Джон Мильтон - Комос

• Название: Комос
• Автор: Джон Мильтон
• Жанр: Поэзия

---

Мильтон Джон Комос

Джон Мильтон

Комос

Переводы Ю. Корнеева

МАСКА

Представлена в замке Ладлоу в присутствии графа Джона Бриджуотера,

тогдашнего наместника Уэльса.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Дух-хранитель, появляющийся затем в одежде пастуха Тирсиса.

Комос и его свита.

Леди.

Старший брат.

Младший брат.

Сабрина, нимфа.

ГЛАВНЫЕ РОЛИ ИСПОЛНЯЛИ:

Лорд Брэкли.

Мистер Томас Эджертон, его брат.

Леди Элис Эджертон.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Чаща леса. Входит или низлетает Дух-хранитель.

У звездного порога тех чертогов,

Которые воздвиг себе Юпитер,

В эфирных безмятежных сферах я

Витаю с сонмом вечно светлых духов

Над мрачною и суетной планетой,

Зовущейся Землею у людей,

Где, как в загоне скот, они теснятся,

Тщась жизнь свою никчемную продлить,

Лишь к выгоде стремясь и забывая,

Что слугам добродетели за гробом

Воссесть меж небожителей дано.

Но кое-кто из смертных все же ищет

На праведном пути тот ключ златой,

Которым двери в вечность отпирают.

Не будь таких, сюда б я не спустился:

Я не хочу, чтобы дыханьем смрадным

Мои одежды грешный мир пятнал.

Но ближе к делу. Кроме высшей власти

Над океанскою соленой хлябью,

Юпитер при разделе дал Нептуну

Омытые морями острова,

Которые, подобно ожерелью,

Нагую грудь пучины украшают;

А тот их роздал божествам подвластным

Пускай корону из сапфиров носят

Да потрясают крошечным трезубцем.

Бог синекудрый за собой оставил

Лишь здешний остров, ибо остальных

Он больше и прекрасней несравненно.

Та часть его, что на закат глядит,

Наместничество доблестного пэра,

Чья твердая десница мудро правит

Воинственной и древнею страной.

Он вызвал отпрысков своих, которых

С младенчества учил искусству власти,

Пусть делят с ним теперь ее. Но ехать

Должны они сквозь этот дикий лес,

Чей сумрак трепет в путника вселяет,

И послан я Юпитером сюда,

Чтоб отвратить от них, годами юных,

Опасность, угрожающую им,

А в чем она - я вам сейчас открою.

Внемлите ж, ибо этого никто

Ни во дворцах, ни в хижинах не слышал

Ни от новейших, ни от древних бардов.

Когда морских разбойников этрусских

В дельфинов превратил тот бог, что первым

Из алых гроздий выжал сладкий яд,

Направился вдоль берегов тирренских

Он к острову волшебницы Цирцеи.

Рожденная от Солнца, обладала

Она вином, которого отведав

Свиньею становился человек.

Юнцом кудрявым в плющевом венке

Пленилась нимфа, и у ней от Вакха

Родился сын, обличьем на отца,

А сердцем и душой на мать похожий.

Был Комосом он назван, и скитаться,

Войдя в года, отправился, и долго

Бесчинствовал меж кельтов и иберов,

Пока не поселился в здешних дебрях,

Где мать свою в науке чародейства

Под кровом мглы зловещей превзошел.

Волшебное питье в хрустальном кубке

Он предлагает путнику, который

От взоров Феба изнемог, и если

Увы, воздержность свойственна немногим!

Тот согласится жажду утолить,

Его лицо, подобье лика божья,

Становится немедля мордой тигра,

Медведя, волка, вепря иль козла,

Хоть тело остается человечьим.

И - что всего ужасней - сам несчастный

Не замечает своего уродства,

Но мнит, что он красивее, чем прежде,

И с наслажденьем в чувственной грязи

Валяется, забыв друзей и ближних.

Поэтому, когда пересекает

Тот, кто богам угоден, эту чащу,

Я, словно метеор, с небес свергаюсь,

Чтобы его спасти от западни,

Как сделал ныне. Но сперва мне надо

Свои одежды из лучей Ириды

Сменить на грубый плащ, как будто я

Слуга владельца здешних мест, пастух,

Чья кроткая свирель смиряет ветер,

А песня заглушает шум дубрав:

Коль стану с горцем, стерегущим стадо,

Я схож обличьем, легче будет мне

Прийти на помощь в нужную минуту

Тем, кто попал в беду. Но чу! Шаги!

Толпа сюда валит. На время скроюсь.

Входит Комос, в одной руке у него волшебный жезл, в другой - кубок. За ним, в сверкающих нарядах, множество чудовищ - мужчин и женщин с головами диких зверей. Их буйная ватага выскакивает из лесу с оглушительным шумом, в руках

у них факелы.

