Олег Микулов - Закон крови

• Название: Закон крови
• Автор: Олег Микулов
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1998
• ISBN: 5-7684-0582-8

На берегу лесной реки живет род Детей Мамонта – племя первобытных людей, чья жизнь – постоянная борьба. Борьба с силами стихий, с хищниками, с воинами других племен. Копье из бивня мамонта и легкий деревянный дротик – вот все, что может противопоставить человек враждебному миру. Лишь собственное мужество и опыт старейшин помогают людям не только выживать, но и осваивать новые пространства. О том, как однажды Дети Мамонта снялись с обжитых мест и отправились в дальний путь по неведомым землям, и рассказывает роман Олега Микулова.

---

– Анго, помоги! – кивнул вождь. Он с самого начала заметил, что Лана и о женском мешочке у пояса не забыла!

Но Лашилла и сама справилась. Кремень опустился в кожаный чехол, в котором женщины обычно хранят свои инструменты для выделки и шитья шкур.

(Ловко! Быстро возвращается к ней человеческая память! Это хорошо!)

– Еще одно ей скажи. Последнее. Пусть человеческому языку учится! У всех. Как может. Скажи: и ты поможешь! А то от гомона этих лашии … – Вождь скривился в отвращении.

Он велел братьям проводить Лашиллу назад, во вдовье жилище, назвать женщинам ее временное имя и возвращаться к себе.

– Ложитесь пораньше спать, а то и не отдохнули толком! А у меня еще с Колдуном разговор.

– Не знаю, великий вождь! – в сомнении качал головой Колдун. – Что сделано, то сделано; понимаю, да только… Духи молчат, от себя скажу: Анго, твой сын, что от духов, – ясен. И сразу был ясен, еще до перерождения. Она – нет!

– Ей хуже пришлось. И это она спасла…

– Понимаю. И все же… Ты однажды сказал мне, старому: «Колдун стар, знающ и мудр. Это может понадобиться Роду, хотя бы и без помощи духов». Так вот, говорю тебе без помощи духов: СТАРЫЙ ЛАШИЛЛЕ НЕ ВЕРИТ! ОПАСАЕТСЯ СТАРЫЙ!

Помолчали. Затем Арго сказал примиряюще:

– Будем искать ее сородичей. Ясно: они где-то неподалеку. Не гнать же ее…

– Да. Только вот еще что скажет тебе старый. Хочешь – прими, хочешь – забудь, но выслушай.

– Вождь всегда рад выслушать мудрого Колдуна.

– Так вот, ты, вождь, можешь взять чужачку в свою постель. Не хозяйкой очага, нет, просто так. Можешь. Таков закон. Но сейчас – остерегись! Она нечиста! Она осквернена не только лашии – нежитью! Остерегись. И другим накажи.

– Может ли мудрый Колдун очистить Лашиллу? Ведь если мы найдем ее сородичей…

– Сейчас – нет. Сейчас мудрый Колдун – что «мудрый Узун», не лучше. Прежде нежить одолеть нужно, а там…

– Но ведь нежить одолели! Вуул сказал: сам видел, как черная тень в чащу рухнула! Да и я почувствовал, когда шел с копьем на лашии. Да и не вернулись бы мы иначе оттуда!

Но Колдун печально покачал головой:

– Если бы так! Нет, великий вождь, не обольщайся! Одно дело – отогнать нежить, и совсем другое – убить. Развоплотить … Она вернется, она от нас не отстанет. Потому-то и опасаюсь!

Они еще долго говорили. Колдун расспрашивал о всех деталях ночной схватки, о том, как и где нашли Лашиллу, о ее поведении. Прощаясь с Арго, печально сказал:

– Пусть великий вождь завтра скажет Наге: ее сына проводили на ледяную тропу.

Дрого и Анго остановились у общего костра. Пора расходиться: Дрого – направо, Анго – налево. Но расставаться не хотелось. Даже несмотря на то, что одного из них ждала женщина, с которой он смог забыть не только о своих прежних бедах, но даже и о радостях. Женщина, которая сама стала самой большой его радостью.

– Анго, о чем спросила тебя Лашилла?

(От Колдуна они возвращались молча и уже подходили ко вдовьему жилищу, когда женщина, не меняя походки, без выражения произнесла внезапно несколько коротких, отрывистых «слов». Анго ответил, затем прозвучала еще одна короткая реплика – и все. Но Дрого показалось, что брат его смущен… быть может, даже, покраснел до ушей!)

– Да… так. Почти ни о чем.

(Она спросила о том же, о чем он решился спросить Колдуна. Только грубее. И с насмешкой. Или это только показалось?)

– Ну ладно. Не хочешь, не говори.

– Да нет! Просто… она удивилась, что я стал мужчиной.

Помолчали. К вечеру натянуло тучи, и сейчас – ни одной звезды. И Небесная Старуха еще спит. Ветер чувствуется даже здесь, в центре стойбища, под защитой деревьев, что же делается там, на склоне! И в этом ветре Дрого впервые ощутил нечто новое… влажное и свежее. Говорят, весной запахло, хотя до весны – еще ждать и ждать! Одноглазая не раз и не два будет просыпаться и засыпать и снова просыпаться и засыпать…

– Пора, брат! – проговорил Анго и положил обе руки на плечи Дрого.

