Валерий Исхаков - Жизнь ни о чем

• Название: Жизнь ни о чем
• Автор: Валерий Исхаков
• Издательство: Астрель-СПб, АСТ
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-026791-6

Герой романа, бывший следователь прокуратуры Сергей Платонов, получил неожиданное предложение, от которого трудно отказаться: раскрыть за хорошие деньги тайну, связанную с одним из школьных друзей. В тайну посвящены пятеро, но один погиб при пожаре, другой — уехал в Австралию охотиться на крокодилов, третья — в сумасшедшем доме… И Платонов оставляет незаконченную диссертацию и вступает на скользкий и опасный путь: чтобы выведать тайну, ему придется шпионить, выслеживать, подкупать, соблазнять, может быть, даже убивать. Сегодня — чужими руками, но завтра, если понадобится, Платонов возьмется за пистолет — и не промахнется. Может быть, ему это даже понравится…

Валерий Исхаков живет в Екатеринбурге, автор романов «Каникулы для меланхоликов», «Читатель Чехова» и «Легкий привкус измены», который инсценирован во МХАТе.

---

Наверное, все-таки лучше было бы не пить.

Но для питья у меня было по крайней мере две причины. Во-первых, я бы просто не выдержал двух суток ожидания и сошел с ума. А во-вторых, только вино могло смыть отвратительный привкус, который остался у меня после двенадцати часов, проведенных в кабинете. Это был форменный допрос. Раз за разом Игорь Степанович прокручивал пленку с записью. И раз за разом я должен был комментировать то, о чем мы с Ниной говорили. Объяснять каждую паузу, каждый вздох, каждый смешок. И пересказывать то, о чем мы болтали после того, как пленка в диктофоне кончилась. На всякий случай я пересказывал близко к тексту. Кто знает, не позаботился ли предусмотрительный Игорь Степанович заранее нашпиговать квартиру Нины микрофонами. Он вполне способен на такое.

Все эти двенадцать часов оба мы беспрерывно курили и пили крепкий черный кофе, однако Игорю Степановичу и в голову не пришло покормить меня. А я был слишком горд, чтобы попросить у него. Никогда ничего не проси. Даже если не придут и сами ничего не дадут. Все равно не проси. Очень хочется кушать, но: все равно не проси. Так я и просидел все эти двенадцать часов на одной только гордости да на сигаретах с кофе. Когда я выходил из кабинета, меня мутило и пошатывало, а Игорю Степановичу было хоть бы что. Я же говорю — робот. Дома я выпил бутылку «Мукузани», прежде чем смог проглотить хоть что-то:

Хорошо еще то, что последствия такого пьянства не столь гибельны. Взять хотя бы меня. Глаза у меня ясные, походка твердая, речь связная и рука не дрожит. Может быть, реакция чуть замедленная. Но это только поначалу. Часа через два-три пройдет и это.

А быстрая реакция может сегодня пригодиться. Сто тысяч долларов — не слишком большие деньги для могущественного холдинга. Думаю, что и лично для Игоря Степановича — тоже. Но для какого-нибудь одинокого налетчика или для небольшой банды — добыча завидная. И если, не дай бог, кто-то узнает, что я везу с собой такие деньги, не сносить мне головы. Из холдинга информация вряд ли просочится. А вот с другой стороны: Кто знает: не поделилась ли Нина нечаянной радостью с задушевной подругой? И не захочет ли задушевная подруга воспользоваться удобным случаем? Не предпочтет ли она наличные обманчивым обещаниям лесбийской любви?

