите мне сказать?

– Я должен дать подписку, – ответил Гринько.

– Да, – сказал Самарин. Он быстро оформил обходимый документ. – Подпишитесь. Гринько взял бумагу.

– Кстати, это вы отвели в отделение милиции негритенка?

– Я, – спокойно отреагировал Гринько.

– Вы знаете, что он пропал?

– Как это может быть? – Гринько удивленно поднял брови. – Я же сдал с рук на руки дежурному по отделению… – он внимательно посмотрел на Самарина, – собирались вызвать инспектора.

– Того самого Жеброва, – напомнил Дмитрий. – Он приехал и должен был отвезти мальчика в приемник-распределитель. Но не довез. Мальчик исчез.

– Я же вам сказал – он говно, – мрачно проговорил Гринько.

– Вы что-то знаете о нем?

Путевой, обходчик только отрицательно покачал головой.

Хорошо, вы свободны.

Самарин медленно вышел из отделения, но пошел к метро не по подземному переходу, а верхом. Спешить было некуда. Внезапно его внимание привлекли светящиеся буквы, выполненные славянской вязью: «Елы-палы». Через большие стекла был хорошо виден ярко освещенный зал типичного заведения «фаст-фуд». У входа стоял молодой человек, одетый в красную косоворотку, черный жилет и широкие синие брюки, – этакий опереточный русский. Сразу вспомнилось описание того, как был одет пропавший негритенок.

Не было нужды узнавать, кто открыл это кафе. Ясно – Завен Погосян. Что ж, ему нельзя отказать в остроумии: нарядить по-русски негритенка! Публика оценит.

Вот только о правах ребенка он не подумал. Может быть, это и не его дело. Но инспектор по делам несовершеннолетних не мог об этом не думать.

Мысли перекинулись на задержанного убийцу. С этим было проще. Правда, вину свою он отрицал, но Дмитрий был уверен, что рано или поздно он сознается под давлением фактов. И скорее рано, чем поздно. Трус, тряпка – ему долго не продержаться.

3 ноября, понедельник

Отделение милиции Ладожского вокзала буквально кипело. Транспортники находились в приподнятом настроении. Еще бы – так оперативно, так быстро взять садиста-убийцу. Это была победа, и каждый чувствовал себя причастным к ней.

Полковник Жебров сиял – в кои-то веки возглавляемое им отделение отличилось. И не просто отличилось, оно теперь прославится на всю Россию. И действительно, это первый случай, когда маньяка взяли так быстро – буквально за десять дней.

Теперь все взоры были обращены на старшего следователя Самарина. Когда Дмитрий в понедельник вошел, в дежурку, вокруг него собралась небольшая толпа.

Секретарша Таня спустилась вниз и восторженно смотрела на Дмитрия.

– Дмитрий Евгеньевич, – спросила она, – он признался?

– Коли его, Дима, давай! Так держать! – крикнул капитан Селезнев.

К Дмитрию подошел молодой человек с диктофоном в руках:

– Несколько слов для криминальной хроники. Каковы предварительные выводы следствия?

– Пока никаких, – отрезал Дмитрий и, стал подниматься по лестнице на второй этаж, в комнату следователей.

Шумиха была ему неприятна. Тем более что вина Пуришкевича еще не доказана.

Дмитрий не успел вынуть папку с делом, как верь открылась и вошли полковник Жебров и его Заместитель майор Гусаков.

– Ну что ж, Самарин, у транспортников праздник! – громко сказал начальник отделения.

«Есть повод, чтобы отметить», – подумал Дмитрий, зная о некоторых наклонностях полковника.

– Обезврежен опасный преступник, сексуальный маньяк, – громогласно продолжал Жебров-старший. – Подумай, мы выследили и обезвредили убийцу-садиста, а это считается очень трудным делом. Мы же должны и довести дело до суда.

– Иван Егорович, – не выдержал Самарин, – его задержали только на основании фоторобота. Нельзя забывать о презумпции невиновности. Так что еще нет оснований говорить…

– Дмитрий, вот чего тебе не хватает для того, чтобы стать настоящим следователем! Конечно, надо помнить и о презумпции, и о невиновности, и о всех других высоких материях, но следователю прежде всегo необходимо чутье.

Понимаешь, настоящее чутье ищейки!

Самарин промолчал.

В разговор вступил майор Гусаков:

– Тебе, конечно, известно, что без предъявления обвинения в отделении мы имеем право задерживать его до трех суток. Так вот, хотелось бы, чтобы за эти три дня мы добились от него полного признания Чтобы дело, начатое в нашем отделении, было здесь же и закончено.

– Утрем нос муниципалам, – не выдержал полковник Жебров, который, как настоящий транспортник, постоянно соревновался с территориальной милицией.

И начальник, и его заместитель вызвались присутствовать на допросе.

Полковник решил взять это дело под свой контроль. Уже звучали в голове приятные слова «Иван Егорович Жебров лично возглавил…».

Как ни странно, после ночи, проведенной в одиночке, задержанный Пуришкевич выглядел несколько лучше, чем накануне. С его лица сошло изумленно-испуганное выражение, и он даже стал меньше похож на слизняка. После обычных вопросов Самарин снова вынул фотографию Марины Сорокиной:

– Еще раз взгляните на снимок. Вспомните, видели ли вы эту женщину.

– На даче-то небось не раз с ней встречался, – заметил Жебров.

– Понимаете, у меня не очень хорошее зрение, – сказал Пуришкевич, – и я не могу разглядеть и запомнить лица людей, которых встречаю случайно. У меня плохая память на лица. – И он пристально посмотрел на начальника отделения, сильно прищурив глаза.

– Артист, а! – восхищенно воскликнул полковник Жебров. – Какой артист пропал! Смоктуновский! Немирович-Данченко!

– Но Немирович-Данченко был не актером, а режиссером, – вдруг выдал Пуришкевич.

«Идиот, – пронеслось в голове у Самарина, – он же теперь не успокоится, пока тебя не утопчет».

Действительно, начальник сквозь зубы сообщил подозреваемому, что вы…ываться как муха на стекле без веских на то оснований в его права не входит. Пока Жебров наставительно делал эти разъяснения, благостная ухмылка постепенно сползала с его лица.

Наконец и цвет, и выражение полковничьей физиономии приняли тот вид, какой имели после пары бутылок пива, и он оглушительно рявкнул:

– Ты у меня поговори, сукин сын! – и чуть (спокойнее добавил нечто трехэтажное, но легко понимаемое.

– Значит, опознать эту женщину однозначно вы не можете? – стиснув зубы, продолжал допрос Дмитрий. Все происходящее действовало ему на нервы. («Если этот дебил действительно хочет, чтобы я продвинулся с расследованием за три дня, лучше бы он сидел у себя в кабинете, там портил воздух», – мрачно думал он.