Джордж Шаллер - Год под знаком гориллы

• Название: Год под знаком гориллы
• Автор: Джордж Шаллер
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1971

Известный американский ученый Джордж Шаллер почти два года провел в Восточной и Центральной Африке. Вместе с женой он наблюдал жизнь и поведение горилл. Эти обезьяны обитают в определенных географических зонах. Живому описанию этих зон, их природе, геологическому строению, рельефу посвящены многие страницы книги. Автор увлекательно рассказывает о различных африканских племенах, которые ему встретились во время путешествий.

---

Особенно интересно эволюционное происхождение этих действий. Мои толкования основываются на понятиях, развитых в последнее время Нико Тинбергеном, Конрадом Лоренцом и другими специалистами по поведению животных. Когда у животного одновременно возникают два противоположных импульса, например нападать и бежать, в результате обычно возникает компенсаторная деятельность, которая кажется не имеющей отношения к данной ситуации. Иногда конфликт такого рода вызывает у птиц потребность охорашиваться, чистить перышки. Гориллы начинают кормиться, чесаться, зевать и проявляют стремление по чему-то ударять. Естественный отбор мог повлиять на компенсаторную деятельность. Она приобрела дополнительное значение как сигнал связи и, приняв раз навсегда установленную форму, превратилась в особый обряд, упрочилась. Листок, который горилла часто кладет между губами, наводит на мысль, что этот странный жест может являться как бы условным, стереотипным символом еды как формы компенсаторной деятельности; удары в грудь — таким же стереотипным выражением желания что-то ударить.

Многое из того, что проделывает горилла во время своего «представления», напоминает поступки других человекообразных обезьян и самого человека. На острове Борнео я видел, как серые гиббоны (Серый гиббон молох (Hylobates moloch Audebert 1797), или вау-вау (Wauwau), обитает на островах Ява, Калимантан и Палава из числа Филиппинских. Местные жители с охотой держат у себя дома серого гиббона как вполне ручное животное.), раскачиваясь на руках, перемахивали с ветки на ветку, как бы летя под пологом дождевого леса. Заметив меня, они пришли в волнение, заухали во все убыстряющемся темпе. Достигнув апогея, уханье перешло в звонкий крик, и гиббоны, встав на задние конечности, побежали по ветвям. Здесь было явное сходство с тем, как ухают, становятся на ноги, а затем бегут гориллы.

Привычка горилл подбрасывать в воздух ветки и всякую растительность свойственна также орангутанам. Помню один вечер в Сараваке. Наступали сумерки; мой проводник-даяк и я набрели на самку орангутана с детенышем; они сидели в ветвях и ели небольшие зеленые плоды. Детеныш был в пяти футах от матери, когда она нас заметила. Самка тут же подхватила детеныша, прижала к груди и примерно футов пятьсот перебиралась с дерева на дерево, стараясь от нас скрыться. Детеныш цеплялся то за ее спину, то за бока. Мы продолжали идти за самкой, и она пришла в сильное возбуждение. Трижды она поднимала свою руку ко рту и громко целовала суставы пальцев. За поцелуем следовало «глюк-глюк», напоминающее звук, производимый при глотании жидкости. Это завершилось громким, двутоновым горловым урчанием. Затем она уставилась на нас с высоты ста футов — косматое, фантастическое существо, рисующееся черным силуэтом на фоне вечернего неба. В течение минут пятнадцати она отламывала сучья и ветки и кидала их в нас. Несколько раз она размахивала веткой, как большим маятником, а когда ветка находилась в ближайшей к нам точке дуги, самка выпускала ее из рук. Поведение этой самки орангутана явно преследовало определенную цель. Вокруг меня с шумом падали ветви, и мне то и дело приходилось увертываться и отскакивать. Доктор С. Р. Карпентер видел, как гиббоны в Таиланде, ревуны и паукообразные обезьяны в Центральной Америке отламывают сучья и кидают их в смотрящего на них человека. Я ни разу не видел, чтобы гориллы употребляли ветви и листья как метательные снаряды, хотя трава и стебли растений иногда случайно летели и в мою сторону.

Шимпанзе проделывает почти все последовательные действия ритуала, хотя и не с такой неизменной точностью, как горилла. В неволе шимпанзе, придя в возбуждение, ухают, кидают предметы, шлепают руками по полу, стенам и по своему телу, скачут, трясут прутья клетки, топают ногами. Однажды в лесу Марамагамбо в Уганде я вспугнул самца шимпанзе. Он помчался вдоль по ветви и спрятался в гнезде. Время от времени, когда он с любопытством выглядывал оттуда, над краем показывалась его макушка. Мы молча смотрели друг на друга, как вдруг он шлепнул рукой по краю гнезда и с проворством, немыслимым для гориллы, слез с дерева.