Мне нечего было возразить предусмотрительному Игорю Степановичу. Если он окажется прав, он, в худшем случае, потеряет сто тысяч. Если я ошибусь, меня просто пристрелят, чтобы не оставлять свидетеля. Поэтому я только приветствовал меры предосторожности. Десять пачек, по десять тысяч долларов каждая, были уложены в кармашки специального пояса. Пояс я надел на голое тело. Сверху натянул белую футболку, заправил ее в джинсы. Поверх футболки — широкую, на два размера больше, клетчатую рубашку навыпуск. Под рубашкой на брючном ремне — пистолет Макарова в кобуре. В случае чего я не буду расстегивать пуговицы — я рвану полу рубахи левой рукой, а правой выхвачу пистолет. Пуговицы на рубашке пришиты едва-едва, только чтобы на один раз хватило. Даже легкого рывка будет достаточно. Я знаю точно, потому что потренировался немного. И каждый раз пуговицы отлетали с треском. И специальный человек снова пришивал их под надзором господина Горталова. За безопасность операции Горталов нес личную ответственность.

Джип на этот раз вела мой шофер Наташа. Ее повысили в должности: она не только шофер, но и телохранитель. В дороге нас будет сопровождать еще один джип — с охранниками, но в квартиру к Нине со мной пойдет только Наташа. Поэтому на ней тоже рубашка навыпуск и пистолет на поясе в специальной кобуре.

— Вы хоть стрелять умеете? — спросил я, когда мы выехали на загородное шоссе. Сегодня мы были снова на «вы». Горталов не счел нужным скрывать, что в машине установлен микрофон. Для нашей же безопасности, разумеется.

— Я кончила курсы телохранителей! — гордо сказала она.

— Наверняка с отличием.

— А то!

Странно, но теперь, когда мы мчались, хорошо вооруженные и под надежной охраной, приготовления уже не казались мне необходимыми. Что-то сдвинулось в моем мозгу. Черная тень Игоря Степановича не застила больше глаза. И день хоть и пасмурен был и хмур по-прежнему, но не таил в себе больше угрозы. Обычный летний день. Наверное, я все-таки переживу его. И, может быть, даже достигну заветной цели. И стану чем-то большим, чем был до сих пор. Не ради себя самого — мне хватило бы и того, что у меня уже есть, — но ради тебя, Майя. Не верь рекламе: это не они, это ты достойна самого лучшего.

— Не спешите, — велел я Наташе. — Лучше немного опоздать, чем приехать раньше времени. Пусть она беспокоится, приедем мы или нет. А нам беспокоиться не о чем.

— Вы психолог, босс.

— Я просто старый. И мудрый. И знаю наперед, что ждет каждого из нас.

Наташа промолчала. Она не смотрела на меня. Она вела машину. А то, что она улыбалась при этом, — так улыбаться никому не запрещено. Надеюсь, видеокамеру в машине Горталов не догадался установить.

2 Исповедь лесбиянки

Да, так я это решила назвать. Ты уже не вздыхай, не морщись, Сереженька — я заранее представляю, как ты поморщишься, когда увидишь это слово на бумаге, — ты уже научился не морщиться и не краснеть, выговаривая вслух эти неприятные слова: гомосексуалист, лесбиянка, педофилия, онанизм, — но видеть их изображенными на бумаге тебе до сих пор неприятно, правда? Будто тебя самого может кто-то заподозрить в онанизме или гомосексуализме. Я, между прочим, сама некоторых таких слов не люблю и сейчас, когда писала, два раза подряд сделала одну и ту же ошибку: вместо «гомосексуализм» написала «гомосекусализм» — и даже когда об этом стала тебе рассказывать, то и тогда снова ошиблась. Не хотят мои руки правильно нажимать на клавиши, никак не хотят. Хотя вообще-то у меня очень точные, очень умелые руки. И очень нежные. Даже в полной темноте мои умелые руки с первой попытки находят клитор незнакомой женщины и сами, без моей подсказки, делают все как нужно.

Тебе не нравится слово «клитор», миленок? Но почему? Ведь это принадлежность женского тела, а ты у нас такой прямой, такой усердный гетеросексуал.

Вот и опять мои руки шалят и делают ошибки. И компьютер мой тоже ошибается: подчеркивает слово «гетеросексуал» красным. Лесбиянский компьютер, одно слово! Это я его сделала таким: раньше он и слово «лесбиянский» подчеркивал, но я его отучила.

