Николай Печерский - Будь моим сыном

• Название: Будь моим сыном
• Автор: Николай Печерский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1974

Повесть рассказывает о судьбе деревенского мальчишки. Книга издается в связи с 60-летием Н. Печерского.

---

— Сейчас мы с тобой попируем. Потерпи чуток.

Он ушел к шкафчику с бугорчатым матовым стеклом на дверцах, озабоченно зазвенел там ложками, ножами, ото­двигал и снова закрывал ящички. Потом обернулся к Ваня­те, растерянно развел руками.

— А ты знаешь что? Трагедия у меня, брат...

— Что такое? — спросил Ванята.

— Хлеба нет. В магазин сбегать забыл. Понимаешь?

Ванята рассмеялся.

— Ну и пускай! Без хлеба даже лучше. С конфетами!

— Ты думаешь? Ну конечно. В конфетах, по крайней мере, глюкоза. Как это ты догадался?

Платон Сергеевич открыл еще раз шкафчик, полез рукой в какой-то дальний угол и радостно воскликнул:

— Эврика! Нашел!

Он обернулся к Ваняте и показал ему черный, скрючен­ный сухарь.

— А ты говоришь! Эх, ты! Сейчас мы нажмем на этот провиант. Верно?

Платон Сергеевич переломил сухарь, положил по кусочку в каждую ладонь, спрятал руки за спину, поколдовал минутку и протянул Ваняте крепко сжатые кулаки.

— Выбирай. В какой руке?

Ванята ударил ладонью по правой. Платон Сергеевич быстро разжал кулак и подал Ваняте обломок сухаря.

— У тебя больший, — огорченно сказал он. — Мне всегда не везет. Хоть лопни!

Платон Сергеевич сел рядышком, положил в рот свой су­харь, громко хрустнул.

— А вообще, Ванята, ты это правильно заметил: не на­до никогда падать духом.

Ванята тоже взял сухарь в рот, разгрыз на мелкие части.

— Я этого не говорил, Платон Сергеевич!

— Разве? Ну, извини... это я напутал. Но вообще — это верно. У меня даже специальный эликсир для нытиков есть. Повесит человек нос, заскучает, а я его — фр-фр — побрыз­гаю, и все, опять живет!

— Правда?

— Конечно. Напьешься чаю, я тебе покажу. Сам убе­дишься.

Быстро летит время за чаем и приятным разговором. За окном послышались голоса. Взвизгнула тихонько для на­чала и запела всеми голосами гармоника. Это возвращалась из клуба молодежь.

— Пора, Ванята! — сказал парторг. — А то мать зару­гает... Ты ей скажи — пускай не волнуется. Утром на ферму приду, все ей объясню. В обиду, в общем, не дадим. Понял?

— Скажу. Спасибо, Платон Сергеевич...

— Ну вот, до свидания...

Платон Сергеевич поднялся, провел рукой по лицу. Было оно усталое и грустное. На худощавых, тронутых сизой жел­тизной щеках еще резче обозначились морщинки.

— До свидания. Чего ж ты?

— Я так... Про эликсир вы говорили, пофыркайте, если осталось...

В глазах парторга зажглись два быстрых лукавых огонька.

— Как это не осталось! У меня его дополна. Погоди минутку...

Платон Сергеевич подошел к тумбочке, взял какой-то пузырек с зеленой наклейкой, тонкой резиновой трубкой возле пробки и красной грушей в нитяной сеточке.

— Закрывай глаза! — приказал он. — Плотнее. Вот так.

Зашипела в руке парторга резиновая груша, зафыркал вокруг мелкий быстрый дождь — фр-фр!

Платон Сергеевич обрызгал «эликсиром» лицо Ваняты, перешел на затылок, пустил холодную рассыпчатую струй­ку за шиворот.

— Хватит, что ли?

— Хва-а-тит! — застонал Ванята. — Себя теперь!

Платон Сергеевич побрызгал себя, поставил флакон на место и еще раз напомнил Ваняте:

— Смотри же, матери все скажи. Сегодня!

Не чуя ног от радости, вышел Ванята из дома парторга. Вот так бы взял сейчас и полетел высоко-высоко — в иные миры и галактики. Поглядел, что там и как там, а потом рассказал обо всем матери, парторгу, всем добрым, хорошим людям, которые живут на земле.

Ванята шел домой. На всю улицу пахло эликсиром бод­рости. Острым, едким, чуточку похожим на тройной одеко­лон, которым душился после бритья старинный приятель Ваняты дед Антоний.

По дороге попадались парни и девчата. Они останавли­вались, удивленно смотрели на Ваняту, шевелили с недове­рием и любопытством ноздрями. А Ванята шел и с наслаж­дением вдыхал в себя эликсир бодрости. Пахло так, как будто нес он на руках целую парикмахерскую...

Глава двенадцатая КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ

 Вечером заведующего фермой Трунова и Ванятину мать вызвали на заседание правления колхоза. Народу в конто­ре — с верхушкой. Колхозники стояли даже возле дверей, дымили папиросами, ловили ухом долетавшие из глубины дома голоса. Возле палисадника стояли две машины. На одной приехал прокурор, а на другой, болтали, сам секре­тарь райкома партии.

Три раза Ванята наведывался к конторе. Уже давно смерклось, а там всё заседали и заседали. Ванята потолкал­ся возле дверей и пошел домой. Он включил в горнице свет и только сейчас вспомнил, что еще не обедал и не ужинал.

На столе, накрытый полотенцем, лежал пирог. Ванята отрезал краюху, налил остывшего чаю и начал ужинать. Пи­рог был со свежими, вызревшими в саду тетки Василисы вишнями. Что-то очень знакомое и приятное напомнил ему вкус этих сладких, с терпкой горчинкой, вишен.

Как и когда все это было? Чудак — вчера это было! Вот он, а вон парторг Платон Сергеевич. Они грызут черный су­харь, пьют чай и едят сладкие с горчинкой конфеты!

Ванята ел пирог и, вспоминая вчерашнюю встречу с пар­торгом, грустно улыбался. Ну и чудак же этот Платон Сергеевич! В самом деле чудак!

Ванята допил чай, бросил с ладони крошки в рот, изме­рил глазом пирог на столе, улыбнулся еще раз своим воспо­минаниям и отхватил от пирога большой румяный ломоть.

Он шел к дому Платона Сергеевича, нес на согнутой ру­ке легкий сверток и повторял про себя — чудак, ну в самом деле чудак!..

Собирался дождь. Тучи крыли небо черной барашковой шубой. Лишь изредка блеснет туманный, размытый круг луны и снова ползет из края в край черная, густая темнота.

Окно в доме парторга оказалось открытым. На подокон­нике спал большой серый кот. Он услышал шаги, пулей слетел на землю и сгинул в темноте. Ванята положил пирог на подоконник, прикрыл плотнее раму, захлопнул форточку и пошел домой.

Видимо, Платон Сергеевич прикармливал от щедрот сво­их этого серого нахала. Когда Ванята отошел в сторону, возле окошка послышался густой категорический рев. Кот рвался к еде.

Ванята рассмеялся. Странно, но этот пустой, незначитель­ный случай как-то сразу успокоил его. «Ничего, — подумал он. — Если Платон Сергеевич сказал, значит, так и будет!»

Ванята шел и вспоминал все, что случилось с ним за последние дни в Козюркине. Остро, как ножом по сердцу, ударила вдруг мысль об отце. Неужели правда это? Нет, сто раз нет! Теперь он уже ученый — не станет зря подымать шум-гам. И так перед Платоном Сергеевичем стыдно... Он подождет немного, пока мать успокоится, и тогда уже возь­мется за дело. Может, и Платон Сергеевич придет на подмо­гу. А пока надо написать Грише Самохину. Чего он умолк, этот Гриша? Наверно, нечего писать, потому и молчит... Эх, Гриша, Гриша Самохин! Хороший ты друг, а все-таки тре­пач...

Ванята пошел через огороды, чтобы сократить дорогу, но запутался и снова вернулся на большак. Он устал и хотел спать. Теперь он вставал с зарей. Веки слипались, а в ушах стоял глухой, протяжный шум. Будто где-то там, за темным перелеском, шел скорый поезд.

Ванята приплелся домой, сел на минутку к столу, по­ложил голову на согнутую руку и, сам того не заметив, уснул.

Разбудил Ваняту скрип половицы. Он поднял глаза и увидел мать. Он окончательно проснулся и пришел в себя.

— Ну, что там, мам? — спросил он.

Мать разулась, оставила туфли у порога и пошла по ков­рику в нитяных, намокших возле пальцев чулках.

— Худо, сына!

— Говори же ты!

Мать села рядом, помедлила минуту и тихим, упавшим голосом сказала:

— Ой, Ванята, плохо... заведующей фермой меня, дуру, поставили!

Ванята вздохнул шумно и глухо, как мехи в кузнице.

— Правда, что ли? — все еще не веря неожиданной но­вости, спросил он.

— Я ж тебе говорю... и просила их, и плакала... все одно — назначили. «Назначаем, говорят, и точка...»

Мать заглядывала в глаза Ваняты, нервно покусывала тонкую бледную губу.

— Чего же ты молчишь, сына?

А Ванята не знал, что тут говорить, и вообще, что об­суждать.

— Ладно уж тебе! — строго сказал он. — Чего пережи­ваешь? Это ж — оргвопрос!..

Чтобы успокоить человека, порой нужна целая лекция, а иногда достаточно и одного слова. Мать улыбнулась, прильнула щекой к Ванятиному плечу. Видимо, думала, что с таким человеком, как Ванята, не пропадешь. И вообще приятно, если в доме не мочалка, а серьезный и рассудитель­ный мужчина.

Часы пробили двенадцать. Мать охнула и начала разби­рать постели.

— Ложись, Ванята. На ферму пойдем завтра, — сказа­ла она.

— Чего я там не видел? Мы ж на свекле!

— Парторга упросила. Всю вашу компанию дали. Там же такое на ферме — ужас!.. Утром всех зови. Ладно, что ли?

Ванята натянул одеяло к подбородку, положил под ще­ку кулак.

— Ладно, — сказал он. — Разбуди только пораньше.