Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

• Название: Тропа длиною в жизнь
• Автор: Олег Микулов
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-7684-0752-9

…Его стали считать причиной бед и несчастий. Ему пришлось бежать из своей общины, чтобы не быть убитым. И убивать самому. Так началась его тропа, на которой его ждали только потери и разрушения, страх и боль. Тропа, которая провела его через леса Русской равнины, степи Причерноморья, горы Западной Европы. Тропа длиною в жизнь. Что ведёт его – боязнь возмездия, загадочный зов неведомых духов или любовь к Той-Что-Не-Может-Умереть? Что ждёт его в конце пути?

Книга рассказывает о полной неожиданных приключенний жизни простого охотника из рода Тигрольва, который и не предполагал, что он – Избранный, о вечной схватке Добра со Злом, в которой каждому приходится делать выбор.

---

Нагу приходит в себя – или это только кажется? – на своей лежанке, такой мягкой, такой уютной, – только ему почему-то совсем неудобно лежать. Темно, болит все тело, особенно бок, а голову вообще не повернуть, она, наверное, надвое расколота. Но вот его тела касаются знакомые руки и прикладывают что-то горячее, пахнущее травой, о которой ему кто-то рассказывал… руки гладят его лицо; на лоб опускается прохлада, и становится легче… Но почему она плачет? Ату кто-то обидел. Он узнает, кто посмел обидеть его Ату, и тогда…

– Ата!

Нагу кажется, что он кричит, и от этого крика вспыхивает пламя – перед глазами? в голове? И это так мучительно, что он летит назад, в темноту, и последнее, что чувствует, – дыхание Аты у своих губ и слезы…

Он не знает, как долго длилось все это. Окружающее мешалось с иным, с миром, где все по-другому, где нет «далеко» и «близко», и Нагу был то здесь, то там, а то одновременно и там и здесь, и он воспринимал краем сознания происходящее вокруг, различал голоса и руки, но ничуть не удивился, услышав однажды голос отца… Другое то обволакивало его, то отступало, но было рядом, здесь же… Медленно, очень медленно уходило оно куда-то в неведомое – в сновидения, вглубь, оставляя неприятный осадок, почему-то соединяющийся с кислым запахом пота и прелых листьев…

…Нагу лежит, не в силах даже пошевелиться, но он уже здесь, в жилище Армера-колдуна, на своей лежанке, и, судя по свету, льющемуся в щели, там, за пологом, яркий зимний день. Ата рядом, как всегда, и она подносит ему питье и улыбается сквозь слезы. Нагу не в силах даже приподнять голову, и она сама приподнимает ее одной рукой, а другой подносит к губам деревянную чашу с отваром. Нагу пьет густую, ароматную жидкость, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу, превращаясь в обильную испарину. Ата убирает чашу и отирает его лицо, и он улыбается ей в ответ и засыпает…

Уже потом слабый, но выздоравливающий Нагу узнал, что, пока он лежал в забытьи, Небесная Охотница несколько раз покидала свои Черные Ауга и возвращалась вновь, что зима уже на переломе… Тогда волосатого единорога, окривевшего на один глаз, удалось все же отогнать огнем и криками, а взрослые охотники в тот же день выследили его и убили. И только головами качали, дивясь меткости и силе первого удара. Нагу принесли в колдунское жилище уже умирающим, и никто не сомневался в печальном исходе, по-видимому даже сам Армер. Но он сделал все, чтобы спасти своего гостя, и Ата помогала чем только могла, не отходила от раненого, даже засыпала здесь же, у его ложа. И случилось невероятное: Нагу выжил. Срослись переломанные ребра, и сама Черная Хонка, впившаяся в страшную рану на боку, в конце концов отступила, ушла, и рана затянулась…

– Я колдун и повидал многое, неведомое охотникам, – рассказывал Армер, – но такое… Скажу честно: мне бы тебя ни за что не вытащить. В тебя вцепились такие духи, перед которыми все мои помощники и покровители – то же, что Унни-ползунчик перед Тигрольвом, вашим тотемом. Они бы и меня прихватили, да пришли Иные, Неведомые. Я их не звал и звать не мог, потому что не знал даже… Сами пришли и обоих нас отстояли. Видать, ты Им нужен…

Нагу слушал эти рассказы вполуха. Что ему за дело до колдовских штучек? Главное – он жив, он чувствует, как каждая частичка его тела радуется выздоровлению, возвращению к жизни… И Небесный Олень радуется: вот он просунул один из своих неисчислимых рогов сквозь дымовое отверстие и играет с Нагу…

– …А это тебе оберег. Из волос и кости твоего врага, его кровью окрашен. Его добили другие, но победил – ты! Такой оберег – самый надежный.

Вот это действительно радость. Волосяная веревка щекочет шею, а гладкая полированная поверхность кости приятно холодит грудь. Нагу скашивает глаза и указательным пальцем проводит по испещренной резьбой наружной поверхности оберега.

Многие навещали выздоравливающего Нагу – и приятели, и взрослые. Даже Тилом, вождь детей Волка, приходил, подарок оставил – собственноручно изготовленный бивневый дротик и костяной кинжал.

– Сам делал, из ноги единорога. Храни, это мужское оружие. Наговоренное.