Прости, что трачу твое время на чтение всякой лесбиянской ерунды. Сейчас уже шесть минут четвертого ночи, я сижу за компьютером с полным стаканом кампари (это в честь тебя, милый, ты мне рассказал, спасибо, мне нравится), курю и стучу по клавишам. Из спальни доносится храп моей подруги. Она очень милая и очень хрупкая девушка, совсем как Вера в юности, но, когда выпьет, храпит, как пьяный матрос. Знаешь, меня это почему-то не раздражает. Мой муж — бывший муж, к великому моему счастью, — тоже храпел по ночам. Сделает свое маленькое дельце, отвернется и храпит. А я лежу без сна, слушаю его храп и думаю о тебе:

Ага, попался! Ждешь от меня признаний в любви. Таешь от предвкушения. И напрасно, между прочим. Хотя я действительно иногда думала о тебе: о том, как я тебя ненавижу за то, что ты меня бросил. Я ведь всегда знала, что ты как танцор талантливее и перспективнее меня. Это все знали. И некоторые так прямо мне в глаза и говорили. Одна жердь, например, помнишь, может быть, Милочка Крюкина, крашеная блондинка с лошадиными глазами. Она на голову переросла своего партнера, и ее хотели поставить в пару с тобой. Ты был ее выше. И все говорили, что из вас выйдет прекрасная пара, куда интереснее, чем мы с тобой, но тренер был против. Не знаю почему. Он ведь не верил в меня, не считал меня самой подходящей для тебя партнершей. Может быть, он понимал, что я ни с кем не смогу танцевать так, как с тобой, и мне придется уйти, а без танцев я просто умру? Наверное, он понимал это, он был хороший тренер и умный мужик. Только я не верю, что он из-за этого не согласился. Девчонки говорили, что он трахается с Милочкой, а та положила глаз на тебя. И если вы будете в одной паре, она будет трахаться с тобой. А тренер так сильно на нее запал, что уже не о танцах думал, а только о своем члене. Так девчонки говорили, которые сами трахались с тренером, так что я до сих пор не знаю, правда это или они говорили со злости. Хотя какое мне теперь до этого дело:

Я хочу, чтобы ты понял только одно: никогда я не была влюблена в тебя и никогда не страдала как женщина от того, что ты влюблялся в других женщин и все такое, но я была безумно влюблена в танцы и точно знала, что во мне больше нет никаких талантов, кроме этого, что я, может быть, не очень хорошо танцую, недостаточно хорошо для тебя, но все равно лучше, чем делаю что-либо другое. И только за счет танцев — и за счет тебя, милый, — я смогу когда-нибудь выбиться в люди. И когда мы купались с тобой голышом на острове Любви, я очень, очень хотела, чтобы ты воспользовался моментом, чтобы решился наконец, переспал со мной, но ты так и не перешел к активным действиям, словно догадывался, что тут тебя ждет ловушка. А это и была ловушка! Я хотела тебя поймать. Хотела, чтобы ты наконец засунул свой член мне между ног и чтобы тебе это понравилось, и чтобы ты хотел засовывать мне снова и снова, и тогда, может быть, ты не захочешь бросать меня и будешь продолжать танцевать со мной еще много лет, и мы с тобой, может быть, даже поженимся: ведь многие танцевальные пары женятся не от страстной любви вовсе, а просто для удобства — ну и, конечно, чтобы привязать к себе партнера или партнершу покрепче. Всегда в паре один партнер талантливее другого, и всегда менее талантливый хочет удержать более талантливого. И нам, женщинам, это удается гораздо чаще, чем вам, мужчинам. Потому что для вас секс значит очень много и, если женщина устраивает вас в постели, вы ей многое можете простить, даже отсутствие таланта, а талантливая женщина скорее будет жить с импотентом, лишь бы он был талантлив, чем останется с крепким по части секса, но бездарным мужичком.