Дмитрий Скирюк - Драконовы сны

• Название: Драконовы сны
• Автор: Дмитрий Скирюк
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00755-3

Есть город возле моря, где сходятся дороги. Есть мальчик и его ручной дракон. Есть старые друзья и новые враги. И есть еще странная игра, которая способна завязать узлом судьбу любого, кто окажется поблизости. И ничего не остается, кроме как признать, что тем, кто жаждет мира и покоя, всегда назначено Судьбой жить в «интересные времена».

Причудливый, философский, грустный и насмешливый одновременно, второй роман о травнике Жуге, знакомом по книге «Осенний Лис», завораживает своим отточенным слогом, мягким юмором и чередой узнаваемых образов. Не заигрывая, не глядя свысока, автор уведет вас на край Земли, а после приведет обратно (если захотите). Каков он, мир в преддверии перемен? Дмитрий Скирюк расскажет вам об этом!

---

— О чём ты меня хотел спросить?

— Вот и я думаю — о чём, — хмыкнул Жуга. — Обо всем сразу нельзя, а выбрать что-то одно не получается.

— Раз так, давай уж просто хоть поговорим. Обо всём сразу.

— Ну что ж. Давай.

— Что за зверюга парня покусала?

— Собака, — помолчав, ответил травник. — Здоровенная такая псина. Чёрт знает, откуда взялась… — он с хрустом потёр небритый подбородок. — Проскочила в ворота, только мы её и видели. А парень этот, видно, там паял чего на улице, а как увидел этакую тварь, вскочил, перепугался. Она на него и кинулась. Паяльником тут не отмашешься… Мы, когда подоспели, только одного его там и нашли. У вас кто-нибудь тут таких собак держит? А впрочем, что я спрашиваю — откуда ж тебе знать…

— Вообще-то, знаешь ли, не держат, — отозвался старик. Голос его чуть заметно дрожал. — На кой сдалась собака в городе! Бродячая, быть может. Их тут полно по осени. А сам ты что об этом думаешь?

— Есть одна мыслишка, — нехотя сказал Жуга. — Но чувствую — не то. Не там ищу. А объяснить тебе как надо не сумею, даже не проси: всю ночь пришлось бы говорить, а всё равно не поймёшь.

— Ну, если ты так считаешь…

— Рудольф.

— Что?

— Как умерли твоя жена и дочь?

Старьёвщик дёрнулся, как будто его ударили. Синие, слегка посоловевшие глаза Жуги смотрели на старьёвщика в упор, не мигая, и тогда Рудольф сам отвёл взгляд.

— Дознался всё-таки, — пробормотал он. — Откуда? Впрочем, ясно. Людвиг разболтал? Лю-юдвиг… — покивал Рудольф и закусил губу. — Что ж, верно. К стенке ты меня припёр, рыжий. Отпираться я не стану. Загрызли их. Вот так же, как сейчас вот этого. Никто не видел и не знает, кто и как.

Травник не ответил.

Холодный ветер налетал упругими порывами, дождём стучал в оконное стекло, царапал черепицу. Огонь в камине дёргался, плясал, дым из трубы короткими клубами вышибало в комнату. Жуга ругнулся про себя. Задвижки, как у деревенских печек, над камином не было. Открытый огонь очень быстро согревал помещение, но чтобы долго, на всю ночь сохранять тепло — такого за камином не водилось.

— Надо ставни закрыть, — сказал он, вставая. — Как бы стёкла не повышибало…

Его слова прервал донёсшийся снаружи громкий треск, и в следующий миг дом старьёвщика сотряс чудовищный удар, как будто некий великан с размаху саданул дубиной в крышу, словно в барабан. Что-то с шумом рухнуло на мостовую, окошко, выбитое толстой веткой, заблестело зубьями осколков, с подоконника закапала вода. Рудольф и Жуга переглянулись и опрометью бросились к двери.

Выл ветер. Мокрой пеленой хлестал косой осенний дождь. Старое дерево, ещё недавно росшее у дома, рухнуло, разворотив корнями мостовую и едва не порушив при этом сам дом.

— Это был самый старый тополь в Лиссе, — сказал Рудольф.

Жуга, помедлил, отступил от дома и привстал на цыпочки, пытаясь бросить взгляд на крышу. Памятуя, какой силы был удар, травник рассчитывал обнаружить там по меньшей мере дыру, но к его удивленью таковой не оказалось. И вообще вся черепица выглядела целой и лежала, где ей полагается лежать, блестела под дождём, как новая. Стены тоже, вроде бы, не пострадали. Единственным произведённым в доме разрушением оказалось разбитое окно.

— Умели же строить раньше… — покачав головой, пробормотал он и, слегка пошатываясь, направился обратно в дом. Рудольф, вооружившись топором, уже отсёк злосчастную ветку и теперь закрывал ставни. — Завтра стекольщику скажу.

— На хрена деньги тратить? — возразил Рудольф. — Досками забьём.

— Всё лучше, чем лишние свечи жечь.

Телли был внизу.

— Что стряслось? — буркнул он. — Я чуть со страху не загнулся. Что это было?

— Дерево упало.

— Крышу не пробило?

— Нет. Иди спать.

Жуга посмотрел мальчишке вслед, опустил глаза. Взгляд его упал на черепки цветочного горшка и травник помрачнел лицом.

— Везёт нам на поломанные деревья, — как будто прочтя его мысли, сказал подошедший Рудольф. — Вот, может, потому я вас в дом к себе пускать и не хотел, боялся — вдруг опять всё повторится. Не зря, выходит, боялся.

Травник медленно кивнул:

— Выходит, что не зря.

Соломенный лис

Выдернул бы ты у себя один волосок, если бы это могло помочь миру?