Чаще других приходил, конечно, Йорр. Ата рассказывала: пока Нагу находился в забытьи, его друг был тоже рядом, тоже помогал, в основном на подхвате, – принести воду или хворост для очага. В еде нехватки не было: общинники несли кто что мог, не жалели самых лакомых, самых редких кусочков, но Йорр и тут расстарался: притащил однажды целый кожан свежего меда.

– Ты бы видел, Нагу, во что его лицо превратилось, – весело говорила Ата. – Красное, распухшее! Армер говорит: «Уж и не знаю, кого теперь лечить в первую очередь…»

Однажды – Нагу уже не только вставал с опостылевшей лежанки, но и наружу выходил понемногу, с помощью Аты или Армера, – Йорр появился чем-то взволнованный и как будто смущенный. Принес в дар красивый пояс, куньими хвостиками украшенный («Мать смастерила.Длятебя»). Посидел, поговорил о чем-то совсем не важном. А потом вдруг выпалил:

– Знаешь… Я проститься пришел. Завтра – в Мужской Дом. Отец сказал, хоть и не должен бы… Велел с тобой попрощаться.

(Вот оно что. Йорр уходит с мужчинами. Потом его заберут духи и вернут лишь тогда, когда он сам станет мужчиной. Охотником.)

По-видимому, многое отразилось на лице Нагу, потому что его друг заговорил с напускной веселостью:

– Да ты не бери в голову! Время знаешь как быстро пройдет? Увидимся еще! Стану охотником – тебе лук сделаю. Настоящий, с наговором… – И уже на прощание сказал со вздохом: —Эх, Тигренок, Тигренок! Жаль, что ты не наш. Вместе бы сейчас…

Не договорив, махнул рукой, обнял его на прощание и вышел, не оглядываясь. В новую жизнь…

После ухода Йорра Нагу доковылял до своей лежанки, прилег и закрыл глаза, чтобы скрыть невольные слезы. Он слышал, как вернулась Ата, но притворился спящим.

«Нет, Йорр, нет. Мы не увидимся больше. После Посвящения из мира духов вернется не Йорр; вернется взрослый охотник.Даже имя его будет иным, и мальчишка, забытый своими сородичами в чужом стойбище, будет для него чужд…»

Так думал Нагу, жалея самого себя, и понимая в глубине души, что он не прав… Все равно. Если бы его сородичи пришли за ним, забрали до возвращения Йорра. Ведь и для него подходит срок стать полноправным сыном Тигрольва. И они смогли бы потом встретиться как равные, как мужчины…

Нагу знал, что сроки Посвящения у детей Тигрольва и у детей Волка разные. Сыновья Волка возвращаются от духов ранним летом, сыновья Тигрольва – поздней осенью; у них подростков уводят в Мужские Дома по весне… Быть может, и за ним придут, срок-то еще не настал. И Нагу стал с нетерпением ждать весны.

4

Давным-давно сошел лед, река разлилась и вошла в свои берега, и мир не только вновь зазеленел, но уже и молодая зелень начала темнеть. Вот-вот вернутся молодые охотники – новые сыновья Волка. А из родного стойбища Нагу так никто и не пришел.

Теперь Нагу сторонился бывших приятелей, да и не осталось их – мелюзга одна. А старшие из младших – давно в Мужском Доме; может быть, уже у духов… Теперь он общался только с Атой и Армером.

Да, с Атой они почти не расставались, но и здесь все было не так, как прежде. Даже Ата не могла смягчить его горе, даже на ней вымещал он порой свою досаду. Чем дальше, тем чаще.

– Ты так спешишь к своим, – говорила она, и голос чуть вздрагивал, – мы что, все тебе надоели?

– Мне мальчишкой быть надоело, – угрюмо бурчал он, не глядя на подругу, – мужчиной пора стать. А они бросили меня. Забыли! И кто я теперь?

И с непонятной злостью выдергивал свою руку из-под ее робкой ладони. Потом спохватывался, просил прощения, и Ата его прощала. Потом все начиналось снова…

Однажды Ата не выдержала:

– Ты напрасно ругаешь своих. Они уже приходили, твой отец и брат. Зимой, пока ты болел.

Нагу взвился:

– И ты молчала? И Армер молчал?

– Да. Молчали. Они сами об этом попросили. Твой отец сказал: «Если очнется, не говорите, что мы были, не надо. Сами придем, сами все скажем!» А теперь я слово нарушила. Это плохо, духи рассердятся.

Но и это не утешило Нагу. «Обещали, да не пришли, — думал он. – И что же теперь? Теперь не раньше чем в следующую весну!» И все вокруг казалось постылым, ненавистным.

Нагу подстрелил красавца селезня, и Ата залюбовалась его оперением:

– Ох какой!

Ночью, уже засыпая, Нагу заметил: Ата что-то долго не ложится, возится с каким-то рукоделием. Заметил, но спрашивать не стал; отвернулся к стене, лисенком свернулся и заснул… А наутро торжествующая Ата сама подала ему новую рубаху, да какую! Отделка – бусинка к бусинке, и перья селезня так умело в узор вплетены, что вся она на солнце переливается, сине-зеленым играет. Надев драгоценный подарок, он даже обиды свои забыл, разулыбался. А мастерица возьми да скажи: