Федор Орлов - Месть «Голубой двойки»

• Название: Месть «Голубой двойки»
• Автор: Федор Орлов
• Издательство: Чувашское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

«Записки» Героя Советского Союза Федота Никитича Орлова — это воспоминания очевидца и участника грозных битв, рассказ о трудных, жестоких испытаниях, выпавших на долю его современников и сверстников в годы Великой Отечественной войны. Написанная много лет спустя после войны книга с документальной достоверностью доносит до читателя атмосферу суровых будней, героических дел советских военных летчиков.

---

— Кто вам разрешил пользоваться в полете ручными часами? Выбросьте, они врут, Есть специальные бортовые часы, на которые не влияет ни высота, ни влажность и давление воздуха, ни другие явления. За нарушение элемента времени на боевом курсе объявляю вам трое суток ареста! При плохой погоде отсидите. А командиру корабля Ключникову — выговор!

После разбора полетов, по пути в столовую, кто-то из штурманов подтрунивал над Вашуркиным: «Люди воюют не жалея живота, а ты губу зарабатываешь из-за своих распрекрасных часов».

Вечером, когда готовились к новому полету, майор Чирсков зачитал сводку Совинформбюро. В ней говорилось, что двадцатишестидневные бои за город Ельню под Смоленском закончились разгромом дивизии «СС», перечислялись другие уничтоженные соединения и части, сообщалось о взятии Ельни нашими войсками.

В эту ночь мы вновь бомбили врага в районе Ярцева и, пожалуй, первый раз за все время испытали такой мощный зенитный обстрел. Над целью освещали небо десятки прожекторов. Их раскаленные лучи впивались в корабль и не отпускали его. А снарядов вокруг рвалось столько, что, казалось, не слышно даже звука моторов. В ушах стоял непрерывный сухой треск, перед глазами вспыхивали огненные шары. На боевом курсе что-то забарахлило, и сбавил обороты один из правых моторов: очевидно, попал снаряд. Минуты проходили в ожидании, что машина вот-вот загорится.

Но задание мы выполнили. Возвращались домой на трех моторах. Вся правая плоскость покрылась маслом. Когда понемногу стало светать, и я посмотрел на своего второго летчика, то не узнал его. Все лицо Козырева было в крови, а он неестественно улыбался, словно демонстрируя белые зубы. Он все еще и сам не знал, что осколок снаряда солидно задел его по щеке, и, приняв выступавшую кровь за пот, размазывал её летной перчаткой по лицу. Сзади меня от усталости клонил вниз голову с безразличным ко всему видом техник Киселев. Чтобы как-то расшевелить, отвлечь от одолевающего сна, я о чем-то спросил его. Быстро вскочив, он подошел и встал рядом. Лицо, руки, комбинезон — он весь, хоть выжимай — были пропитаны маслом. Досталось ему ночью около пробитого мотора в правой плоскости. А штурман Сырица не унывал, улыбался и показывал мне большой палец. Потом он вышел к нам и сказал, что задание мы выполнили на отлично, бомбы положили точно в цель.

Через час произвели посадку на своем аэродроме. Доложили о выполнении задания и все вместе пошли на завтрак, обсуждая по пути, как бы до вечера успеть заменить поврежденный мотор. Многие экипажи уже были в столовой. Но не слышалось ни обычных разговоров, ни оживленного обмена переживаниями в полете, ни шуток и смеха. Даже официантки не спрашивали, для какого экипажа оставлять расход. Все уже знали: не вернулся с задания экипаж командира отряда капитана Белкина из первой эскадрильи. Самолет взорвался над целью от прямого попадания снаряда. Позавтракали кое-как, без всякого аппетита, кусок застревал в горле. Не верится, что капитана Белкина уже нет на свете. Ведь только на днях я сражался с ним в шахматы, вместе купались в пруду вблизи деревни, ходили в лес, недалеко от стоянок самолетов собирали грибы. Теперь стоянка его корабля пустует, самолет никогда не вернется обратно, все восемь человек, составляющие одну семью, боевой экипаж, погибли…

С чувством отчаяния, горечи и обиды я уединяюсь в лес, спускаюсь по тропинке к оврагу и долго сижу на одном месте, слушая шум деревьев. Мне кажется, что и лес погружен в мрачные, тяжелые мысли. Он почти весь уже желтый, осыпается, листья, медленно кружась, падают на землю. Где-то наверху беспокойно галдят грачи и галки. Я достаю из кармана письмо зенитчицы Гали и перечитываю его несколько раз подряд. По тому, что она писала, нетрудно было догадаться: они переехали куда-то под Орел. В конце письма Галя сообщала свой адрес, номер полевой почты. От ее весточки на душе стало потеплее. Лишь теперь я медленно побрел к себе в землянку. После трудной бессонной ночи надо было хоть немного отдохнуть, вечером предстоял очередной вылет.