Циньцзы

Утром следующего дня Бликса пришёл в себя, и Телли, который принёс ему питье, сразу позвал Жугу.

— А, это ты, — лудильщик слабо улыбнулся, завидев травника. — Здорово, Лис соломенный. А я-то думаю, кто меня так мастерски заштопал… Где я? У Рудольфа?

— Привет, Бликса, — Жуга кивнул, присел на край кровати, бесцеремонно задрал одеяло и осмотрел повязки на его ногах. Бликса тоже потянулся было глянуть, но травник жестом остановил его: — Смотреть не советую. И вставать пока тоже не надо.

— Ну, ты даёшь! — возмутился тот. — А если по делу?

— Придумаем что-нибудь, не дёргайся. Что ты, в горшок не попадёшь, что ли?

Бликса хмыкнул, потёр подбородок и только теперь заметил, что рука его тоже в бинтах. Несколько мгновений он молча разглядывал плотный белый кокон, затем поднял взгляд на травника.

— Она меня… сильно погрызла? — голос его дрогнул.

— Суховязки целы, остальное заживёт. Вот, выпей лучше.

Бликса послушно глотнул из кружки, поморщился.

— Фу, гадость какая… Неужто нет чего получше?

— Пока не поправишься, я буду решать, чего тебе пить, — оборвал его травник, и Бликса, давясь, осушил кружку до дна. Откинулся на подушку.

— Я, наверно, всю кровать кровью заляпал, — он вновь неловко заглянул под одеяло. — Чёрт-те что… Это ты меня подобрал на улице?

— Я и Людвиг. Стражник, у ворот который.

— А, знаю его. Дочка его как-то раз мне кастрюлю вынесла лудить, а я возьми, да ущипни её за это самое… В смысле, дочку, а не кастрюлю. А тут и он идет. Как хрясь меня 'лебардой по хребту…

— Собаку ты хорошо разглядел?

— Куда уж лучше-то! — раненого передернуло. — Эй, полегче! Моя нога-то, всё-таки… Разглядел, а как же. Вот такенная скотина, — Бликса показал рукой от пола. — Чёрная, мокрая, зенки — во! — как блюдца чайные. Набросилась, глаза горят, ужасть! Только и успел ей в харю ткнуть паяльником; подмяла и ну рвать. Больше ни хрена не помню. Думал, всё — капут пришёл, ан нет. Это что ж получается, как ни крути, а я твой должник теперь. Слышь, Лис?

— Слышу, — травник сосредоточенно ощупывал правую ногу лудильщика ниже колена. — С долгами как-нибудь потом разберёмся. Так тоже больно?

— Терпимо…

— Так значит, говоришь, просто так набросилась?

— Собака-то? Ну, да. Сижу я, значит, никого не трогаю, а тут она как выскочит, жаровню опрокинула… Слышь, Лис, а струмент-то, струмент-то мой где?

— Бросили. Не до того было.

— Как не до того? Как это не до того? А, чёрт… — Бликса суматошно подскочил на кровати и, сражённый болью, повалился на подушки. Закусил губу. — Куда ж я без него-то?

— Что-нибудь придумаем, — сказал Жуга и встал. — Короче, так. Лежи смирно, если что — кричи, я накажу, чтоб мальчишка поблизости был. Тил его звать. Он же тебе и ноги перевяжет. Руку не трогай — сжёг ты руку. Ею я потом займусь.

И с этими словами травник вышел вон, ибо на улице уже скрипели колёса Марковской бочки.

— Эй, вы! Алхимики чёртовы! Отравители посиневшие! — вопил в своей обычной манере водовоз, катя на них бочку меж разобранных завалов. — Воду брать сегодня будете, или как? Ой, мать! Это чего тут у вас?

Упавший тополь перекрыл почти что весь проезд, дверь дома едва открывалась. Лошадь Марка с меланхолическим спокойствием остановилась у поверженного дерева и дальше идти не намеревалась. Травник мимоходом сделал в памяти пометку нанять кого-нибудь, чтоб разрубили тополь на дрова или хотя бы оттащили прочь. Пока Марк, ругаясь и пыхтя, таскал воду в дом, Жуга наставлял Телли, как ухаживать в его отсутствие за раненым.

— Возьмёшь свежих бинтов и тысячелистника — вон ту зелёную кашу в банке, видишь? Смажешь ею раны, перевяжешь наново. Смотри, чтобы узлом не закрутило. Туго тоже не завязывай — не бегать, не слетит… Так. Что ещё? А, да. Старые бинты — в бадью и замочи. Только воду в ней не грей, а то кровь не отстирается. Всё понял?

— Всё, — кивнул тот. Помедлил, и всё-таки задал вопрос, который, похоже, не давал ему покоя всю ночь. — Слышь, Жуга, а этот парень что, так и будет теперь с нитками в ноге ходить?

— Выдернем потом.

— А ловко ты вчера его! Научишь меня одной рукой узлы вязать?

— Научу.

— А ты куда?

— А у меня дела. Я вечером вернусь. Дверь никому не открывай. И Рудольфу скажи, чтоб не открывал.

— А дверь-то чего?

— На всякий случай.

* * *

В надежде узнать хоть что-то о событиях вчерашней ночи, Жуга вознамерился пройтись по кабакам. Начать решил с «Сухого вяза», о чём вскоре пожалел — публика там собиралась важная, богатая и большей частью не из местных. Кто и кого задрал на улице, их интересовало меньше всего. Разговоры промеж них шли всё больше про рыбу, про цены на рынке, про мародеров на дорогах и домашние дела. На рыжего нескладного парня в простецком кожухе и мятых штанах, заляпанных, вдобавок, чем-то подозрительно бурым, посматривали косо. Без толку просидев пять менок, травник направился в «Синего дракона», а оттуда — в «Башмаки».