– Пора! – согласился тот, повторяя жест. – Совсем я тебя забросил, ты уж прости! Меня уж и Туйя корит. Да ты бы и сам к нам захаживал! Ничего! Вот пойдем с тобой на охоту, покажу еще раз, как петли ставить. Хитрость одну покажу! И металке поучу еще!..

– Да, брат! – улыбнулся Анго. – Анго понимает. Ты вчера в бою меня спас!

Дрого любил его улыбку – мягкую, открытую и всегда немного грустную. Сказать?

– Знаешь, Анго, моя Туйя уже малыша носит! Говорит, сына! Говорит, к лету родится!

Анго сжал и слегка встряхнул его плечи:

– У Анго будет… как это?.. пле-мян-ник! Отцу сказать?

– Нет! Завтра сами к вам придем, тогда и скажем. Уже на ходу Дрого вспомнил:

– Да! Послушай, от кого ты это словечко узнал – «лашилла» ?

Он произнес так, как Анго у Колдуна. И был очень озадачен услышанным.

– Ни от кого! – все так же улыбаясь, ответил Анго. – Мне его там словно кто-то на ухо шепнул. Я даже не сразу понял, что это значит.

Когда Анго вернулся домой, отца еще не было. Прежде всего он покормил очаг, – Анго всегда делал это с особым старанием и удовольствием, словно никак не мог поверить до конца, что действительно умеет приручать огонь, заботиться об огне, говорить с огнем! Подумалось: «Может, поесть перед сном?» (Вот еще одно, к чему никак не привыкнуть: обилие пищи!) Но нет. Сыт, да и глаза слипаются.

Сняв малицу и торбаса, он сложил свою одежду в изголовье, так чтобы она не закоченела от утреннего мороза, нырнул под медвежью полость и с наслаждением вытянулся на мягкой оленьей шкуре, прикрывающей сладко пахнущий лапник. Наверное, он уйдет в сон, не дождавшись отца.

Странно! Только что слипались глаза, телу удобно, мягко, тепло, а сон не идет! Мысли приходят в голову. И на сердце тревога. И он знал – почему это так. Снова и снова перебирая в памяти разговор в жилище Колдуна, свое толмачество, Анго мучился вопросом: все ли правильно? Не ошибся ли он в чем-то – не в словах, нет! – в чем-то главном?

Да. Все, что говорила она, походило на правду, – в том, что касалось и его памяти. Но даже здесь…

Самоотверженная мать, мать-страдалица, защищавшая дочь, спасавшая дочь единственно доступным способом – своим телом, человек, пытающийся выжить среди нелюди… Если так и было, то давно, в раннем детстве, когда девочка и в самом деле знала материнское тепло, материнскую ласку, но не могла судить о том, кем была ее мать среди лашии. Но после…

Да, мать трахалась, жадно, помногу, с разными самцами, – так поступают все лашии-самки. Но только не ее насиловали против воли, она сама выбирала подходящих самцов. И меняла сама. Или давала по очереди, как хотела. И не она боялась лашии – ее боялись. Все – и самки, и самцы. И слушались. Она же боялась только Темного. Который действительно брал только ее… всем остальным на зависть!

Да, она не подпустила ни одного лашии к своей дочери, достигшей возраста, когда лашии-самки уже ложатся под самцов. Из жалости? Но почему же тогда подросшая девочка оказалась самой забитой, самой загнанной, самой голодной, почему мать не только перестала ее подкармливать, не только не защищала теперь от щипков и оплеух, но и сама на них не скупилась? Казалось, она словно стремится загладить перед кем-то свою былую любовь к малышке: чем крепче любила тогда, тем сильнее ненавидит теперь! Нет, не из любви, не из жалости уберегла она свою подросшую, забитую дочку от насильника-лашии! Ревновала! За себя боялась, за свое место среди этой нелюди!..

Так думал Анго, и тяжелый ком ворочался в его груди, и стыдно, мучительно стыдно было за внезапно проснувшуюся в его сердце маленькую девочку, заставившую охотника и воина броситься к ногам этой женщины с криком: «Мама!» С человеческим криком…

И приходили другие мысли.

Его уберегли от смерти и насилия. Как бы то ни было, его уберегли! И только поэтому он теперь – Анго, охотник, сын Мамонта! Человек, с людьми живет, не с лашии. Вот нежится на мягкой постели, не на голых сучьях… Что говорить! А кто уберег? Она! Так, может, иначе она и не могла этого седлать?! Может, и зуботычинами-то стала награждать для того, чтобы ушла дочь! К людям ушла! Может, понимала: иначе все равно не уберечь! И ведь там, при свете горящего кустарника и костра, не только он, Анго, бросился к своей матери, она сама, как прежде, обняла свою бывшую дочку!

А здесь, у детей Мамонта? Как быстро схватывает Лашилла человеческие обычаи! У него так не получалось. Правда, она жила с людьми, сейчас – вспоминает. Вот и нужно, чтобы поскорее вспомнила она человеческое, наше, и забыла тех! Прав отец: он, Анго, перерожденный, должен помочь своей матери. Своей бывшей матери.