В гостях и дома

Получили приказ: выделить четыре лучших экипажа, привыкших к ночным полетам в сложных метеорологических условиях, в распоряжение командующего ВВС Северо-Западного фронта для выполнения специального задания. Выбор пал на экипажи капитана Родионова, старшего лейтенанта Локтионова, капитана Сушина и мой. Все было готово к перелету, но задерживала погода. С утра зарядил нуднейший мелкий дождик, которому, казалось, не будет конца. Потом подул сильный ветер, потянул за собой стаи туч, которые чуть ли не цеплялись за верхушки деревьев. Сразу похолодало. Все напоминало о приближении осени. Настроение у нас было такое же пасмурное, как и погода.

Но долго хандрить не пришлось, после обеда нас выпустили-таки. И четыре тяжелых машины гуськом, одна за другой, легли на маршрут. С одной стороны, лететь при такой плохой погоде даже удобнее — меньше нежелательных встреч. А вообще-то, как говорится, удовольствие ниже среднего. Холодные капли дождя попадают прямо за шиворот. Скоро становишься совсем мокрым. Прилетели мы под вечер. Здесь тоже ненастье. И вообще, во всех отношениях хуже, чем у нас в Кувшиновке: площадка открыта со всех сторон, с воздуха видна, как на ладони. Хороша маскировочка! На аэродроме всего несколько истребителей, и поставлены они очень неудобно: при посадке Николай Иванович Сушин даже зацепил один из них левой плоскостью за винт. Нас никто не встретил: мол, прилетели и ладно. Людей вокруг что-то не видно, наверно, намокли летчики за день под дождем и ушли отдыхать в деревню, что тут же, под боком. Во всяком случае, пока светло, надо самим организовать охрану самолетов, закончить работу на стоянке и найти ночлег. Долго возились на материальной части, заправляли самолет бензином, готовили его к вылету. Кончили уже затемно и пошли в деревню искать где переночевать. Но ничего не нашли, прикорнули в каком-то сарае на соломе. Всю ночь продрожали от холода.

Утром нас вызвали на командный пункт. Пожилой человек с добродушным лицом — штурман фронта полковник Соколов — подробно расспросил нас о возможности ночных посадок без прожекторов на незнакомых площадках, об ориентировке в лесной местности. Потом познакомил с задачей. Нам предстояло ночью лететь в тыл противника, доставить в партизанский край боеприпасы, обмундирование, листовки и вывезти раненых на большую землю.

— Время вылета и сигналы посадки будут сообщены дополнительно, а пока изучайте район полета и посадочные площадки, — закончил он. Желаю успешно выполнить задание. Учтите, в этом заинтересована сама Москва…

Целый день мы изучали маршрут — он был проложен почти до города Остров, до района станции Дно — центра партизанского края. Штудировали сигналы, пароли, придумывали всякие непредвиденные случаи в полете и необходимые меры на случай изменения обстановки. Тем временем технический состав осматривал самолеты и моторы. Полностью загрузили необходимое имущество для партизан, в первую очередь боеприпасы и медикаменты. Стрелки проверяли свои пулеметы, набивали патронами ленты, радисты уточняли коды и шифры для связи. В общем, все были в полной боевой готовности. Ждали в этот день до 12 часов ночи, но вылет так и не состоялся. Опять же из-за погоды. С наступлением темноты облака опустились еще ниже, почти до самой земли.

На следующий вечер дождь стих, высота облачности приподнялась до шестисот метров. Но все равно лететь ночью на тяжелых самолетах на такой высоте рискованно, слишком уж большая мишень для фрицев наши корабли. Впрочем, что поделаешь: приказ есть приказ. Надо сегодня же доставить ценный груз партизанам. Но опять неудача. За два дня партизаны вынуждены были изменить место дислокации и сообщили, что сейчас посадку у них совершить нельзя. В то же время просили доставить к ним боеприпасы любой ценой. Мы решили лететь.

Первым взлетел я. Не потому, конечно, что был лучше других, скорее мой штурман Евгений Иванович Сырица был лучшим штурманом. И поэтому разведка трудных, сложных маршрутов всегда поручалась ему. Так и сегодня. Набрав высоту пятьсот метров, мы продолжали полет, стараясь обходить крупные населённые пункты стороной, мало ли что возможно в таких случаях. Ничего не видно, сплошная темень. Трудно и рискованно лететь на низкой высоте «вслепую», по приборам. В пути мы получили радиограмму с КП: партизаны ждут нас. Узнали также, что за нами вылетели и остальные экипажи: капитан Сушин с молодым штурманом Милостивенко, Локтионов со штурманом Скорыниным, и последним идет капитан Родионов со штурманом Вашуркиным.

Вышли в район цели, но никаких сигналов почему-то не видно. Высота четыреста метров. Штурман мне говорит: «Ходи по большому кругу, дальше на запад, я дам сейчас зеленую ракету. А всем членам экипажа продолжать наблюдение. Если где появится пять костров в виде конверта — доложить мне». И Евгений Иванович дает одну зеленую ракету по горизонту. Ну и молодец, правильно сообразил. Если выстрелить строго вниз, ракета не успеет загореться и упадет в лес, а если вверх — уйдет в облака. Только успела догореть ракета, как на земле появился конверт из ярких костров.