Иван Логвиненко - Багряные зори

• Название: Багряные зори
• Автор: Иван Логвиненко
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1972

Володя проснулся в полночь. За окном то и дело взлетает в небо ракета, время от времени густую темноту прорезает пулеметная очередь… Тихо открыл дверь, вышел на огород. Лег на землю и пополз к речке. Вот и осокорь, а за ним — минное поле. Кажется, ползет не по земле, а по жарким углям. Но назад не повернул — ведь за рекой наши, и им надо рассказать, где замаскированы орудия, танки, склады боеприпасов…

О короткой, но героической жизни пионера из Киевщины Володи Бучацкого рассказывает повесть И. Логвиненко «Багряные зори».

---

«Ну погоди, я тебе еще отомщу, — по-прежнему тешил он себя мыслью, готовя хитрую западню Божко. — Руками Алексы сотру в порошок! А убежит «бедолага» к партизанам, сохранит себе жизнь, расскажет обязательно и обо мне. Вот только помилуют ли меня?.. Всё они знают, всех припомнят — и старых и малых. Нет, не с ними мои пути-дорожки, если жить хочу. А как хочу! — едва не вскрикнул Сокальский в темноте. — Алекса после убийства убежит, а меня немцы повесят. Штельцер за Божко не помилует. Может еще догадаться, чья это работа. Вот будет на весь район позору! Днем, в самом помещении полиции партизан убивает лучшего следователя района и преспокойненько убегает…»

И созрело решение:

«После убийства следователя «бедолага» Алекса живым оставаться не может. Как это Божко меня учил? «Свидетель должен молчать. Только мертвый не предаст…» — улыбнулся Сокальский, довольный самим собой. — Ученому, Иван Ефимович, ума у других не занимать. Ваш ученик еще кое на что способен… Как только в кабинете следователя раздастся выстрел, я сам первым брошусь в комнату и уничтожу Алексу. «Колокол свободы» напечатает статью «Поединок пана Сокальского с бандитом»; в районной газете скажу, чтоб передовую озаглавили «Победа». Сам Штельцер меня отметит… Как все-таки вовремя появился этот «бедолага», — думает Сокальский и засыпает безмятежным сном.

…Сокальский поднял тяжелую голову. Хмельными глазами смотрит он на стол, на пустой стакан.

— Та-ко-ой план… про…про…валился… — и снова тянется к бутылке.

…Не спал этой ночью и Божко. Совсем стемнело, когда добрался он до Ольшаницы. Тускло дымил фонарь в здании полиции, куда зашел следователь. Рябой полицай с похмелья не сразу взял в толк, кто вошел. Щелкнув затвором карабина, едва не пристрелил следователя.

Божко послал его за Бучацким.

— Лошадей запряги, подвезешь, — сухо сказал полицаю.

— Лошадями еще их развозить, — огрызнулся рябой, — что-то забарствовали…

— Не твоего ума дело, болван! — рассердился Божко. Рябой полицай торопливо вышел.

— Нет порядка, совсем распустились, дисциплину забыли!.. — ворчал Божко.

Подошел к стене и прочитал уже известное ему распоряжение.

«…Мною установлено, — писал гебитсполицайфюрер, — что за последнее время отдельные полицаи при встрече не здороваются поднятием руки и выкриком «Хайль Гитлер!».

Приказываю довести до сведения всех полицаев мои требования, а руководителям призвать всех подчиненных к исполнению своих обязанностей.

Напоминаю: приветствие должно быть исполнено движением руки — быстрым и резким. Тех, кто нехотя подымает руку, или тех, кто с трудом ее подымает, будто страдает ревматизмом, я прикажу в кратчайший срок вылечить от этой болезни.

Всех, кто до сих пор еще не научился здороваться таким образом, предупреждаю и напоминаю, что сверху падает не только дождь, снег и жареные куропатки, но иногда и град из шомполов, способный быстро восстановить память тем, у кого она пропадает…»

— До чего дожили, — качает головой следователь.

Часа через два заскрипела несмазанными колесами подвода, и в комнату вошел Володя. Заспанный, в больших отцовых сапогах, в материном жакете. Снял фуражечку:

— Здравствуйте…

— Здравствуй, паренек, здравствуй! — приветливо говорит Божко и поднимается со скамьи. — А ты куда лезешь! — обратился он к полицаю грубо. — Подожди на конюшне. Да смотри не распрягай лошадей. Скоро отвезешь парня домой.

«Здорово! — подумал Володя. — Что-то новое…»

— Садись, Володя!

— Ничего. Я могу постоять…

— В ногах правды нет.

— А где же она теперь есть? Божко словно и не расслышал.

— Поди, набегался за стадом?

— Я уже не пасу. Болею.

— Ну садись, — взял его ласково за плечи следователь, посадил на стул и сам присел рядом. — Нашел камушек? — спросил он мальчугана шепотом.

— А я думал, что вы уже забыли. Нашел. Очень хорошо им огонь высекать.

— Я не о зажигалке. Я спрашиваю: к приемнику подобрал камушек?

— К какому приемнику? — ощетинился Володя. — Не знаю никакого приемника.