Самым жутким моментом, который мне довелось пережить в Африке, была встреча с группой возбужденных шимпанзе в лесу Будонго, в Уганде. В начале июля 1960 года я приехал туда на несколько дней вместе с Ричардом Кларком, антропологом из Кембриджа, чтобы понаблюдать за шимпанзе. Дело было на рассвете. Мы пробирались сквозь мокрые заросли туда, откуда неслось уханье, лай, болтовня: можно было подумать, что там сборище сумасшедших. Уже рассвело, когда мы добрались до обезьян. Большинство из них еще не покинули мест ночлега и сидели на корточках в своих гнездах на деревьях, на высоте от пятнадцати до девяноста футов над землей. Один подросток вылез из гнезда и поедал мелкие, размером с маслину, плоды мезопсиса. Самка, неторопливо передвигавшаяся по суку, заметила нас, бросилась бежать обратно и спрыгнула на двадцать футов вниз, на густую крону молодого дерева, а оттуда на землю. Тогда остальные шимпанзе вылезли из своих гнезд, ухая, пустились наутек и рассыпались по дальним деревьям и по земле так, что их не было видно. Мы пошли вслед за животными. Их было около тридцати.

Вдруг, словно по какому-то сигналу, уханье прекратилось. Шимпанзе совершенно исчезли из виду; мы стояли в затихшем лесу, разглядывая вершины деревьев и прислушиваясь. Шли минуты. И тут безо всякого предупреждения снова началось уханье. На этот раз оно раздавалось со всех сторон сразу, неслось из темного подлеска все ближе и ближе, пока нам не начало казаться, что оно выходит из-под земли. Не видно было ни одного животного. И это в сочетании с пронзительными воплями, которые, казалось, вырывались из горла тысячи рассвирепевших демонов, привело нас в ужас. Это был страх перед неведомым и ощущение беспомощности. Нам оставалось только стоять и ждать, что же будет дальше. Когда вопли достигли апогея, лес содрогнулся от новых звуков — раскатистых, глухих «бум-бум-бум». Потом мы узнали, что шимпанзе колотят по полым досковидным корням железных деревьев, подобно тому как африканцы бьют в барабаны. Постепенно адский шум утих, и обезьяны, совершенно запугав нас этим необычным «представлением», исчезли.

Поведение человека в конфликтных ситуациях удивительно сходно с поведением гориллы. Например, в супружеских ссорах, когда ни та, ни другая сторона не уступает своих позиций и не переходит в решительное наступление, дело может закончиться криками, швыряньем предметов, стуком кулаками по мебели, хлопаньем дверьми-одним словом, всеми способами, помогающими ослабить нервное напряжение. Идеальное место наблюдения над людьми — это спортивные соревнования на стадионах, когда человек возбужден и не следит за своим поведением. Зритель видит очень волнующие его спортивные события, в которых он сам, однако, не может принять непосредственного участия, но и отказаться от этого зрелища не хочет. Вызванное этим напряжение находит разрядку в пении, хлопанье в ладоши, топанье, вскакивании с места и кидании предметов в воздух. Иногда предводители болельщиков направляют их поведение в какое-то русло: повторяя сходные звуки в нарастающем темпе, они доводят разрядку до бурного и синхронного апогея. Две функции этих действий заключаются, во-первых, в общении, во-вторых, в устрашении противника. Где же разница между гориллой и человеком?

А в чем, действительно, разница между ними?

Кто я — сатир или человек? Скажите мне, если можете, И определите мое место среди других. Человек в обличье обезьяны, Человекообразная обезьяна Или просто — обезьянка, потерявшая хвост?

Когда я начал заниматься гориллами, их человекоподобный облик произвел на меня сильнейшее впечатление. Они казались несколько недоразвитыми людьми, коротконогими, закутанными в меховые шубы. Жесты горилл, да и других человекообразных обезьян, положения, которые принимают их тела, напоминают скорее человека, чем низших обезьян. Просыпаясь по утрам, они потягиваются и зевают, сидят на ветке, свесив ноги и болтая ими в воздухе, отдыхают лежа на спине, заложив руки под голову. Огромное сходство в строении тела между человеком и человекообразными обезьянами неоднократно отмечалось со времен Линнея и Дарвина. Именно поэтому систематики относят их даже к надсемейству человекоподобных (Hominoidea). Гориллы напоминают человека и в своих эмоциональных проявлениях: когда они раздосадованы, то хмурятся, а в момент неуверенности — кусают губы. Если детенышу не позволили что-то сделать, он устраивает скандал, «закатывается». Отношения между членами одной группы весьма близкие, и они ласковы друг с другом. В брачной жизни они придерживаются полигамии, к чему и человек имеет, явное предрасположение. Сходство в этих и многих других основных чертах не удивительно. И человек, и человекообразные обезьяны произошли от общих предков — примитивных антропоидов. Их потомки разделились на две ветви: от одной произошли человекообразные обезьяны, от другой — человек. Процесс эволюции свидетельствует, что человек стал человеком путем постепенного накопления определенных качеств, но что его физический и умственный облик несет на себе печать его происхождения.