Комос

Скликают пастухи стада:

Взошла вечерняя звезда.

Квадрига огненного Феба

В Атлантику низверглась с неба,

И только сумрак звездных стран

Лучом последним осиян,

И на восток направить снова

Свой бег светило дня готово.

Это значит, что для нас

Наступил веселья час,

Время пиршеств, танцев, пенья,

Дерзости и наслажденья,

Время плесть венки и пить,

Время благовонья лить.

Дремлют Мудрость и Стыдливость,

Впала Сдержанность в сонливость,

Старость улеглась в кровать.

Некому нас поучать.

Закружимся же свободно

В вихре пляски хороводной,

Как бессонный хор планет

В смене дней, недель и лет.

Встают и рушатся валы морские

Танцуют моррис месяц и стихии.

На отмелях, одетых мглой,

Резвится фей и эльфов рой.

Цветы себе вплетают в косы

Русалки у речного плеса,

Где их баюкает волна.

Ночь дается не для сна,

А для сладких жертв, без меры

Приносимых в честь Венеры.

Ей служить и мы начнем.

Лишь днем зовется грех грехом:

Что незаметно, то безгрешно.

Приди ж сюда из тьмы кромешной,

Ночных безумств богиня, Котито,

Чье имя не дерзнет назвать никто,

Пока, как из драконьей пасти пламя,

Мрак из Аида не пополз клубами.

Мчись быстрей с Гекатой к нам,

Ревностным твоим жрецам,

На черной, словно туча, колеснице

И с нами будь, пока творится

Наш таинственный обряд

И на нас не бросит взгляд

С высей Индии Аврора,

Эта сплетница, которой

Солнцу невтерпеж донесть

Обо всем, что было здесь.

В круг, друзья, тесней сплетитесь,

В пляску буйную пуститесь!

Танец.

Прервите танец! Робкие шаги

Неподалеку слышу я. Укройтесь

В тени деревьев, чтоб нашим многолюдством

Пришельца не спугнуть. Мое искусство

Мне позволяет угадать в нем деву,

Застигнутую темнотой в лесу.

Сегодня я свое пополню стадо

И мать мою Цирцею превзойду.

Пора! Я в ход пущу всю силу чар,

Наполню воздух звуками заклятий,

Иллюзиями жертву ослеплю,

Внушу ей мысли ложные... Но вдруг

Причудливый наряд мой и безлюдье

Ее насторожат? Нет, так не будет.

Она не убежит - я слишком ловок.

Завесой доводов красноречивых

И маской показного дружелюбья

С учтивостью свой умысел прикрыв,

Вотрусь я к ней, неопытной, в доверье

И завлеку ее в силки. Как только

Пыль тайных чар я ей в глаза пущу,

Простушка запоздалым селянином

Меня сочтет. Но здесь уже она.

Укроюсь. Может быть, расскажет дева,

Какой нуждой сюда приведена.

Входит леди.

Леди

Шум шел отсюда, коль мне верен слух,

Мой проводник единственный. Хоть явно

То были звуки буйного веселья,

Которому под флейту иль свирель

Невежды-поселяне предаются,

Когда, бесчинной пляской славя Пана,

Богов благодарят на лад свой грубый

За полные амбары и овчарни.

Боюсь я ночью встретиться с толпой

Хмельных гуляк, но кто же, кроме них,

Укажет мне, куда сквозь эту чащу

Я робкие стопы должна направить?

Увидев, что от долгого пути

Я выбилась из сил, мои два брата

Устроили привал меж здешних сосен

И отошли, чтоб, как они сказали,

Нарвать мне свежих ягод иль иных

Даров лесной гостеприимной сени.

То было в час, когда в одежде серой

И сером клобуке, как пилигрим,

Встал вечер позади квадриги Феба.

Я жду их и тревожусь все сильней.

Что с братьями моими? Вероятно,

Зашли они чрезмерно далеко,

И у меня украл их мрак-завистник.

Нет, ночь-воровка, не с благою целью

В свой потайной фонарь ты прячешь звезды,

Светильники, которые природа,

Нетленным маслом вечности заправив,

Подвесила на небесах, чтоб путь

Указывать скитальцам одиноким...

Но вот и место, где, как мнилось мне,

Отчетливо был слышен шум веселый.

Как! Ни души во мгле? Что это значит?

Вновь оживают в памяти моей

Истории о мрачных привиденьях,

О духах, нам кивающих из тьмы,

О голосах незримых, нас зовущих

На берегах и отмелях пустынных.

Однако добродетельную душу,

Которой провожатым служит Разум,

Лишь растревожить, но не устрашить

Такие мысли могут. Да пребуду

Я под охраной Веры ясноокой,

Надежды с белоснежными перстами

И Непорочности. Я вижу их

С собою рядом, как живых, и верю,

Что если будет нужно, бог верховный,

Для коего и силы зла - всего лишь