— Не веришь мне? — обиделся Божко. — Я же тебя спас…

— Это я помню…

— Вот и хорошо, что помнишь. Никогда не забывай… И когда наши придут, тоже не забудь. А насчет того, что не доверяешь, правильно делаешь. Теперь самому себе нет веры.

— Почему же так? — удивился Володя. — Честным всегда надо верить. Без этого нельзя жить. Немцы посеяли подозрения и отучили верить в людей.

— Значит, ты мне тоже не веришь?

— Я вам этого не сказал.

— Я знаю, что у тебя был приемник, но не было камушка. Я давно достал для тебя, да за делами все некогда передать, — уже шепотом продолжает Божко. Сунул руку в карман, достал что-то завернутое в серый кусок бумаги и незаметно протянул Володе: — Бери, будешь потом слушать передачу.

Володя вскочил как ошпаренный:

— Нет у меня никакого приемника! Ничего мне не надо!

— Замолчи, сумасшедший! — зашипел Божко. — Люди услышат, еще и я с тобой в историю влипну. Я же тебя не заставляю… Может, матери дров надо? Так я сейчас выпишу.

— Не надо нам ничего.

— Ну что ж, парень, я ведь хотел по-хорошему. Не надо так не надо. А будет нужда — все равно приходи. Отец твой настоящим человеком был, вот и я решил о вашей семье позаботиться. Погоди, я вам еще пригожусь. Гора с горой, говорят, не сходится, а человек с человеком… Помни, что я дружил с твоим отцом. Только смотри не скажи, что я тебя предупредил не бродить без надобности, особенно возле железной дороги. Не забудь — никому ни слова.

Открыл дверь, переступил порог, крикнул в темноту:

— Василий, отвези парня!..

Проскрипел воз и затих, а Божко стоял возле окна, напряженно вглядывался в темноту и время от времени повторял:

— Какое одиночество, какой ужас…

Володя, взволнованный ночным вызовом, необычным разговором, никак не мог сообразить: что же все-таки случилось, какая беда подстерегает его? И лишь возле пруда, на перекрестке, к нему неожиданно пришла мысль:

«Крысы убегают с тонущего корабля… Где-то я читал… где, в какой книге?..» — пробовал припомнить Володя.

И еще: «Волк меняет шерсть, а не повадки!»

РЯБОЙ ПОЛИЦАЙ

«Неужели я один остался из членов подпольной группы? — думает с волнением Володя. — Знал пятерых — все погибли. А у нас даже обыск не делали… Выходит, не предали ребята, не испугались смерти, выдержали пытки. «А если я не выдержу и предам, — вспоминает мальчуган слова присяги, — пускай мое имя навеки покроется позором!» Нет-нет, не может быть, чтобы я только один из всей группы остался на воле. Как же быть? Не сидеть сложа руки до самого прихода Красной Армии!»

Вечером пробрался к криничке. Пересохла вся. Последний раз Володя брал воду из нее для Гайдара, а потом отвел ручеек в болото… И вот остановился парень под самой ольхой:

— Аркадий Петрович! Наступило мое время. Клянусь выполнить присягу! Обещаю отомстить за кровь и смерть моих друзей. Ничто меня не испугает!..

А по железной дороге, мимо колодца, грохотали воинские эшелоны с техникой. Немцы поспешно перебрасывали войска из-под Корсуна на запад.

В этот вечер Володя долго возился в кладовке. Разыскал чудом сохранившийся инструмент отца — ключи для подвинчивания рельсовых гаек, молоток. Заткнул за пояс, накинул брезентовую куртку. Мать бросилась следом, закричала:

— Ты куда? Вернись! — и схватила за руку.

Володя не вырывался. Серьезно посмотрел матери в глаза, ласково сказал:

— Мама, не мешай!

Прокатилась горячая слеза по щеке матери.

— Будь осторожен, сынок… — и горько заплакала.

— Буду, мама, — прошептал Володя и быстро пошел к берегу.

Не вернулся Володя той ночью домой. И на следующую не вернулся.

…Грохочут эшелоны. А там, далеко-далеко на горизонте, где должна быть Белая Церковь, стоит зарево. Прошли еще два эшелона, с тех пор как Володя за блокпостом притаился в кустарнике. Дважды подползал к рельсам, пальцы разбил до крови, орудуя ключом. По одной гайке осталось на стыках. И сразу же после второго эшелона Володя змеей подполз к рельсам. Отвинтил последние гайки.

Уже возле самой Рогозянки услышал, что пошел эшелон на Белую Церковь. Пошел, но не дошел. Загрохотало, загремело, с вагонов застрочили автоматы.

Володя бросился к берегу, ног под собой не чуял. Только сердце билось в груди: так-так, так-так!.. Возле моста перед ним выросла фигура.

— Стой! — раздался выкрик.

Володя замер. Перед ним стоял рябой полицай.

Крепко схватил мальчишку за плечо.

— Кто такой? — спросил сурово.

Володя молчал.

Полицай направил на него фонарик:

— А, старый знакомый!

Володя не мог произнести ни слова. Привычным движением полицай обшарил карманы, а потом вытащил из-за пояса молоток и ключ. Еще раз осветил его фонариком, подозрительно оглядел руки. Они были в мазуте, пальцы разбиты в кровь.